– Мне жаль, – пробормотал Рой. Кэрол выхватила платок у меня из рук и осторожно приложила на рану Кори. – Еще бы. Этот парень спас твою задницу, – она перевела свой бледно-голубой взгляд на Амиту. – И твою. – Батарея села, – Амита вынула наушник из уха и положила руку на плечо Кори, взглянув на него благодарным, пристыженным взглядом. – Кэрол права. Я хотела вступиться, сказать Фрэнки, что это я… но не могла ни двигаться, ни говорить, ни даже дышать. Мне жаль. Прости и спасибо. Ревность, словно голод, скрутила меня изнутри от того, как Амита посмотрела на Кори, и я отвела взгляд. – Забудь, все в порядке, – сказал Кори. – Какие новости? Оборотень, похоже, нервничает. Кажется у них все пошло не по плану. – Да, но это плохо для нас, – Амита взглянула на дверь, прежде чем продолжить. – Дракула пытался договориться о безопасном выходе. Похоже, у него был план, но S.W.A.T. его обломал. Короче, они не договорились. Диспетчер не стал вдаваться в подробности. Дракула понимает, что вляпался по уши, и единственный выход – использовать нас. – Ч-что это значит? – спросил Гил. – Использовать нас? – Это как обмен фишками, – ответила Амита ровным, звучным голосом со слабым акцентом. – Он освободил кого-то из другой комнаты. Так мы получили пиццу. Теперь главный сержант хочет, чтобы он освободил больше людей, а Дракула настаивает, чтобы ему предоставили транспорт. Полиция, конечно, тянет время. Диспетчер пытался предупредить меня. Нам надо быть осторожнее, – она посмотрела на каждого из нас большими темными глазами. – Если Дракула не получит того, что хочет, он покажет полиции, что настроен серьезно. – К-как? – спросил Гил. – Мы здесь в качестве валюты, – сказал Рой с прежней бравадой. – Заложник гуляет, а мы едим. Освободят еще одного – мы получим немного воды. Так копы получают то, чего хотят. Но как вы думаете, что произойдет, если группа монстров чего-то захочет, а копы этого не сделают? Мы пешки, которыми можно пожертвовать. Тяжесть его слов легла на меня, сдавив сильнее, когда Амита кивнула. Наступила тишина, а затем вернулся Фрэнки и небрежно бросил обычную пиццу с сыром и упаковку бутылок с водой в центр пола. Он выглядел унылым и усталым, совсем не похожим на того дерганого, нервного ублюдка, каким был всего несколько минут назад. – Жрите, поросята, – он вытер нос рукавом и, шаркая, вышел. «Он уже более спокоен», – подумала я, гадая, хорошо это для нас или плохо. Все схватились за бутылки с водой, но никто не двинулся с места, чтобы взять кусочек пиццы. – Давайте, ребята, – сказал Кори. – Ешьте. – А ты? – спросила Кэрол. – Тебя тошнит? – Я подожду пива, – Кори криво улыбнулся. Это помогло немного расслабиться, и мы один за другим потянулись за кусочками едва теплой пиццы. Все начали болтать. Гил и Рой через всю комнату разговаривали о перспективах акций одной фармацевтической компании; Сильвия и Таня тихо беседовали в углу, Амита с сосредоточенным видом обсуждала с Кэрол профессию медика – оказалось, Амита училась в медицинской школе. – Как ты себя чувствуешь на самом деле? – спросила я Кори. – Я в порядке. Думаю, кровотечение уменьшилось. Но болит до смерти, врать не стану. – Что я могу сделать для тебя? – Поговори со мной, – сказал он. – Помоги мне отвлечься. – Хорошо, но не засыпай на мне. – Тогда постарайся заинтересовать меня. Я закатила глаза, хотя втайне все внутри меня трепетало. – Я сделаю все, что в моих силах. Хотя я не знаю, о чем можно поговорить двум банковским заложникам. – Да о чем угодно, – сказал Кори. – Давай начнем с начала. Что там было до всего этого дерьма, когда мы встретились? Конверты, что выпали у тебя из рук? Они выглядели довольно необычно. День рождения? – Эм, нет, – я внезапно почувствовала тяжесть в животе. Больше никакого трепета. – Это приглашения на вечеринку по случаю помолвки. Моей и моего жениха. – Ого, – Кори напряженно улыбнулся одними губами. – И когда наступит знаменательный день? – В январе. – Это хорошо, – он отвернулся и кивнул. – Да, это хорошо. Руки Кори свисали с согнутых коленей. Кольца не было. «Монстры, возможно, забрали его». – А ты? Ты женат? – Нет, – сказал он. – Не женат. Но у меня есть маленькая дочь – Кэлли. Ей семь. – Правда? – я откинулась на спинку стула, переваривая информацию. Это многое объясняло. Так вот откуда в нем столько доброты, природного великодушия. Бездонный колодец любви к своему ребенку. Но меня это испугало. Случись с ним здесь что, его маленькая дочь может остаться сиротой. От этой мысли у меня по спине пробежали мурашки. – Тут мощный кондиционер, – сказал он, заметив, что я вздрогнула. – Дать тебе мою куртку? – Нет, спасибо. Говоришь, ты не женат? – Ах, да. Мать Кэлли, Джорджия, не из тех, кто создает семью. – А ты из тех? – Думаю, да. Я бы женился. – Редко в наше время можно услышать такое от молодых людей. – Мне почти тридцать. Не так уж и молод, – он пожал плечами. – Я не знаю. Мне нравится мысль прожить с одним человеком всю жизнь. Помогать друг другу в достижении целей… завести детей… помочь им достичь их целей. По-моему, это очень важно. – Но Джорджия так не считала? – как только слова слетели с моих уст, я пожалела о сказанном. – Прости. Это очень навязчиво с моей стороны, это не мое дело. – Я сам поднял эту тему, – Кори натянуто улыбнулся. – Итак, отвечаю на твой вопрос. Нет, Джорджия так не считала. Она не в восторге от моего рода деятельности. – А что не так со… строительством, верно? Подмастерьем. – Да, строительство. Лично я считаю, что в этом нет ничего плохого. Это то дело, которое мне нравится. То, что у меня хорошо получается. Но Джорджия всегда говорила, что я слишком умен для этого. Как будто в этом нет ничего большего, кроме как весь день забивать гвозди размером два на четыре. Она хотела, чтобы я поступил в колледж, получил «настоящую» работу, но я думаю, что это чушь собачья. Строительство – это мой семейный бизнес, и было время, когда дела у нас шли хорошо. Но Джорджия все равно была недовольна. На его лице отразилась боль, но вряд ли это было из-за раны на голове. – В любом случае это из-за денег, – продолжил он. – Для Джорджии все сводится к деньгам. То есть я не зарабатываю достаточно, чтобы она чувствовала себя нормально, будучи связанной со мной семейными узами. Мою ногу слегка свело судорогой, и я прислонилась к стене. Кори заметил это и, наверное, подумал, что мне неловко. – Извини, – сказал он. – Кажется, разговор приобрел слишком личный характер. – Нет, все в порядке… – Тебе повезло. У тебя нет такой проблемы. – Какой проблемы? – я замерла. – Тебе не нужно беспокоиться о деньгах, – он увидел мое оскорбленное выражение лица. – Что? Это не субъективное суждение… – Мне есть о чем беспокоиться. Я работаю как проклятая ради того, что имею, как и Дрю. – Я и не отрицаю. Но… – мягко сказал Кори, подняв руки. – Если ты пытаешься намекнуть, что это меня не напрягает… – Я ни на что не намекаю, – пробормотал он. – Многие люди работают как проклятые, и все равно они под «напряжением». Всегда есть что-то большее, вроде огромного мешка с камнями, который ты должен продолжать нести, несмотря ни на что. Не важно, устал ты или болен, или твой чертов грузовик сломался… – он приложил салфетку ко лбу. – Прости. Я устал. Иногда я просто… устаю. Я изучающе посмотрела на Кори. На его переносицу вернулись тревожные морщинки, которые были там перед началом ограбления. Как бы меня ни задели его высказывания, глупо с моей стороны воспринимать их в штыки. В конце концов, Кори – обычный мужчина, с которым мы только сегодня познакомились, несмотря на ощущение, что мы сидим в этой комнате уже тысячу лет. «Я просто испытала стресс от сложившейся ситуации. Это заставляет нас всех объединиться. Для выживания». – Эй, – я толкнула его локтем в плечо. – Расскажи мне о Кэлли. Ты сказал, ей семь лет? Во… втором классе? – Да. – Ей нравится школа? – Да. Она хорошо учится. Любит сочинять истории, – он рассмеялся, все его тело расслабилось, лицо снова стало потрясающе красивым, когда он заговорил о своей дочери. – Она написала одну историю о ребенке-супергерое, который летает и раздает еду бездомным. Вот такая суперсила: кормить бездомных. – У нее большое сердце, – сказала я. – Да, это так, – вымолвил он. – А ты? Вы с женихом планируете детей? Я снова поежилась. Я пыталась убедить себя в том, что это просто твердый пол.