«Примечание: Тем, кто найдёт это послание просьба неотложно перенаправить его в Южный штаб ВВС Индии, база Тривандрам. Офицеру в чьи руки попадёт сей документ предписание считать его официальным рапортом о выполнении боевого задания. Я, Махавир Джай Сингх, майор 18-го авиаполка 35-й эскадрильи «Летающие сабли» Докладываю 6 декабря 1971 года, будучи командиром штурмового бомбардировщика Canberra Mk.66, бортовой номер 220K, вместе с экипажем в составе двух человек: штурмана лейтенанта Прэйтапа Сингха и бомбардира капрала Раджиша Арора следовал в составе боевого звена для бомбардирования пакистанских баз близ населённого пункта Читагонг. В четыре утра над Бенгальским заливом наш самолёт был обстрелян вражеским крейсером противовоздушной обороны. Снаряд вывел из строя левый двигатель, заклинило генератор, отключились навигационные приборы. Мы сбились с курса, и, пролетев пятьдесят миль на одной тяге, были вынуждены совершить аварийную посадку. Изучив обстановку, я принял решение привести судно королевских ВВС в техническую готовность, поднять его «на крыло» и вернуться на базу. Все силы вверенного мне экипажа были брошены на осуществление поставленной задачи. Сегодня по моим расчётам 15-е октября 1972-го года и мы сделали всё возможное и невозможное. Для удачного взлёта нам осталось немного: максимально облегчить фюзеляж, проверить работоспособность систем и узлов и дождаться попутного ветра. Мы оставляем вооружение «Канберры» здесь, но это не означает, что мы бросаем оружие на поле боя. Прилагаю подробный план места, где спрятаны запечатанные в ящики промасленные и законсервированные четыре двадцатимиллиметровых пушки Aden Mk.4 и контейнер с 7.62-миллиметровым пулеметом и с полным комплектом боеприпасов. P. S. Если взлёт окажется неудачным и повлечёт смерть экипажа, прошу считать нас погибшими в бою». Дальше следовала схема, а за ней продолжался текст. Но теперь Ивану показалось, он был дописан хотя и тем же химическим карандашом, но значительно позже и по-иному. Строчки выглядели неровными, буквы прыгали, словно писавшая их рука тряслась: «Дополнение к рапорту. Вчерашним утром я собирал яйца морских черепах к северу от мыса. Впервые за десять месяцев я увидел на берегу лодку. Сперва я бросился к ней, но страх удержал меня на месте. В лодке были люди. Их лица блестели от раскраски, а за плечами висели длинные копья, и я понял, это туземцы. Они вышли из лодки. На плечах они несли бамбуковые маты, на которых лежали какие-то чёрные туши. Сгрузив ноши на берег, они закричали на непонятном мне языке. Затем они сели в лодку и уплыли. Я спустился, когда лодка исчезла из виду. На берегу остались два человеческих тела. Это были белые люди, одетые в водолазные костюмы. Чтобы выяснить, живы они или нет, я наклонился над одним из них и приложил ухо к его груди. Прорезиненная ткань провалилась внутрь грудной клетки. Я расстегнул «молнию» и увидел ужасное. Также я расстегнул костюм другого мертвеца. Там было то же самое. У белых людей вместо груди зияли дыры — у них отсутствовали лёгкие. Я не рассказал об этом товарищам. Сегодня ночью я предал трупы несчастных огню. Прошу тех, кто читает сейчас эти строки: если нам не удастся осуществить взлёт, и вы найдёте нас на берегу этого проклятого острова растерзанных и лишённых внутренних органов, сожгите наши тела, как это сделал я и развейте пепел над ручьём, дабы души наши вознеслись к Богу». На этом письмо заканчивалось. Поражённый Иван долго не мог пошевелиться. Он повертел листок в руках, сложил его вчетверо и отправил обратно в планшет. Планшет он сунул в рюкзак. Лавина событий бесконечно тяжёлого дня столь стремительно обрастала таинственными открытиями и невероятными гипотезами, что стоило попридержать коней и поубавить обороты. Весьма своевременно англичанин Рой Гаррет вспомнил старославянскую формулу выхода из тупикового положения: «Утро вечера мудренее». Глава 9 Под утро мистер Рой в очередной раз сменил Ивана. Проснувшись ровно за десять минут до начала дежурства, англичанин бегло оценил возведённую у входа баррикаду, похлестал себя по щекам, прогоняя сон, и привычно скомандовал: — Отбой солдат. Здоровый сон — успех в бою. Иван лёг, закрыл глаза, но сон не приходил. — Мистер Рой, послушайте… — После поговорим, — буркнул «терминатор». — Мне бы опорожниться. Иван слышал, как Гаррет натягивает сапоги и не мог взять в толк, почему не встаёт и не начинает разговор. Ведь столько случилось за эти сутки и столько открылось новых обстоятельств. А с другой стороны, появилось и немало вопросов, на которых у Ивана пока нет ответов. Поможет ли в этом отставной военный, закостенелый приверженец устава? Не рассмеётся ли в лицо, этот любитель конкретики? Не хлопнет снисходительно по плечу со словами: «Предоставь это командиру». Да и с чего начать? С найденного лётного планшета, как подтверждение откровений сикха? Или с версии, что все они оказались «разменной монетой» в организованном похищении четы Крофтов? Может начать с трупов в гидрокостюмах из рапорта индийского майора или с людей «в чёрном» похожих на «голых» с луками и копьями из рассказа мальчишки? На первый взгляд между нагромождением этих бессвязных фактов зияла тридцатилетняя пропасть, и всё-таки не покидало ощущение, что каким-то непостижимым образом все эти переплетения не случайны. Как разные по цвету, форме и размеру стекляшки, но стоит всыпать их в трубку калейдоскопа, и картина на глазах приобретает завершённый смысл со стройными связями и чётко прослеживающейся логикой. Стёклышки имеются, осталось всыпать их в калейдоскоп… Проснулся Иван, когда совсем расцвело. Гаррета в хижине не было. Рядом на лежанке, обхватив руками коленки, сидел Питер и безотрывно смотрел в сверкающий солнцем проём. Увидев проснувшегося Ивана, мальчишка оживился. Его лицо просияло, глаза загорелись, напряжение в его позе исчезло. — Мистер Рой приказал следить за обстановкой и если что, будить тебя, Джонни, — сказал он с явным облегчением и бодро отрапортовал: — На объекте всё спокойно, сэр! — Ты завтракал? — спросил Иван. — Так точно, сэр! — браво выкрикнул Питер. — А где мистер Рой? — Он с моим смартфоном ищет связь. — С чем? — Телефон такой. Новый. Подарок деда. Иван вынул из кармана свой старенький мобильник, батарея которого давно требовала замены. Так и есть, гаджет не подавал признаков жизни. Питер снисходительно вздохнул: — У мистера Роя такой же. — И с гордостью добавил: — А у меня Nokia последней модели, и держит заряд двое суток, а то и дольше, если не звонить. И антенна мощная, не то, что у ваших «мыльниц». — Эй! — раздался снаружи голос «терминатора». — Это я! В проёме показалась его тёмная фигура. Со вчерашнего дня вид Гаррета переменился. Теперь лицо его выражало недовольство, а прежняя уверенность сменилась озабоченностью. — Мистер Рой, — обратился к нему Иван, понимая безнадёжность своего замысла. Не самое лучшее время начинать разговор, но дальше возможно будет ещё хуже. — У меня есть ряд предположений насчёт… — Не время для предположений, — в привычной манере отмахнулся Гаррет и указывая на сенсорный экран замысловатого устройства, вероятно того самого Nokia последней модели, спросил:- Видишь три палочки? Осталась одна треть заряда. Пока есть возможность, кровь из носу надо поймать сигнал. Там, за холмом, — он махнул телефоном куда-то за спину, — там начинается скала. Если забраться повыше, я уверен будет связь. Но надо спешить, пока эти три чёрточки ещё живы. Идём, Джонни, поможешь. Питер ты тоже. Не дожидаясь согласия «терминатор» поспешно направился к выходу. Иван, молча, последовал за ним. Может оно и лучше. Всякому разговору своё время. Они свернули за угол хижины, и Рой указал на свисавшие с веток большого раскидистого дерева ошмётки парашютной ткани, по всей видимости, служившей бывшим обитателям не то навесом, не то гамаком. Англичанин дёрнул за один конец — нейлон хрустнул, но не поддался. Он приложил усилие, материал выдержал и на этот раз. Несмотря на проведённые под солнцем и дождём три десятилетия, материал не сгнил дотла. Почерневшие во многих местах и сама ткань и стропы, на которых она висела, выглядели довольно сносно — прекрасная реклама английского военпрома 70-х. — Смастерим страховочный трос, — сказал Гаррет не удосужившись пояснить своих планов. — Питер, по деревьям лазать умеешь? — Мальчишка кивнул. — Вот и славно. Залезай и срежь там, где я укажу, — Гаррет протянул Питеру нож. Когда тот влез на дерево и улёгся плашмя на ветку с привязанным парашютом, «терминатор» указал, где и как резать, а Ивану досталось собирать освободившуюся ткань и сворачивать в свёрток. Кое-где нейлон рассыпался на части, но в основном был ещё достаточно «живым». — Питер, бросай нож и слезай, а ты Джонни, тяни её вон туда, — командовал Гаррет, когда вся ткань оказалась на земле. Растянув парашют, они отделили его от строп. Получившуюся «нейлоновую дорожку» длиною в несколько футов поделили ножом вдоль на десять равных частей, каждая шириною в ладонь и связали получившиеся полосы, укрепив их стропами с интервалом в человеческий шаг. — Годится, — одобрительно произнёс Гаррет, разглядывая получившееся изделие. — Идём, Джонни. В двадцати шагах от хижины лежало поваленное дерево. Ствол толщиной с ногу выглядел достаточно крепким, несмотря на естественное падение и щетинился редкими пеньками свежесрубленных веток, отделенных, вероятно, этим утром ножом «терминатора». — Хватай за тот конец, Джонни, и следуй за мной. За всё время Иван не проронил ни слова. Ему определённо нравилась такая немногословная деятельность. Словно по сигналу боцманской дудки он делал то, что нужно и был удовлетворён процессом. Он не задавал лишних вопросов, всецело доверяя ощущению, что занимается полезным делом. Вероятно, именно таковой была жизнь матросов парусных судов XVI–XVII веков, во времена расцвета мореплавания. Человек, единожды ступивший на палубу боевого фрегата, купеческого барка или рыбацкой шхуны, переставал быть обычным человеком со своими претензиями на самость, индивидуальными воззрениями на мир и личным мнением по любому поводу. Он становился матросом, а значит частью живого добротно отлаженного организма под названием «команда», и не дай бог сойти с общего курса — море не терпит анархии. Впереди с бревном на плече шёл Рой, за ним, поддерживая второй конец, следовал Иван. Питер со свёрнутым в лассо самодельным тросом замыкал шествие. Вскоре лес кончился. Редкий перелесок сменился невысокими кустарниками, и перед путниками выросла скала.