– Я так долго летела… – Аграфена задумалась. – Просто не знаю сколько. Ужас! – А зачем ты летела? – не знал, что еще спросить, Дебрен. – Я залезла на крест. – Зачем? – явно тупил Дебрен, все еще не веря, что это с ним наяву. – Хотела долезть до окна и позвать на помощь, разбить стекло. – Удалось? – Нет, не все пошло по плану. Крест оторвался от стены, и я вылетела из окна сама. Высота потрясающая! Я почему-то в полете подумала, что сейчас грохнусь на какую-нибудь жуткую могильную плиту и разобьюсь насмерть. Или еще хуже – попаду на железный крест, как мясо на шампур, и тоже погибну. Это ведь так нелепо – умереть на кладбище. Не находите? Но меня ждало ваше мягкое человеческое тело, и я спаслась. Дебрен, вы так вовремя подошли! Вот что значит – судьба! – Я? Да… только я бы не сказал, что для меня это вовремя… Но если спас тебя, я рад. Ты меня, я тебя… – Эй, голубки! Долго лежать-то будете? Просто влюбленная парочка… – наклонился над ними Карлос. – Груня, только спокойно! Я сейчас сниму тебя с Дебрена. Похоже, что ты его знатно придавила. – Да чего там, я и сама встану! – залихватски ответила Аграфена, в глубине души еще не веря, что осталась жива. – Нет, нет… Тебе не стоит этого делать. Лучше я сам и очень осторожно, – сразу же предостерег ее Карлос. – А что случилось? – почувствовала подвох Груня. – Не шевелись! – снова предостерег Карлос. – И все-таки снять бы ее с меня, – робко напомнил о себе Дебрен. – Сейчас снимем! Понимаешь, у нее из спины столько цветного стекла торчит, словно иголки у ежика. Такой сумасшедший, радужный ежик. – Ой! – запаниковала Груня. – Только не паникуй! – несколько припозднился с предупреждением шеф полиции. – Легко сказать! Стекло в спине? Ужас! Я умру? Его там много? Я истекаю кровью? – Не умрешь, все будет хорошо. Ребята, ну-ка взяли ее за руки и за ноги и так вот аккуратненько подняли… – командовал Карлос. – Где медики с носилками? – Карлос, не шуми, вызвали только что. Откуда ж нам знать, что понадобятся медики? Сейчас ее надо просто снять с придавленного Дебрена и положить рядом. Сказано – сделано. И вот уже перепуганная насмерть Аграфена лежит лицом в землю и хлопает ресницами, смахивая с них то ли росу, то ли слезы. А освободившийся комиссар испытал дикую боль при вдохе и выдохе, когда с него сняли Груню. – Ой, как больно… – простонал он. И спросил: – Аграфена, а что ты делала в костеле? Воцарилась неловкая пауза, а затем Груня закричала: – Ой, Дебрен, там же Вилли! Его пронесли мимо меня и бросили в каменный саркофаг, и я не знаю, жив ли он еще там! Вы должны помочь! У Вилли вот-вот закончится воздух! Я же ради него и отправилась искать помощь! – Тише-тише… Ребята, взламываем дверь! Что за саркофаг? – обратился к ней Карлос. – Такое каменное захоронение, большая гробница слева… – Все понятно. Лежи, не двигайся! Груня выплюнула изо рта землю и пожаловалась: – У меня спина болит. До того, в шоковом состоянии, я ничего не чувствовала, а как Карлос сказал про иголки… – Я тоже боли не чувствовал, пока ты на мне лежала. А слезла, и больно очень стало дышать… – тоже пожаловался лежащий рядом с ней Дебрен. И тут раздались крики, непонятные для Груни, потому что полицейские общались, конечно же, на венгерском языке. – Что там? Что они говорят? – забеспокоилась Аграфена. – Так, ничего… – ответил комиссар. – Дебрен, я сейчас перевернусь и лягу на тебя спиной! – пригрозила художница. – Ладно, ладно… Говорят, что крест оторвался от стены вместе с куском храма. – Это я его оторвала! – самодовольно заявила Аграфена. Дебрен же, судя по его виду, вовсе не одобрял ее игривого настроения. – А я еще подумал: с Вилли явно что-то произошло, и очень странно, что тебя нет рядом… А тут – нет, как же без тебя! Ты вездесуща в спасении Вилли, это твоя миссия. – Я, между прочим, и тебя спасла. Не смотри на меня так! Стекла в меня вошли, когда я тебя накрыла, а так все осколки просыпались бы тебе на грудь и в лицо, – прокомментировала Груня. Но Дебрен с ней не согласился. – Начнем с того, что я не просил тебя падать прямо на меня. Это ты сама сделала, по доброй или злой воле, уж не знаю. – Нет, нет, не по злой! Я же Вилли спасала, по-другому я выбраться из церкви не могла, пришлось лезть к окну и разбивать витраж, – ответила Груша. – Кстати, как вы все здесь оказались так вот вовремя? – А у меня голова не зря на плечах, мы присматривали за Вилли. Он не появился в театре и надолго завис с «жучком» здесь, на кладбище. Вот и приехали проверить. А тут ты… – Я же не знала, что вы приедете! Иначе бы подождала, не крушила старый костел. – А как бы ты помогла Вилли, вылетев из окна и наверняка сломав шею, если бы нас здесь не было? – Там проблемы, – прервал их «милую» беседу Карлос. – Крест не просто оторвал от стены кусок, но и… – И? – Упав, расколол гробницу, где и был обнаружен Вилли, – закончил мысль шеф полиции и покосился на Груню. – Он умер? – скорее прошептала, чем проговорила Аграфена. – Нет. Но не в очень хорошем состоянии. – Как это? – Вилли без сознания, а я не врач, не могу сказать, что с ним, – резко ответил Карлос. И, заслышав сирены приближающихся карет «Скорой помощи», заспешил к ним навстречу – рассказывать о всех раненых и покалеченных. Дебрен с печалью в глазах посмотрел на Груню. – Ты держись… – Я держусь. – Уверен, что Вилли выкарабкается. Он молодой и здоровый, и я очень надеюсь. – Я тоже, – шмыгнула носом Груня. И чисто по-бабьи заголосила: – Это я его убила-а! Если бы я сидела тихо и ждала помощи, вы бы приехали, спокойно открыли гробницу и достали бы его оттуда! А я полезла наверх, сорвала огромный крест, он разбил гробницу, словно молот, и придавил Вилли-и! Я одна во всем виновата-а! Я его убила-а! Дебрен пошевелился и тут же застонал. – Прекрати выть! Ты не виновата. Ты же не могла знать, что помощь уже идет. Успокойся, что сделано, то сделано… Вскоре и лежащий на спине Дебрен, и лежащая на животе Груня, не говоря о почти бездыханном Вилли, попали в чуткие руки докторов. Глава 22 – Эх, хорошо! – отпила глоток темного пива Татьяна Ветрова и поставила кружку обратно на стол с громким стуком. Выглядела актриса великолепно – безумно красивое лицо с чистой, сияющей кожей, яркие и умело подведенные глаза, ухоженные и блестящие темные волосы, летящее легкое платье из струящегося шифона поразительного глубоко-синего цвета… Ее поведение, громкий голос, жесты – все привлекало к ней внимание. Таня с Груней сидели в пивном пабе и обедали. А заодно и ужинали. Груня же, не в пример своей визави, выглядела из ряда вон плохо. Она была как-то скрючена и очень бледна. А на ее лице застыла гримаса великомученицы и одновременно грешницы. Все-таки нельзя было буянить в костеле, перевязывать себя святыми одеждами и карабкаться на крест… Аграфена тоже пила пиво, весьма уныло ковырялась вилкой в салате с копченостями, подаваемом специально к нему, и недоумевала, как это Татьяне удалось здесь, в Венгрии, так возродиться. Актриса, словно Афродита, которая вышла из пены морской, все хорошела и хорошела. Если Груня чувствовала, что эта поездка просто вынимает из нее душу, то Татьяне явно все пошло на пользу. – Ты чего такая кислая? – спросила Ветрова, заметив состояние художницы. – Пиво просто прекрасное!