Порыв холодного ветра ударил в лицо, и она опустила голову, прячась от мокрого снега. Главное совсем в другом. Они прошли той же знакомой дорогой, следуя тем же привычным ритуалам, которые Вэл с интересом наблюдала, когда впервые прибыла в город. Рам и Кену забрали вьючных лошадей, Кара отсалютовал на прощанье, теряясь в толпе, и Вэл задумалась – что же теперь? Ей идти домой к Зеффу? – Я к капитану, – со вздохом произнес Раза, передавая поводья своего коня Вэл. Она удивленно моргнула, с опаской посматривая на всхрапнувшего жеребца и теряясь в догадках, но тот, предвосхищая ее вопрос, добавил: – Отведи его в кузницу. У него что-то с передним левым копытом. Зефф тебе покажет. – Хорошо, – кивнула Вэл. Ощущение послушной верной собачки усилилось. – Погнали, малая, – сказал Зефф. Вэл потянула жеребца за собой, с грустью провожая взглядом исчезающего в толпе Раза. Вот и ушел. А что потом – когда он будет свободен от своих обязанностей? Пойдет домой к Дэни как ни в чем не бывало? Вэл спешно отвернулась, отбрасывая неприятные мысли. – Ну чего медлим-то? Животину-то пожалей, и так еле шкондыбал всю дорогу, думали, откинется, – проворчал Зефф, и Вэл, опомнившись, прибавила шаг. Дом кузнеца стоял на отшибе. Добротный богатый дом, а за ним, размером едва ли не превосходя, находилась кузница, из которой раздавался мерный стук молота. – Ну, вперед. Дальше сама разберешься, а я домой, поспать да пожрать хочу, – произнес Зефф, похлопывая себя по животу. – Там есть чем закинуться-то? – Конечно, – улыбнулась Вэл, и Зефф подмигнул ей. – Ну, до встречи, – махнул он на прощанье, оставляя ее в компании прихрамывающего жеребца. Теперь Вэл отчетливо видела, что коню явно что-то мешало. Он старался не наступать на больное копыто и недовольно прядал ушами, когда все же приходилось опираться на больную ногу. Вэл привязала жеребца к коновязи и прошла вперед, минуя большой, крытый треугольной деревянной крышей колодец. Распахнув громоздкую тяжелую дверь, Вэл увидела кузнеца, широкого в плечах невысокого мужчину с густой темной бородой. Тот, размашисто работая молотом, что-то ковал. Вэл в нерешительности замерла на входе, но кузнец, заметив посетительницу, кинул заготовку в угли, раздул мехи и повернулся: – Рад приветствовать. – Он отер рукавом закопченной рубахи потный лоб и улыбнулся щербатой улыбкой. – Чем могу помочь? – У меня лошадь. – Вэл неопределенно махнула рукой. – У нее что-то с копытом. – Ясно, сейчас гляну. – Кузнец снял большие рукавицы и швырнул их на верстак. – Погуляй пока недалеко. – Хорошо, – согласилась Вэл, покидая кузницу и наблюдая, как кузнец направляется к коновязи. – Стой, это же Хворост, – вдруг произнес кузнец, оборачиваясь к Вэл. – Я его знаю. – Да, – кивнула девушка. – А что? – И откуда он у тебя? Украла небось? – грубо ответил кузнец, недоброжелательно поглядывая из-под кустистых бровей. – Нет, конечно! Я… – Скурат, она ничего не крала, я ей отдал коня. Это моя… моя девчонка. Вэл резко обернулась, смотря на подходящего к кузнице Раза. При каждом шаге клинки, висящие на поясе, били его по затянутым в черное бедрам. Он приветливо кивнул заметно расслабившемуся кузнецу и остановился рядом с Вэл. Быстро же управился с делами. – А! Ну извиняй, Раза, – виновато произнес здоровяк. – Откуда я знаю? Что-то такое говорили, но я не слушаю бабских сплетен. Вэл нахмурилась, неприятно удивленная очередным упоминанием о том, что в этом городе не может быть тайн от соседей. Чудесный городишко. Да и Раза хорош – «моя девчонка». Моя. Моя девчонка. Словно Вэл одна из его дозорных или просто домашний любимец. В этот раз она не обрадовалась услышать это слово – «моя». Слишком по-хозяйски оно звучало. Вэл едва не увидела длинный, торчащий собачий хвост из собственной задницы. Нет, пора завязывать с такими ассоциациями. Нездоровые они были какие-то. Она тихо хмыкнула. Штормило ее сильнее утлой лодчонки на больших волнах. То она жаждала слиться со стаей, то вдруг отрицала свою принадлежность к людям Раза. – Глянь лошадку, Скурат, а мы пока подождем. – Рука Раза легла на талию Вэл, заставляя сердце учащенно биться. Вэл глубоко вздохнула, набирая полную грудь воздуха. Да что такое, в конце концов? Когда Раза, убедившись, что кузнец занят своим делом, без лишних слов развернул ее к себе, прижимаясь губами к мягкому рту, когда нежный язык проник меж полуоткрытых губ и сильные пальцы уверенно легли на затылок – Вэл с легкостью ответила себе на этот вопрос, и ответ оказался простым и понятным, давно плавающим на поверхности души. Глава 28 – И что теперь? – растерянно пробормотала Вэл, смотря в непроницаемое лицо Раза. Он не ответил, лишь рука его на мгновение замерла на черной морде жеребца, а затем нежно погладила бархатные губы. Конь шумно фыркнул, раздувая ноздри и выпуская белые облачка пара. Скурат был краток, когда объяснял Раза, что коню больше не помочь, что в этом просто нет никакого смысла. Голос с виноватыми нотками, будто бы в случившемся была личная вина кузнеца, резал ухо Вэл, желавшей, чтобы он наконец замолчал и оставил их в покое. Раза, казалось, не удивился услышанному. Он не задавал вопросов и не пытался ничего выяснить, доверившись мнению Скурата. Вэл не знала, правильно это или нет, только смотрела в посеревшее лицо и хотела оказаться как можно дальше от кузницы и усталого, смиренного Раза. Когда кузнец ушел, коротко добавив на прощанье, что в случае чего он в кузнице (Вэл даже думать не хотела, какой случай он мог иметь в виду), Раза, приняв от него поводья жеребца, какие-то секунды просто держал их в руке, задумчиво глядя за кромку близлежащего холма. Он молчал, и Вэл молчала также, не имея в голове ни единой связной мысли. Вэл не знала, как много значит для него этот конь, и значит ли вообще что-нибудь. У Вэл никогда не было средств, чтобы позволить собственный дом, построенный из камня, или свою лошадь, поэтому она имела весьма слабое представление о подобных вещах. Может быть, Хворост лишь удобное и необходимое средство передвижения, и теперь Раза думает о возможных убытках… Нет, Вэл не могла в это поверить. Она хорошо помнила свою поездку на черном жеребце и то, как весело ржал конь, когда хозяин грубовато хлопал его по холеной шее. Раза практически всегда лично кормил коня и приносил воду, хотя во всем остальном, будь то приготовление ужина или починка одежды, доверял дозорным. По-другому и не могло быть – все крутилось вокруг Раза, вокруг вожака стаи, и это было легко объяснимо и понятно. Вэл вдруг без всякой на то причины или связи явственно ощутила себя лишней. Ей захотелось уйти, оставив этих двоих, – Раза и его коня, – словно они были не просто человеком и лошадью, а кем-то много большим. Глупо и похоже на бредовую фантазию, но Вэл никак не могла избавиться от странного, необъяснимого чувства. Она опустила голову, взглянув в последний раз на бледное лицо Раза с темными кругами от усталости под глазами, и направилась в сторону кузницы. – Вэл, не уходи, – остановил ее звучащий неестественно спокойно голос. Вэл замерла и обернулась, наблюдая за поглаживающим коня мужчиной. Раза не смотрел на нее, не отводя взгляда от круглых черных глаз животного. – Он еще очень молод, – наконец произнес Раза. Его рука в кожаной перчатке коснулась длинной темной гривы. – Я думал, он будет со мной еще много лет. Это моя вина. – Ты не мог знать, что так случится, – возразила Вэл, но Раза скривился, точно в его рот попало что-то кислое. – Конечно, мог. – Он посмотрел на Вэл долгим печальным взглядом, и ей вдруг невыносимо захотелось обнять его и прижать к себе, как маленького, незаслуженно обиженного ребенка. Глупо. Раза никогда бы не позволил так относиться к себе. Вэл стиснула зубы, сглатывая сухим горлом. – Пойдем, мальчик. – Раза повернулся к жеребцу, и его рука сжалась на поводьях. – Идем же, ну. Конь заупрямился, но вскоре подчинился воле хозяина. Раза двинулся вверх по холму, оставляя за спиной кузницу, и Вэл после недолгого колебания последовала за ним. Она шла, слушая, как хрустит наледь под ногами, выдыхая изо рта облачка пара, смотря вниз на темнеющие следы лошадиных копыт рядом со следами сапог Раза на белой припорошенной земле. Они молча поднялись на холм и остановились. Вэл подняла голову, вопросительно смотря на Раза. Тот не говорил ни слова, крепко сжимая поводья. Казалось, он колеблется, принимая какое-то решение, но его лицо не выражало никаких эмоций.