— Это нормально. — Она берет мою ладонь и подносит к своему сердцу. — Чувствуешь? Безудержный стук из ее груди вдруг придает мне уверенности, и я в страстном порыве тянусь к нее губам. — Эй! — Возмущается она, закрывая пальцами рот. — Целовать нужно после клятвы. Ты что, не знаешь? Я нехотя отстраняюсь. Снова беру в руки кинжал и наконец делаю надрез. К пальцу подступает кровь. Я смотрю на Ларрэт — и даже сквозь сумрак позднего вечера вижу ее красные щеки. Я осторожно дотрагиваюсь до ее правой руки, свободной рукой удерживаю за запястье и окровавленным пальцем провожу вверх и вниз по венам. Ее нежная кожа покрывается красными разводами. — Ты принимаешь меня? — спрашиваю во второй раз. — Да. До закрепляющего клятву поцелуя остался один шаг: Ларрэт должна перевязать мне палец. Она достает из кармана платок, рвет его на части. Одной половиной вытирает кровь, другой — перевязывает. Окутанная вечерней тьмой и прохладой, Ларрэт излучает тепло и свет. Я касаюсь ее, и меня переполняет чувство абсолютного счастья. Все сомнения и страхи растворяются. Я готов утонуть в ее согревающих тело и душу объятиях, и все вопросы, правильно ли это, остались в прошлом. Я принадлежу Ларрэт, а она принадлежит мне. К черту правила! Глава 15. Надежда Осталось всего пять дней. Я молю судьбу о пощаде каждый раз, когда лекари осматривают Ларрэт, и мне стоит огромных усилий сделать вид, что между нами ничего не было. Накануне мы говорили о том, как важно разговаривать друг с другом, но после той ночи так и не обсудили случившееся. Меня грызет совесть. Ее, возможно, тоже, но никто не в силах признаться, что это было ошибкой. Айрон ведет себя как обычно, ничего не подозревает. Я даже иногда думаю, не сговорились ли они? Вдруг они используют меня, чтобы решить свои проблемы. Ведь нет никакой рациональной причины, почему она могла выбрать меня. Айрон хороший человек. Несмотря на обстоятельства, он не отчаивается. А другой легко бы потерял бодрость духа: быть отбракованным самой королевой и потерять завидное место — участь не самая приятная. Так была ли та ночь ошибкой? В моменте так не думаешь, но проходит время, и начинаешь сомневаться. Я никогда не отказывался от подарков судьбы. Никакой слуга до меня не смел называть себя королевским секретарем, но Дэмьен позволил мне это, а я слишком к этому привык и заигрался. Я имею цену, пока мне благосклонна королева, но значу ли что-то сам по себе? Имею ли я право стоять рядом с ней, а не быть ее тенью? Лучший способ освободить голову от дурных мыслей — загрузить тело до изнеможения. Я давно не тренировался. Временами это единственный предлог остаться наедине с собой. Но на самом деле тренировка для меня не блажь, а потребность. Сохранять себя в форме — мой долг. Я отвечаю за королевскую жизнь, и в нужный момент у меня не будет права на ошибку. Что бы ни происходило между мной и Ларрэт, я в первую очередь стражник. По крайней мере пока. На этот раз тренировка не помогает отвлечься. Я вспоминаю свою старую подругу. О ее связи с Лайсэном ходят слухи, и именно из-за них столичное общество ее не приняло. О том, что бывшая служанка главы Совета куда-то исчезла, тоже поговаривают, но так, между делом, как о чем-то неважном. Она была всего лишь стражницей, одной из сотен, и никто про нее не вспомнит, кроме меня. Я хочу ее найти, но не знаю, что скажу, если мы вдруг увидимся снова. Тело ноет от усталости, а бок покалывает в области свежего шрама. Я захожу к себе в комнату, умываюсь, вытираю с тела пот и надеваю чистую рубашку. Вот бы окунуться сейчас в ванну с ледяной водой, но такую роскошь в наш век и король себе не позволит. Приходится довольствоваться малым. Я поднимаюсь в столовую. Как и всегда, Ларрэт с Айроном расселись друг напротив друга, а я располагаюсь на своем законном месте посередине, поближе к ней. Она не смотрит на меня, да и на мужа, впрочем, тоже. — Слыхали, о чем в народе шепчутся? — спрашивает Айрон. Королева ненадолго отвлекается от тарелки, но не отвечает. — Предлагают открыть что-то наподобие Ордена при университете, — продолжает он. — Мол, раз мы живем бок о бок с Эмаймоном, нам нужно серьезнее относиться к своей безопасности. — На данный момент у нас и так один стражник на пятьдесят жителей, — отвечаю. — И в этом мало смысла. Адасцев в десять раз меньше, чем нас, а обученных людей среди них днем с огнем не сыщешь. — Факт остается: наши люди настроены серьезно. Многие хотят владеть оружием и защищать королеву. — Но с этим нельзя переборщить. Людей и так мало. Кому-то нужно возделывать землю и добывать воду. — Ну, я согласен. — Он кивает. — Да, не сегодня так завтра Эмаймон что-нибудь задумает, но конфликт вряд ли будет вооруженным. Угрозы, манипуляции — это все может быть. Но чтоб как двести лет назад… Трудно представить. Ларрэт молчит, безучастно смотрит на еду. Это настораживает, ведь обычно она в штыки воспринимает разговоры о том, что мир может пошатнуться. — Лар, что ты думаешь? — спрашивает Айрон. — Не знаю. Вам виднее. — Ты в порядке? Почему не ешь совсем? — Не хочу. — Вы выглядите неважно, — говорю я. — Позвать Дэррис? — Нет, я просто не выспалась. — Если хочешь, я могу остаться с тобой сегодня, — предлагает Айрон чуть позже, доев свою порцию. — Не надо, — отвечает она чуть раздраженно. — Посплю — пройдет. — Ну смотри, ты знаешь, где я буду. Если что, зови. Айрон вытирает руки, встает, подходит к жене, целует ее в щеку и уходит. Он ведет себя так естественно, будто забыл о сроке. Вряд ли у него осталась надежда, что все изменится в последние дни. Он сам говорит мне, что смирился. Без Ларрэт его жизнь не опустеет, ведь есть отдел — другой долг, помимо супружеского. Ему есть чем жить, и он не собирается уходить повесив нос. — Точно все хорошо? — спрашиваю я ее, когда тот уходит. — Голова трещит. Пойду-ка полежу. Прикажи, чтобы… — Она вцепляется ногтями в край стола и издает стон. — Лар?.. — Я касаюсь ее пальцев. — Проведи до Алтаря, п-пожалуйста, — шепчет она. Не понимая, что к чему, и терзая себя самыми страшными догадками, я помогаю Ларрэт дойти до комнаты. По дороге мы никого не встречаем. — Я… — Не зови никого. — Она ложится на кровать и сворачивается в комочек. — Может, тебе принести воды? Ларрэт отрицательно качает головой. Я держу ее за руку. Какое-то мгновение спустя ее пальцы с силой впиваются в мою кожу. Она сжимается еще сильнее и скулит, схватившись за живот. Я пытаюсь встать, позвать помощи, но она кричит и сопротивляется, руку не выпускает. — Не смей! — вопит она. — Я же сказала! — Тебе же плохо. — Н-не уходи. — Ларрэт обеими руками держит меня за локоть. — Всего лишь пять дней. Я выдержу. Ясно? — Но я себя не прощу, если с тобой что-то случится. — А я не прощу тебя, если ты оставишь нас. Ты же знаешь, он твой! По телу пробегает дрожь, ноги немеют, и какое-то время я при желании не мог бы встать. Но как только из Ларрэт выходит очередной приглушенный крик, она ослабляет хватку, я не выдерживаю и вырываюсь. Я думаю только о том, как ей помочь. *** Время тянется бесконечно. Я сижу и жду. Из раза в раз я встаю, подхожу к двери, но в последний момент вспоминаю, что не могу зайти. Мое дело — ждать вестей в коридоре. В конце концов, с ней Айрон. В голове все еще звенит эхом это «нас». Мне кажется, я все еще смутно понимаю, что это значит. Но не этого ли я боялся все это время? И это произошло! Такие приступы случаются не просто так. Маленькому человеку, который еще не повидал свет, сейчас больно. Его неначавшаяся жизнь может оборваться в любую секунду. Я сижу на тахте напротив комнаты с опущенной головой и закрытыми глазами и мгновенно встаю с места, когда дверь открывается. — Господин Венемерт, — говорит Дэррис. — Госпоже лучше, она заснула. Мне приказали пока молчать, но Вам, как секретарю, я должна сказать. — Ну? — Госпожа ждет ребенка. Вы вовремя позвали помощи, иначе мы бы не смогли ничего сделать. Ему сейчас ничего не угрожает, ей тоже. — Вот как… Значит, мне не послышалось. Глаза у Дэррис странные. Возможно, она знала о беременности Ларрэт и молчала все это время. — Что-то еще? — отвечаю я на ее пытливый взгляд, стараясь не дрогнуть голосом. — Госпоже нужен покой. Я, как королевский врач, постараюсь сделать все, что возможно, но и Вам стоит быть с ней осторожнее. Ее нельзя тревожить. Лекари оставляют дверь в королевскую спальню открытой, и я решаюсь войти. Недавно Ларрэт изнывала от боли — теперь спит крепким сном. Ее слегка изогнутые брови говорят о том, что она изрядно настрадалась. Айрон сидит рядом и смотрит на нее растерянно. На вид он счастлив, но только наполовину, будто пока не осознает, что случилось, не верит. Заметив меня, он встает.