Кровь вновь возникла из самого неожиданного места – с книжной полки мертвой девушки. Николя выжидательно посмотрел на Верже, приглашая продолжить. – Я не очень в этом разбираюсь, но знаю, что у нее очень редкая кровь, группы, которую называют бомбейской. Во Франции людей с такой группой меньше тысячи. Летиция осознавала всю редкость своей крови и хотела сделать доброе дело, отдавая ее тем, кто в этом нуждался. Бомбейская группа крови… Николя вспомнил, что психиатр Мев Дюрюэль упоминал эту группу, только у него это вылетело из головы. Разумеется, о случайности и речи не было. Коп не понимал, как это связано с шизофренией, но одна из сторон расследования вдруг предстала в новом свете: а что, если Летиция была выбрана из-за своей редкой крови? А вдруг и у других пропавших то же алое золото в венах? Были ли эти похищенные сейфами, которые следует вскрыть, чтобы добраться до бесценного сокровища? Мозг Робийяра тоже работал на полную мощность, кусочки складывались в единую картину и так явно, что он спросил: – А есть какая-то связь между тем фактом, что человек родом с Реюньона, и этой группой крови? – Летиция мне это уже рассказывала, да. Насколько я поняла, сама группа была открыта в Индии в середине девятисотых годов, а конкретно – в Бомбее, где она имеется у части населения из-за многих генетических смешений. Некоторые ее носители мигрировали на остров Реюньон и благодаря метизации распространили эту особенность среди его населения. Они там более многочисленны, чем где-либо еще. Она нахмурилась: – Вы думаете, что Летицию похитили и убили из-за ее крови? – Мы отрабатываем все следы. Николя скрывал свое возбуждение, но в руках у него был один из ключей. За этими людьми охотились из-за их столь специфической крови. Возник новый вопрос: если у других пропавших тоже была бомбейская группа, как vampyres могли узнать о такой редкости, ведь донорство считается анонимным? Как они могли вычислить их и найти в целой Франции? Полицейский прикинул, как действовал бы он сам с его профессиональной подготовкой: копы располагали базой регистрационных номеров. По номеру машины они могли найти владельца, где бы он ни находился. С кровью дело должно обстоять так же. По группе крови наверняка можно добраться до различных доноров. А доступ к базам обязательно должен контролироваться по всем правилам безопасности. С этого момента Николя был убежден: один из этих сволочных любителей крови проник в сеть донорства, как скрытый вирус в вены. Но вирус всегда оставляет за собой след, а Николя теперь знал, куда целить. Последний вопрос, просто чтобы сэкономить время: – Вы знаете, где Летиция сдавала кровь? – В центре Анри-Мондор, в Кретее, я сама ее туда возила. И там расположен единственный банк редкой крови во Франции. Она поднесла им ответ на блюдечке. Оба копа поблагодарили и умчались вихрем. 55 Французская федерация доноров крови, отделение Иль-де-Франс, расположенное в университетском больничном центре Анри-Мондор в Кретее, было одним из тридцати двух центров, разбросанных по всей стране, но с одной особенностью: именно там находился BNSPR, национальный банк крови редких фенотипов. Внутри здания кто-то останавливался у регистрационной стойки заполнить бланки, другие исчезали в медицинских кабинетах. Чуть подальше находился буфет – чтобы можно было восполнить сахар после сдачи крови. За стеклом – лежащие доноры с зажатой в кулаке пластиковой грушей, подсоединенные к гигантским машинам, которые перемешивали многие литры компонентов крови. Старшее поколение, желающее принести пользу, но Николя был удивлен обилием молодежи, с наушниками на голове или книжкой в руках. Он понаблюдал за снующими медсестрами, врачами, лаборантами… Возможно, один из монстров, которых они искали, скрывался среди них. Их с Паскалем принял секретарь по связям, но капитан в двух словах разъяснил, что они пришли не туризма ради, причем так доходчиво, что пять минут спустя они уже входили в кабинет директора Федерации. Жофруа Валковяк, лет пятидесяти, а то и чуть больше, был не слишком любезен и, казалось, раздражен тем, что ему пришлось скомкать телефонный разговор. Он указал им на два стула и устроился напротив, поглядывая с явным недоверием. Кровь – дело деликатное и не терпит грязи. – Слушаю вас. Николя пошел напрямик, для начала сведя подробности к минимуму: – Нас привели сюда несколько причин. Первое: нам необходимо срочно узнать, кто имел доступ к информации об одном из ваших постоянных доноров, Летиции Шарлан. У нас есть все основания полагать, что тот же сотрудник имел также доступ к данным и других доноров одинаковой с Летицией группы крови, то есть бомбейской. И мы должны как можно быстрее этого сотрудника вычислить. Валковяк откинулся в кресле, подчеркивая разделяющую их дистанцию. У него было худое лицо с выступающими костями и седоватые усы, подстриженные в стиле «диктатор». – Вы прекрасно понимаете, что я не могу отвечать на такого рода запросы. Как и у вас, у нас есть законы, ограничивающие зону нашей компетенции. Биоэтика и защита личных данных запрещают нам… Николя не слушал его болтовню. Резким движением он выложил на стол свой мобильник: – Знаете, эти законы… Даже мы, копы, по большей части ими пренебрегаем. Гляньте на эти фотографии. Их штук пятьдесят, но вы не обязаны смотреть их все. Чиновник взял мобильник. Указательным пальцем он прокрутил снимки и сморщил нос: – Зачем вы показываете мне такие вещи? – Тринадцать тел, найденные в Ивелине… Это мы нашли те трупы, один за другим. Среди них была Летиция Шарлан, всего двадцати лет от роду и донор в вашей организации. Все несчастные жертвы были обескровлены до последней капли. Молчание. Директор оценил серьезность ситуации: – И вы думаете, что эти смерти связаны с их группой крови? Поэтому вы здесь? – Такое более чем вероятно. По мнению нашего антрополога, который исследовал скелеты, тела принадлежат представителям разных этнических групп – китайцы, индусы, африканцы. Что полностью соответствует реюньонским корням. И потенциально… – …группе крови бомбейского фенотипа. Господи! Николя и Паскаль обменялись довольными взглядами: мужик проникся. – Ни один полицейский или жандарм не мог связать эти факты, – добавил Робийяр. – Они были разделены во времени – протяженностью в два года, по нашим данным, – а также территориально, иначе следователи в конце концов сумели бы их сгруппировать. Среди них и женщины и мужчины всех возрастов. Не удавалось выделить общий профиль, кроме пресловутой этнической принадлежности некоторых. Тот, кто выслеживал их, знал об особенности их крови, а значит, с неизбежностью имел доступ к данным, собранным в вашей системе. Валковяк вернул телефон Николя и задвигал мышью своего компьютера: – Почему, по-вашему, они творили все эти ужасы? – Мы рассчитывали, что как раз вы нам и объясните. У этой группы крови есть какие-нибудь особенности, за исключением ее редкости? – Я не буду вдаваться в детали, вы все равно их не поймете. Простоты ради скажу, что кровь состоит из красных кровяных телец, или эритроцитов, кровяных пластинок, или тромбоцитов, и белых кровяных телец, или лейкоцитов, и все они переносятся в жидкости, богатой минеральными солями и протеинами, называемой плазмой. На поверхности красных кровяных телец находятся антигены, а в плазме – антитела. Если вы введете красные тельца от человека А в плазму человека Б – как в случае переливания – то антитела человека Б начнут атаковать чужеродные тельца, если группы крови несовместимы. Это вызовет то, что называется гемотрансфузионным шоком, а он может привести к смерти. Он бросил взгляд на свой вибрирующий мобильник и отклонил вызов. – Вам в основном знакомы две системы классификации групп крови – группа по АВО и группа по резусу, – но должен сказать, что существует еще тридцать одна система, и внутри каждой из них свои тонкости, что иногда делает переливание крови и пересадку органов крайне затруднительными. Что касается бомбейской крови, правила просты: ее носитель может дать свою кровь любому, это одна из самых универсальных разновидностей крови в мире, но перелить ему можно только бомбейскую группу. Отсюда вся важность донорства редкой крови, которое позволяет нам создать запас и обеспечить нужным количеством пластиковых контейнеров с такой кровью другого носителя совместимой группы в случае необходимости: аварии, генетической болезни, родов, серьезных хирургических операций. Николя задумался. Он вспомнил о пустых контейнерах в подвале у Рамиреса, о гирудине пиявок, позволяющем хранить запасы крови, о тех литрах алого золота, которые покинули тела их несчастных хозяев. Возможно, «Pray Mev» создавала собственный банк бомбейской крови? Зачем? Чтобы можно было делать переливание любому человеку, какая бы группа у него ни была? И где место Мев Дюрюэль с ее столь редкой кровью в этом уравнении с неизвестными? Директор принялся стучать по клавиатуре, вырвав Николя из его размышлений. – Все отслеживается, от донора до реципиента, от любого, кто проводит поиск в системе, до того, кто просто просматривает файлы, в каком бы учреждении он изначально ни находился. Даже мое подсоединение в данный момент уже ушло в архив. Полицейские хранили молчание, минуты текли, и они уже начали подумывать, что след ведет в никуда, когда лицо директора вдруг посерьезнело. Кликнув еще несколько раз, он откинулся в кресле с ошеломленным видом. – Вы что-то нашли? – спросил Паскаль. – Кажется, да… Судя по учетной карточке, речь идет об одном из лаборантов, который занимается биологической классификацией донорской крови в лаборатории Ренжис… Вернее, занимался. Уже почти два года, как он ушел. Он поднял глаза на полицейских: – Я работал там до того, как пришел сюда на место старого директора, и знал этого лаборанта. Мне кажется, он уже тогда все время был на больничном. Он помолчал, смиряясь со случившимся, потом снова повернулся к компьютеру: – Судя по тому, что я здесь вижу, за несколько недель до своего ухода он запустил целую кучу поисков, и всякий раз поздно вечером. И только касательно бомбейской крови. Обычно такого рода вещи делаются для статистики, но никогда не запрашивается столько деталей. А он сделал распечатки с указанием возраста, имени и адреса каждого донора. В результате получилось более трехсот восьмидесяти человек… Он выдержал новый удар, не отводя глаз от экрана. Николя больше не мог усидеть на месте: имена тринадцати жертв наверняка были там, затерянные в длинном списке доноров бомбейской крови. Директор вздохнул и объявил: – Арно Летьен. Вот у меня его адрес перед глазами. 56 Кампус университета Пьера и Мари Кюри у станции метро «Жюссье», в двух шагах от Сены и Ботанического сада, был городом в городе, целиком отданным наукам. Более двадцати тысяч студентов, муравейник преподавателей-исследователей, улей научных лабораторий, работающих по всем вообразимым направлениям, от генной инженерии до молекулярной химии, не говоря о науках о Земле[61]. Взвар серого вещества, который пророс в этих стенах Нобелевскими премиями по физике, медалями Филдса[62] и директорами по науке Национального центра научных исследований… Люси бродила по аллеям. Ей не удалось получить классическое университетское образование – ошибки молодости, школьные неудачи, – но она очень надеялась, что Жюль и Адриен продвинутся как можно дальше. Она уже представляла, как они сидят на этих ступенях в возрасте девятнадцати-двадцати лет, с их белой прядью, падающей на лоб, и переделывают мир своими формулами и теориями. И она надеялась быть там, чтобы рукоплескать им на церемонии вручения дипломов. Эти мысли сделали ее еще несчастней. Их дети тоже могли все потерять. Возможность спокойно расти, обоих родителей, будущее. Люси казалось, что она похожа на Сизифа с его камнем: стоило оступиться, и она в своем падении увлечет всех за собой. Наконец пришел Франк: – Мне надо было выбраться из Управления, иначе я бы слетел с катушек. Нам куда?