– Да какая разница, чей я сын! – с досадой воскликнул парень. Анна резко повернулась к Якову и зашипела: – Он многое знает. Из того, что от нас всех скрывают… Он его сын! Сын… – Сумасшедшая какая-то, – пробормотал Мат, пятясь к двери, но Яков перегородил парню путь. Я понимала все меньше. Пространство то расширялось, то снова сужалось. Я теряла связь с реальной картинкой мира, поэтому прикрыла глаза. Дай мне умереть достойно, Господи… Пожалуйста, дай… – О чем ты говоришь, Анна? – требовательно поинтересовался Яков. – Он знает, почему мы бесплодны… Он знает! – Что? Чушь какая… – бормотал Мат. – Эй, стой, куда ты?! – Матвей… Подожди… – попытался остановить парня Яков. – Да он же трясется весь, ты только посмотри, как он напуган! – настаивала на своем Анна. – Замолкни, Анна! Нам нужно во всем разобраться… Только и всего. В чем ты его обвиняешь? Я уставилась на сестру, которую порядком потряхивало. Или это снова игра воображения? Да, нет… Анна была действительно взволнована. – Это касается одного их моих расследований… – облизнув губы, шепнула девушка. – Я пыталась разобраться в причинах бесплодия… Изучала статистику, расследовала случаи рождения Избранных, зачатых искусственным путем, обращалась к различным специалистам… Генетикам, биологам и врачам… Я пыталась разобраться… Понять, что пошло не так. Я работала над этим материалом три года! – Я-то тут каким боком? – нахохлился, как воробей, Мат. – А потом вышла на твоего отца… Ты правда ничего не знаешь? – Понятия не имею, о чем ты! Анна покосилась на Якова. Я напряженно следила за всеми ними, обхватив руками голову. – Но как же… После него ведь остались документы?! Результаты исследований, дневники… В конце-то концов! – Я не понимаю, о чем ты говоришь! – Врешь! Он врет, Яков… Этот маленький урод врет! Врет! Пусть он скажет, как умер его отец?! – Так, я отказываюсь и дальше принимать в этом участие… Немедленно откройте дверь! Парня трясло и колотило. Обычно спокойная Анна едва сдерживала ярость. – Пусть он скажет, как умер его отец! – Сердечный приступ! У него был сердечный приступ! – заорал Мат, задыхаясь. – Ингалятор, где твой чертов ингалятор?! – вскинулся Яков. Я понимала, что происходит что-то важное… Что-то глобальное, предопределяющее судьбу, но ничего, кроме злости, не испытывала. Какая разница, что будет потом, если оно для меня не наступит?! – Уйдите… Выйдите все, – шепнула едва-едва, но Яков услышал. Так повелось… Он слышал меня всегда. Даже мою болезнь он заподозрил первым… Возможно, если бы Яков не настоял на моем обследовании, я бы уже не жила. Мы вовремя приняли меры, тем самым продлив мне жизнь. Или продлив агонию… – Маленькая… Что случилось? – Мне просто нужно немного времени… Только и всего… Ты мне обо всем расскажешь. Потом… Когда мне станет получше. А сейчас… Я не могу, Яков… Я не могу… – Выйдите, пожалуйста, – распорядился Яков, обнимая меня за плечи. Я спрятала лицо у него на груди. Присутствие мужа меня успокаивало. – Что теперь будет? – тихо спросила я, игнорируя болезненную пульсацию в голове. – Не знаю, маленькая… Думаю, что ничего хорошего. – Я теряю себя, Яков… Отрицать это совершенно бессмысленно, потому что… потому что это так. Я чувствую, как меняется мое сознание… Врачи говорили, что это произойдет незаметно, но это не так. Я злюсь… Так страшно злюсь… Ты себе даже не представляешь. Во мне пробуждается все самое худшее… Выходит, это было во мне всегда? – Нет-нет! Маленькая… Ты же… ты самый светлый человек, которого я знал, самый добрый. Смешная… сострадающая, сильная! Ты такая сильная, Нана. Я восхищаюсь тобой… Всегда восхищаюсь. – Мне бы хотелось тебя поддержать в борьбе… – Борьбе? – Да… Грядет великая битва. Да ты и сам понимаешь это… Пришло время перемен. Время суда… Мне бы хотелось быть рядом в этот момент. Быть твоей опорой… – Ты будешь! – Ты не станешь злиться, если я попрошу? – О чем? – Сначала скажи, что ты не станешь злиться… – я настаивала на своем, и потихоньку сползала на подушку. У меня не было сил даже сидеть. – Не позволяй болезни меня уничтожить… Если ты увидишь, что меня больше нет… Если ты осознаешь, что мое место занял кто-то другой… Позволь мне уйти. – Нет, Нана! – Я хочу это сделать достойно… Потом ты меня поймешь, я уверена. Не позволяй злобе и ненависти захватить мой разум. Я чувствую, что это началось… Времени почти не осталось. Обещай мне, Яков… Пожалуйста, обещай! Яков «Обещай мне, Яков… Пожалуйста, обещай!» – Слова Наны пульсировали в моей голове. Жгли душу. Понимала ли она, о чем просит? Понимала ли она… – Яков… Дьявол забери! Как же они достали… Как же дико они достали… – Что, Анна? Почему ты все еще здесь? – Из-за мальчишки, конечно! Послушай… Этот сучонок сбежал, но я абсолютно точно уверена, что разгадка всего происходящего у него в руках! Ты ведь можешь поймать эту мелочь? У тебя ведь есть доступ к его данным?! – Конечно. Только… объясни, почему ты считаешь, что он нам сможет помочь? Он как-то причастен к делу исчезнувших Избранных? – К делу Избранных? Послушай, это несколько другое… – Другое… – повторил я. – Неужели ты не понимаешь, что мне сейчас нет дела до чужих проблем? – Но как же? Это ведь важно, Яков… Послушай, приемный отец Матвея долгое время трудился на правительство Конфедерации, – Анна наклонилась ближе ко мне и тайком огляделась по сторонам. Ну, вот. Паранойя Мата оказалась заразной. – Мне это известно. И что? – устало поинтересовался я. – Здесь не место для подобного разговора… Я пожал плечами: – Тогда я тебя подброшу до дома. Там и поговорим. Молча мы спустились в подземный паркинг, молча устроились в кресле и пристегнулись. – Выкладывай… – Ты уверен в своей системе безопасности? Тебя не пасут? – Я отключу бортовой компьютер и поведу вручную. Выкладывай все, что тебе известно. – Как я уже говорила, несколько лет своей жизни я посвятила вопросу изучения причин бесплодия людей, рожденных от доноров. Мне стало интересно, почему они стали Пустыми, в то время как Избранные, напротив, в полном объеме восстановили репродуктивную функцию. Объективных причин для этого не существовало. На тот момент и те, и другие жили примерно в одинаковых условиях. В схожей среде обитания, при одинаковом доступе ко всем благам цивилизации. Ты представить себе не можешь, сколько информации я перелопатила, сколько людей опросила, сколько научных трудов подняла. И знаешь, что меня насторожило практически сразу же? Этим вопросом задалась только я. Ученым, как оказалось, не до этого. Ни одной приличной научной работы за последние десять лет. Ни одной. Можешь в это поверить? Нет, под влиянием общественности гранды на соответствующие исследования раздаются направо и налево, вот только результат у них нулевой. Как будто кто-то делал все, чтобы ученые не докопались до истинных причин происходящего. Более-менее глобально этот вопрос изучался только в середине прошлого века, когда человечество впервые столкнулось с бесплодием настолько угрожающих масштабов. Тогда еще не было деления на Избранных и Пустых, и дети, зачатые от донора, рождались абсолютно здоровыми… Анна замолчала и отвернулась к окну. Мимо пролетали огни мегаполиса, свет фонарей, освещающих автостраду, лизал темные стекла машины. Я не был уверен в том, что хочу услышать рассказ Анны. Что-то мне подсказывало, что ничего нового я не узнаю. Совсем недавно нечто похожее на меня вывалил Ной, и я до сих пор не понимал, что мне делать с полученной информацией. У меня не было доказательств… Я сидел в штабе и скрупулёзно перелопачивал всю доступную информацию, но… Не находил никаких зацепок. Ни одного факта, который бы доказывал наличие заговора. – Это случилось ровно тридцать лет назад. За три года до моего рождения. Как будто кто-то выключил тумблер, или отдал команду… Это не похоже ни на одну известную генную мутацию. Ни на одну… Интересно, если я скажу, что Свободные роют в том же направлении, она сильно удивится? Что… если… я… ей… скажу? – Анна… Я понял. Ты считаешь, что все неспроста. Ты кого-нибудь подозреваешь? И, если да, то в чем? – Совершенно определенно в этом замешаны Президент, верховный главнокомандующий, ряд министров и руководство крупных фармакологических корпораций. Частично вовлечены все Избранные. Бесплодные Избранные – так точно. Не думаю, что они осознают масштабы проблемы, просто не хотят лишаться своего статуса, и поэтому тайком обращаются к донорам, тем самым поддерживая идею собственной исключительности.