Ближе к сумеркам на берегу красовался полноценный плот с парусом из остатков палатки его оранжевого предшественника. Вернувшись в хижину, Иван упаковал пулемёт в контейнер, взял заранее смастерённое весло, больше похожее на снегоуборочную лопату — длинная бамбуковая рукоять и широкое «перо» из куска дюралевой переборки — всё это снёс на берег, а после вернулся за патронными лентами. Туда же перенёс и их. Весь скарб он сложил под «Титаником» — безысходность воистину мать чёрного юмора — замаскировал всё пальмовыми ветвями, листьями папоротника и большими лопухами какого-то раскидистого кустарника, названия которого не знал и вернулся обратно к хижине. Пора было собираться в путь. Он плотно поел, оставшуюся еду выбросил в ручей. Выкурил сигарету. Потушил очаг. Надел новенький Скубапро. В кармашек для фонарика, что на левом рукаве, вложил ножичек похожий на скальпель тот, что взял когда-то на камбузе «хонды», в карман на правой штанине поместилась «швайка» найденная в песке на месте пленения. На пояс надел кобуру с ракетницей, оставшиеся патроны сунул за пазуху гидрокостюма. В рюкзак уложил гранаты, предварительно вставив в каждую запал. Сверху накрыл сигнальными фальшфейерами и самодельными навигационными «поделками». Надел рюкзак, взял три ярко-оранжевых спасательных жилета. На всякий случай. Огляделся, не забыл ли чего. Присел на край лежанки — по старинной дедовской традиции «на дорожку». Прислушался к шуму джунглей. К ветру — к крепкому береговому бризу. Погода, что надо. Вышел из хижины и поднял глаза к чистому без единого облачка небу. Звёзды он прочитал ещё прошлой ночью, и теперь превосходно ориентировался, куда держать путь. Глава 28 Всё сопутствовало удачному исходу. Плот давал хорошую осадку и прилично держался на лёгкой и ровной, едва заливавшей настил волне. К тому же чистое звёздное небо без единого облачка и дымки — идеальная карта для мореплавателя. Приличной силы бриз помог отчалить от берега, но едва чётная береговая полоска скрылась из виду, ветер переменился. Одновременно управляя парусом и орудуя рулевым веслом, Иван, приловчился держаться ногами за леера — канаты, натянутые вдоль плота — живо приспособился к нюансам рулёжки и, умело галсируя против ветра, положил своего самодельного монстра на избранный курс. Справившись с управлением, зафиксировал фалы паруса и руль в неизменном положении и перенёс пулемётный ящик на корму для большей устойчивости «судна» и там закрепил канатом. После разложил перед собой навигационные «самоделки» и дощечки с «картами звёздного неба» и принялся колдовать над всем этим, время от времени сверяя расчёты с небесными ориентирами. Занятие это заняло некоторое время, но теперь Иван был уверен на сто процентов в правильности проложенного маршрута. Едва волны поутихли, а ночное небо озарила полная луна, он достал из ящика пулемет. Повертел в руках, встал во весь рост и для устойчивости расставил ноги пошире. Приделанную бамбуковую рукоять уложил на локоть, патронную ленту перекинул через предплечье, а приклад прижал к бедру. Приготовился, напрягся. Стальной взгляд, собранность и уверенность в каждой мышце — знаменитая поза великого Шварца. Иван представил, как выглядит сейчас со стороны — ни дать, ни взять, супергерой. Минуту постояв так, он собрался с духом, напряг мускулы и нажал на спусковой крючок. Сочная вспышка прорезала ярко-алую дорожку над чёрной водой, и грохот выстрелов катком прокатился по тихой морской глади. Отдача была такой силы, что Иван упал на брёвна и едва не выронил пулемет в море. Да уж, ситуация выглядела критической. Если дикая стая аквахомо возможно и разбежится от такого страшного грохота, то сможет ли он, тот, который держал сейчас пулемет второй раз в жизни, противостоять сразу трем вооруженным до зубов охранникам-неграм? Иван знал о троих, но, сколько их там на самом деле. Впервые он усомнился в реалистичности своего авантюрного плана. Неужели Чакрабати был прав? Стоило попробовать ещё раз. Он встал на одно колено, упёр приклад в бедро и дал длинную очередь вверх. Затем ещё одну, короче и слева направо. Теперь вышло более-менее. Иван аккуратно снял ленту, уложил пулемёт на место и взялся за руль. Ничего, всё будет «Ок». Главное быть уверенным в победе. Плот покачивался и немного «клевал» носом, но бойко шёл вперёд. Ветер был переменчивым, и приходилось делать жуткие зигзаги, стараясь не сбиться с курса. Вскоре на горизонте зардел рассвет и в его неровном свете Иван различил чёрную береговую полосу. От радости и гордости за собственные навигационные умения он вскочил и закричал что есть силы, едва не станцевав чечётку. Плот закачался, грозясь перевернуться. Иван присел и схватился за фалы. Вот это будет номер, если он потопит посудину у самой цели плавания. Он выровнял плот, подхватил поток ветра и нацелился на берег. Парус сильно кренился вперёд. Брёвна скрипели, а самодельную мачту едва не ломало, и это было нехорошо. Утренний бриз надувал парус, но «титаник» оставался на месте. Иван сунул руку в воду по локоть, на минуту замер и на его лице отразилась невероятная смесь удивления, злости и непонимания. В это сложно было поверить, но так и есть, мощное встречное береговое течение компенсировало движущую силу ветра, не давая плоту двигаться дальше. Посудину упорно сносило вбок и немного назад и никаким галсом этого теперь не исправить. Надо было что-то предпринимать, помочь плоту выкарабкаться на тихую воду, но что? Иван вытащил из кормовой уключины рулевое весло и принялся грести. Изо всех сил он налегал на бамбуковую рукоять. Дюраль гнулся, а бамбук предательски скрипел, грозя оставить плот без руля, но ситуация никак не менялась — черная полоска вожделенной суши, освещаемая первыми лучами утреннего солнца всё также оставалась миражём на расстоянии в непреодолимые четверть мили, которые теперь стали настоящим водным препятствием. Иван различал серые контуры потухшего вулкана, серебряную дорожку водопада и даже сплошной ковёр серо-бурых джунглей, но время шло, солнце поднималось всё выше, а его старания так и оставались безрезультатны — плот упорно сносило в океан. Вдруг откуда-то снизу как выстрел, как землетрясение, рождённое в морских глубинах, страшная неведомая сила подхватила хлипкий Иванов «титаник», закачала его как хлипкую щепу, завертела водоворотом и с размаху выплюнула на несколько метров вверх. Квёлый плотик удивительным образом не перевернулся. Мощно вспенилась вода вокруг и что-то чёрное и огромное, будто спина кита или касатки, но явно искусственного происхождения, выгнулось дугой так, что посудина, мгновенно став желеобразной, легко скатилась по образовавшемуся скату как санки по ледяной горке. Перед самой водой, зацепившись баллоном за что-то выступающее, плот завалился на один бок и замер, грозясь рассыпаться в любую секунду. Звонко лопнул один из поплавков, отчего бревенчатый настил всколыхнуло точно молочную пенку в кипящем молоке. Воздух из баллона с шипением вырвался наружу. Заскрипели, затрещали, затёрлись друг о друга насквозь промокшие брёвна. Оружейный контейнер съехал на край и застрял, запутавшись в канатах. То здесь, то там стреляли рвущиеся узлы нейлона. Концы лопнувших лиан гулко хлестали о прорезиненную ткань. Конструкцию, вмиг получившую множество степеней свободы, теперь удерживали на честном слове лишь несколько поперечных жгутов сплетённых из капроновых фалов. Вцепившись за один из них, Иван попытался дотянуться до ящика. Не дай бог пулемёт соскользнёт в воду, и «пишите письма». Но как тут быть, если всё происходящее, ни много, ни мало, настоящее светопреставление. Зависнув на несколько секунд в воздухе, чёрная гора двинулась вниз, а вместе с ней весь плот перешёл в состояние разрушения. Нос его предательски задрался кверху и одно из брёвен, что у самого края, соскользнуло в бурлящую пену. Следом за ним соседний ствол также сполз в воду. Хилый крепёж фатально расползался прямо на глазах. Брёвна неумолимо тянуло в омут и в бревенчатом настиле всё больше появлялось чёрных просветов как щелей от выбитых зубов во рту у боксёра. Посудина тряслась и рассыпалась на части, словно старый японский веер с прогнившими в край нитками… …в этот самый момент треснул центральный канат и вместе с несколькими брёвнами ушёл под воду и контейнер с пулемётом. Не раздумывая, Иван бросился за ним. Нырнул, но схватить за рукоять не успел, помешало накатившее бревно. Он едва увернулся от удара, снова различил очертания контейнера и двумя сильными гребками почти догнал его, но… …вдруг лицом уткнулся во что-то твёрдое и скользкое, такое, что силой остановило его. Лоб и щёку обожгла резкая боль. Сильный удар пришёлся по носу, и кровавое облачко окрасило воду красным. Ящик растворился в бездне, а неведомое препятствие неумолимо сжимало Ивана, как комок ваты. Больно завернулась рука. Обе ноги свело и сдавило вместе. Тело выгнулось и окаменело в неестественной и до потери памяти болезненной позе. Не имея возможности шевельнуться, смятый как пластилин Иван судорожно вертел зрачками, стараясь разглядеть причину своего спонтанного пленения. От постигшего его озарения он едва не захлебнулся. Со всех сторон его, как комара липкой паутиной, стискивала в тугой кокон самая настоящая рыболовецкая сеть. Похожая на огромную авоську вроде невода или бредня она практически повязала его по рукам и ногам. В это сложно было поверить, но он натурально был пойман как самая обыкновенная безмозглая плотва. Собрав все силы, Иван попытался было вырваться, но тут его изрядно тряхнуло, да так, что он едва не выблевал остатки воздуха вместе с лёгкими и в его глотку устремился поток ледяной воды. Незримый буксир с приличной скоростью тащил его сплюснутое в бесформенную кучу тело. Сеть шла против течения и две противоположные друг другу силы выдавливали из Ивана все кишки… * * * Очнулся он от удара обо что-то твёрдое. Крепко зашиб плечо и колено. Резкая боль прошила всё тело электрическим током. С сети стекали тучные струи воды. Густо и навязчиво стучали они о металл, точно весенний ливень бьёт о жестяной подоконник. Стальной витой фал тянулся вверх прямо к шнеку на выгнутой «гусиной шеей» стреле крана-подъёмника. Стрела уходила куда-то за спину, куда Иван видеть не мог. Он висел сдавленный слизким коконом, не имея возможности пошевелить и пальцем, ориентируясь лишь только по слуху. Когда вода стекла, стали различимы и прочие звуки. Утренняя птичья разноголосица, свист и трели свидетельствовали о том, что он сейчас на суше, а это значит, что кругом снова ненавистные джунгли, а он опять в чьём-то плену. От бессилия и безвыходности собственного положения хотелось завыть белугой. Как же всё это достало! Может, пора опустить руки и пустить всё на самотёк? Отпустить ситуацию по течению на все четыре стороны? Довериться судьбе? Вспомнился недавний разговор с Чакрабати. Собственное самоуверенное заявление: «Я сам решаю свои проблемы и плевать на то, что думают остальные» и ответ старика: «Идеальное сочетание оптимизма и наивности». Он представил снисходительное выражение профессорского лица и зло сплюнул солёную слюну. Пошевелить языком — это всё, что он мог сейчас сделать. «Ха! Ха! Ха! А вот сейчас тебе плевать? Ответь, где твоя свобода теперь?» — мысленно ругал себя Иван. Сейчас он готов был вырвать свой глупый язык. Исхлестать себя по впалым щекам и долбить кулаками в тупой лоб, пока не выбьет весь этот застоявшийся авантюризм и ни чем не обоснованные супергеройские амбиции. Надо же, терминатор выискался! В одиночку с пулемётом наперевес вознамериться захватить логово вооружённых злодеев. Шварц доморощенный! Вот теперь повиси так, как салака на крючке и подумай. Обтекай и жди, когда тебе выпотрошат кишки и завялят на солнышке. — Принимайте беглеца! — раздался снизу громкий прокуренный баритон. Заскрипели лебёдки, сеть пришла в движение и начала опускаться. Через минуту Иван лежал на холодном мокром металле, всё ещё не имея возможности пошевелиться. — Что разлёгся, как камбала на блюде? — громыхнул сверху тот же скрипучий голос. Чьи-то руки принялись распутывать сеть. Наконец Ивану удалось высвободиться. Он встал на колени и, держась за выступы в металлической конструкции, поднял голову. Вначале он увидел выступающую из воды «махину» похожую на рубку подводной лодки. На ней массивную стойку подъёмника. Над головой поскрипывала стрела крана с тросом и сетью, а рядом со стропильнымкрюком круглое бородатое лицо незнакомца в капитанской фуражке времён Второй Мировой. Это действительно была субмарина, но очень маленькая, не больше десяти метров в длину. Иван знал, что подобные строили немцы в конце войны, но чтобы увидеть миниподлодку за тысячи миль от Антарктики и спустя полвека с тех времён… На чёрном остове рубки красовалась надпись белой краской «Brunhilda»[22]. Субмарина покачивалась на тихой ряби в центре бассейна. Солнце вовсю освещало внутренние отвесные стены кратера, поблёскивая кварцевыми вкраплениями в многовековую магматическую породу. Оно отражалось в оконных стёклах Виртукона, сияло на куполе опреснителя, а трава лужайки для крикета сверкала утренней росой. Идиллия утра навевала умиротворение. На краю бассейна стоял собственной персоной доктор генетики Альбрехт Иоганн Миллер. Позади него Жан и Жак во главе с Сэмюелем, а чуть поодаль протирал очки гер Кунц и фрау Хильда со шприцом наготове. — Посылка доставлена, — бравым тоном провещал бородач, приложив два пальца к козырьку фуражки, и легонько подтолкнул пленника вперёд, — принимайте на мостик. * * * Иван босой стоял на скользком остове субмарины, держась за хлипкий леер. Струйки змейками стекали с гидрокостюма, образовывая небольшую лужицу под ногами. Приходилось прилагать усилия, чтобы не соскользнуть в воду. — А вы оказались крайне строптивым юношей, — отеческим тоном пожурил доктор Миллер. — Эмма права, с такими надо жёстче. — Жёстче надо с такими как вы, — едва различимо огрызнулся Иван. — Ну, куда здесь сбегать? — хохотнул доктор, наслаждаясь собственным сарказмом. — Разве я неясно объяснял, где вы и кто мы? Один Сэмюель чего стоит. Мы не допускаем ошибок. — Парочку всё же сделали, — уверенно выговорил Иван. Не стоило перед этим партайгеноссе выказывать слабость, хотя в эту минуту Ивану хотелось разрыдаться от бессилия. — Поясните? — Миллер внимательно глянул на парня. — Чернокожая девчонка… — Это да, — кивнул старик. — Но главное, зачем добивать гарпуном уже мёртвого пилота и стрелять из автомата по самолёту? Были бы индийские спасатели более сообразительными… Кривая ухмылка исказила бледное лицо доктора.