Он ушел, и я увидела, что лицо Паулы светится ее волосами. «Смотри! Как ты думаешь…» «Какой у него номер, и не тратьте время на бросание ботинка». Со сжатыми кулаками и искрящимися глазами она выглядела достаточно хорошо, чтобы фотографировать. «Пять, два ноль, три», — прошипела она. Я повернулся и набрал номер. Он зазвонил слишком долго, прежде чем Саттон начал жаловаться: «Паула, я же говорил тебе…» «Саттон, мне нужно воспользоваться самолетом посольства прямо сейчас. Встряхни свою задницу и предупреди команду. Затем спускайся сюда, к воротам, чтобы мисс Мэтьюз могла вернуться в постель, где ей место». Я слышал, как гудят провода, когда он подбирает зубы. Когда он заговорил, он протянул мне. — «Самолет посольства все еще находится в Тунисе. Я предполагаю, что с ним экипаж. Теперь, если вы думаете…» «Я думаю, что это будет оформлено в письменном виде и отправлено вашему директору в Лэнгли. А пока есть запасной самолет?» «Нет. Есть только Convair». «У вас есть условия для чартера?» Он саркастически фыркнул. «От кого! Частных источников нет. Мы посольство. Мы не владеем страной». «Я предполагаю, что у других посольств есть самолеты. Нет ли взаимных договоренностей на случай чрезвычайной ситуации?» «Чтобы принять меры, нужен посол, а, как вы знаете… у нас нет посла». Он самодовольно улыбнулся. «Скажем иначе. Это приоритет Red One. Мне нужен самолет. Он нужен мне сейчас. Вы можете помочь?» Снова гудели провода. «Это чертовски короткий срок, да еще и посреди ночи. Я посмотрю, что я могу сделать. Перезвоните мне через час». Он повесил трубку. Я обернулся и увидел, что Паула, нахмурившись, изучает меня. «Могу ли я помочь?» она сказала. «Ага.» Я достал карандаш и бумагу и начал писать. «Это частоты передачи УВЧ. Предупредите своих связистов, чтобы они контролировали их. Я могу звонить. Моим кодовым именем будет Пайпер. Я буду звонить Чарли. Понял?» «Ну, куда ты идешь?» «Когда-нибудь мы посидим у вас во внутреннем дворике, и я вам все расскажу». Она пошла со мной к машине. Я забрался внутрь. «Генри поможет?» она сказала. Я посмотрел на нее. «Иди спать, Паула». Я дал знак капралу включить выключатель ворот. Глава 11 В некоторых миссиях перерывы едут вместе с вами. На других вы берете несколько на ходу. На некоторых вы их не получите. Как только я завернул за угол на улицу Ганса Гайера. Я подумал, что у него могут быть идеи, как добраться на самолете до Будана. Фары освещали узкую улицу. На нем была припаркована единственная машина, прямо у ворот Гейера. Это был грязный «мерседес» официального вида. Я проехал мимо. Там было пусто или водитель спал на сиденье. Последнее было маловероятно. Я набрал скорость и объехал угол. Мысленным взором я мог видеть Эрику в этих шортах и ​​свитере с высоким воротом. Я оставил фиат в парке. Не было ни пешеходов, ни даже бродячей собаки, которая могла бы смотреть, как я мчусь по улице, идущей параллельно Гайеру. У меня была веревка, чтобы перебраться через промежуточные стены и через территорию виллы, которая стояла за двухэтажной историей Хана в мавританском стиле. У него было крыльцо с арками и плиткой. Из окна первого этажа падал свет. Как бы я ни хотел добраться до дома, я сначала обошел дом. Посторонней охраны не было. Был только мертвый Тор. В него стреляли несколько раз. Между его стиснутыми клыками был кусок оливкового цвета. Я бросился в бой через окно. Было что-то в этой сцене, чем-то напоминавшее предыдущую, в которой я играл ничего не подозревающего Подглядывающего Тома. У этого был какой-то комический подтекст. В этом не было ничего смешного. Ганс Гайер, с распухшим и окровавленным лицом, изо всех сил пытался вырваться из хватки тяжелого человека в оливково-зеленой форме, который наполовину душил его одной рукой, прижимая острие ножа к горлу механика. Усилия Ганса заключались не столько в том, чтобы спастись от своего похитителя, сколько в том, чтобы спасти свою дочь. С Эрики сняли одежду, и она лежала на обеденном столе. Позади нее, держась за запястья, стоял еще один узнаваемый заклинатель оливково-зеленого цвета. Ноги Эрики свисали по обе стороны стола, лодыжки были закреплены веревкой. В конце стола стоял уродливый сукин сын. Одет он тоже был бы в оливково-зеленом. Руководил и направлял маленькую домашнюю сцену полковник Мохаммед Дуза. Он сидел лицом к спинке стула, опираясь подбородком на его гребень. Я оставляю философию философам, но я всегда считал, что единственный способ справиться с насильником — это лишить его способности насиловать. В случае с Шемой я не думал, что это когда-нибудь будет изнасилованием, по крайней мере, в том смысле, что здесь должно было произойти. Эрике заткнули рот, и все мускулы ее тела были напряжены и выгнуты, крича, требуя освобождения. Я видел, как Дуза кивнул головорезу, услышал, как Ханс крикнул: «Ради всего святого, я тебе все рассказал!» Затем заговорила Вильгельмина. Один раз для предполагаемого насильника, который с воплем упал. Один раз сделала третий глаз в голове мучителя Ганса. Еще раз, чтобы заплатить третьему человеку, который держал Эрику за запястья. Дав ей возможность отправиться на поиски своего оружия. Дуза был на ногах, положив одну руку на свой 45-й калибр. «Замри, или ты мертв!» Приказал ему на французском. «Просто дай мне оправдание, Дуза!» Он передумал. «Поднимите руки над головой! Лицом к стене!» Он повиновался. Ганс и Эрика были в шоке. «Ганс!» Я перешел на английский. «Выходи! Хватай пистолет! Если он хоть моргает, стреляй в него!» Ганс двигался, как человек, идущий во сне. Я разбил оставшуюся часть стекла прикладом Вильгельмины, желая попасть внутрь. К тому времени, как я сделал это, Эрика освободилась и исчезла. Корчащийся персонаж лежал на полу, скомкнувшись, и все еще в собственной крови, без сознания или мертв. Ганс плыл на ногах, его глаза оставались остекленевшими, не совсем уверенный, что кошмар закончился. Я освободил его от ФН и похлопал по плечу. «Купи себе пояс этого бурбона. Я позабочусь обо всем здесь». Он тупо кивнул и, шатаясь, вышел на кухню. Я сказал Дузе. «Повернись.» Он подошел ко мне, желая увидеть, был ли я тем, кем он меня считал. Он начал ухмыляться, когда сказал: «Vous serez…» Мой бэкхенд по его отбивным не только убрал ухмылку и остановил слова, но и ударил его головой о стену, и с его губ потекла красная струйка. «Ты будешь молчать», — сказал я, когда его мгновенный шок превратился в сдерживаемую ярость. «Ты ответишь, когда с тобой заговорят так, как ты меня проинструктировал. Не искушай меня. Я на грани того, чтобы выпотрошить тебя. Чего ты хочешь от этих людей?» «Этот проклятый ублюдок хотел знать, что я знал о катастрофе». Ганс вымыл лицо, держал бутылку в руке, и хотя он все еще дышал, как человек, который бежал слишком далеко, его хриплый голос вернулся в гармонию, а стеклянность глаз исчезла. «Только он мне не поверил, когда я ему сказал. Дай мне разбить эту бутылку ему по черепу!» Он вышел вперед, на его покрытом синяками лице написано напряжение. «Пойди посмотри, как поживает Эрика». Я схватил его за руку. Он внезапно вспомнил об Эрике и бросился прочь, окликнув ее по имени. «Почему вас волнует то, что он знает о катастрофе?» Дуза пожал плечами. «Моя работа — заботиться. Если он знает, как это произошло, то он должен знать, кто это сделал. Тебя хорошо проинформируют…» Мой кулак далеко не ушел. Это ранило его. Я подождал, пока этот негодяй остановится и он не вернется, затем я воспроизвел ему его собственную пластинку: «Я сказал, что ты ответишь, а не издаешь глупых звуков. Очевидно, он не знает кто, даже если знает как. Или как вы думаете, он откажется отвечать, пока вы позволите одной из ваших обезьян изнасиловать его дочь?» Голос Дузы свистнул в его горле. «Это моя работа — выяснять». «Моя тоже.» Я воткнул люгер ему в живот и воткнул острие Хьюго ему под подбородок. «У меня очень мало времени, полковник. У вас будет еще меньше, если вы не будете сотрудничать с вами». Я прижал его к стене, шею назад, подбородок, отведенный от острия стилета. «Почему Менданике хотел видеть Абу Османа?» Сквозь зубы, качая головой, он подавился: «Перед Аллахом клянусь, я не знаю!» Хьюго пролил кровь. Дуза попытался отступить через стену. «Клянусь Кораном! На могиле моей матери!» Я немного ослабил давление. «Почему Менданике хотел видеть посла Петерсена?» Он покачал головой. «Я всего лишь начальник службы безопасности! Я бы не знал такого!» На этот раз Хьюго не просто щекотал. Дуза стукнулся головой о стену и завизжал. «Еще раз. Я сказал, почему? Это единственный раз, когда ты получишь». Он рассыпался и начал лепетать, всхлипывая: «Потому что! Потому что! Он боялся переворота! Потому что боялся, что генерал Ташахмед собирается убить его!» «И вы убили нашего посла». «Это был несчастный случай!» «Как будто саботаж самолета был несчастным случаем. Тасахмед боялся, что Менданике попытается заключить сделку с Османом». «Нет нет!» Он покачал головой из стороны в сторону. «Вот почему я пришел сюда, чтобы допросить Гейера. Мы разговорились о том, что он знал, как произошла авария, и…» «И ваше время вышло». Я отступил, и он посмотрел в ствол Вильгельмины, его глаза были широкими и черными, как ее дуло. Он упал на колени, как будто услышал, как муэдзин призывает верующих к молитве. Почему-то он не впечатлил меня своей мягкостью под огнем, но тогда никогда не знаешь, сколько стоит слово в твоей речи. Если то, что он сказал, было правдой или хотя бы наполовину правдой, то не только его время истекло, но и мое тоже. В этой куче не было украденного ядерного оружия, только кучка третьесортных участников переворота третьего мира. Игра была достаточно ясной. Тасахмед заключил сделку с Советским Союзом. Ламана была призом, а Менданике — жертвенным козлом. Менданике понял, что на самом деле не имело никакого значения, кто разбил его самолет или как… и все же — и все же — «Я мог бы все это собрать и уведомить Хоука, чтобы тот начал искать в другом месте, или я мог бы использовать потратить драгоценное время и разыграть его до победного конца». «Просто стой на коленях», — сказал я, когда Ханс и Эрика вернулись в комнату. На ней были брюки и другая водолазка. Она была бледна, но ее глаза были ясными и контролируемыми. «Как поживаете?» У нее была слабая улыбка. «Я в порядке… благодаря тебе». «С удовольствием. Почему бы тебе не пойти в другую комнату, пока мы здесь обо всем позаботимся?» Тела на полу, живые и мертвые, выглядели как финальная сцена из «Гамлета». В качестве медсестры в этой части мира она, несомненно, видела свою долю запекшейся крови и не могла испытывать особого милосердия к останкам. «Я поставлю тебе завтрак, к которому ты собирался», — сказала она, пробираясь через комнату. «Что ты собираешься с ним делать?» — сказал Ганс, глядя на поверженного начальника службы безопасности.