– Я не прошу тебя держать свечку, – хихикнула Татьяна. Затем решительно взяла с трюмо сумку-клатч. – А поужинать с нами ты вполне можешь. – На таких ужинах люди знакомятся, разговаривают, узнают друг о друге побольше… А я-то там что буду делать? – сопротивлялась Груша. – Поверь мне, ты нам не помешаешь. Тем более что мы хорошо знаем друг друга, – рассмеялась в ответ актриса и подхватила Аграфену под руку. Глава 18 Ресторан в их пятизвездочном отеле на самом деле выглядел весьма помпезно и богато. Груня, одетая в обычное платье, чувствовала себя не в своей тарелке. Татьяну там ждал представительный мужчина в черном костюме и при бабочке. Груня чуть не присвистнула, когда обнаружила – не сразу! – что этот импозантный господин не кто иной, как… Николай Еремеевич. Видимо, выпивоха привез с родины не только бутылки, но и безупречно сейчас сидящий на нем смокинг. Ведущего актера было абсолютно не узнать. – Присаживайтесь, девочки, – раскланялся он. – Коля, надеюсь ты не против, что я не одна? – спросила Татьяна. – Конечно же, нет. Я за Грунечку – всегда горой! – подмигнул мужчина. Ветрова толкнула Аграфену локтем: – Что я тебе и говорила: знаем друг друга сто лет, и знакомиться не надо. Давно известно, что супруги у людей в возрасте получаются из давнишних друзей. – В вашем варианте – да! – улыбнулась Груша и уселась за стол. – Ого! Отродясь столько приборов не видела! – Я в таких случаях беру то, что мне нравится или что кажется наиболее удобным, – сказала Таня. И призывно посмотрела на Николая: – Чем будешь потчевать? – Я уже заказал шампанского. А уж яства вы сами выбирайте, нам принесли меню на русском. Обслуживание здесь на уровне. Груня чувствовала себя участником не совсем реального шоу, потому что один вид Николая Еремеевича в смокинге с бабочкой, пьющего шампанское, способен был серьезно подорвать психическое здоровье у любого человека, знающего его много лет. Она открыла меню и содрогнулась – на описание каждого блюда там тратилось по полстраницы мелкого текста. Например: «Кусок телятины зернового откорма с полей Австралии с фламбированными французским коньяком ягодами брусники, доставленными из Канады, и с можжевеловым соусом по рецепту жителей Гренландии. К нему рекомендуем гарнир… и вино…» Поэтому ткнула в первое попавшееся название пальцем. Выбранным блюдом оказался салат с пармской ветчиной, перепелиными яйцами, сырами, вялеными помидорами, кедровыми орешками и фирменной заправкой. – Мяса бы… – растерялся Николай Еремеевич. И Груня помогла ему: – Вот тут предлагают классический стейк с картофелем, зеленью и тмином. – Очень хорошо, – обрадовался актер, – прямо гора с плеч. А то накрутили тут… – А степень прожарки? – уточнила Аграфена. – Ну, чтобы сочно, но без крови… – Медиум, – кивнула солидному официанту художница. И перевела его слова Ветровой: – Теперь он обращается к тебе и интересуется, что будет кушать дама. Татьяна так глубоко и шумно вздохнула, что близсидящие мужчины вздрогнули, боясь и ожидая одновременно, что ее большой бюст выскочит из глубокого декольте. Таня опять торжествовала, доказав в очередной раз, что она еще – о-го-го! Официант тоже засмотрелся и спросил во второй раз, словно прося ее телодвижений на «бис»: – Что будет мадам? А та изогнулась игривой кошкой и нежно промурлыкала: – Грунечка, объясни ему, что женщина хочет сладенького. Настроение у меня сегодня такое – только сладкие блюда. И выпечка, обязательно! Она у меня распределяется в нужных местах. Таня снова вдохнула полной грудью, повторив упражнение на «бис» под взглядами многочисленных окружающих. Официант прокашлялся и предложил через Грушу для «сладкой дамы» несколько блюд. Художница внимательно выслушала и повернулась к Ветровой: – Таня, извини, я не дословно, тут такие обороты… Он говорит, что очень вкусен земляничный пирог в коньячно-ликерной подливе. Еще предлагает клубнику в ванильно-банановом йогурте и зефирное суфле из сыра и лесных ягод с чем-то там в дополнение. – Звучит соблазнительно! Пусть несет все! – кивнула актриса Ветрова, весьма игриво посмотрев на своего визави, на официанта, а также на присутствующих рядом мужчин. – Ты великолепна! – засмотрелся на нее Николай Еремеевич, явно совсем не ревнуя. – Я знаю. – А я знаю, для чего ты пригласила меня на свидание… то есть снизошла до меня. Чтобы я завтра провалил спектакль, играя в паре с молодой стервой? Таня весьма эффектно округлила накрашенные глаза. – С тобой даже неинтересно. Ты уже все знаешь и совершенно правильно понимаешь. Словно всю жизнь прожили вместе… Хотя мы ее и прожили, правда, на сцене. – Конечно. Ты давно знаешь, как я к тебе отношусь. И не только на сцене. – Наступило время доказать! Да, пусть спектакль провалится. Ты же поддержишь меня? Что тебе до Насти? Николай Еремеевич посмотрел на Аграфену. – Ну, что вот мне с ней делать? – Я – пас! Я бы просто ушла. Но я не Татьяна. Вернее, Татьяна – не я. Но если честно, то мне будет не жалко Эдуарда, если его спектакль провалится. Не хорошо он поступает с людьми, очень не хорошо… Но вы не подумали, что кроме нас, обиженных, в этой истории есть еще и другие артисты труппы. Они пострадают ни за что… – На войне всегда бывают потери, – резко оборвала ее Ветрова, давая понять, что, несмотря на свой миролюбивый и игривый вид, она объявила предавшему ее любовнику войну. И на эту войну она собралась, почистив все свои перышки и нанеся боевой раскрас. Груня пожала плечами. Она знала: самое неблагодарное дело в их труппе – спорить с Ветровой, которую называли не иначе как «махина» или «бездушная машина». А еще Аграфена прекрасно понимала, что Татьяна, наверняка по молодости, да и сейчас, если бы представился шанс, оказалась бы не лучше Насти. Такова уж актерская жизнь – кто кого. Их милая беседа прервалась, так как в поле их зрения появился большой серебряный поднос, который завис над круглым столом, словно инопланетный корабль. На нем стояли серебряное же ведерко со льдом, завораживающе поблескивающее при электрическом освещении, и хрустальные бокалы, просто переливающиеся от игры света на гранях. Единственным цветовым пятном в этом светлом натюрморте было торчащее из ведерка темно-зеленое горлышко бутылки шампанского, обмотанное сверху фольгой. Этакая красавица королева в роскошном убранстве и в окружении верных подданных. Николай Еремеевич сглотнул. – Нам еще таких… три. – Он не понял, – пряча улыбку, перевела слова удивленного официанта Груня. – Обычно заказывают следующую бутылку после того, как выпивают предыдущую. – Что тут непонятного? – Николай Еремеевич оттянул бабочку, а затем вернул «насекомое» на место. – А я вот хочу сразу. Вдруг закончатся? – Он принесет, – успокоила его Аграфена. Официант, несколько озадаченный, удалился, а сидящие за столом снова посмотрели друг на друга. – Мы похожи на группу заговорщиков, которые замышляют дворцовый переворот, – поежилась Груня. – По-моему, по нашим лицам это сразу заметно. – Ты никогда в подобном не участвовала? – поинтересовалась Татьяна. – Нет, – покачала головой Аграфена. – Но ты с нами или против нас? – зыркнула на нее Ветрова. – А нейтралитет можно держать? – попыталась было вывернуться художница. Но не тут-то было. – Нет! – хором ответили Николай и Татьяна. – С вами я, с вами! – подняла обе руки Груша, сдаваясь. – Можешь мне ничего не говорить, Таня, я сам знаю, что должен сделать, – задумчиво произнес Николай Еремеевич, любуясь своей пассией. – А я и это знаю. Ты умный. Ты – мужчина только с двумя недостатками из ста, – оценила его Ветрова. – Вот как? Озвучь их, – попросил ведущий актер. – Пьющий – раз, – загнула палец с красным маникюром его бывшая партнерша. – А два? – спросил Николай Еремеевич, моментально согласившись с пунктом номер один. – То, что я не люблю тебя. Извини, на данный процесс повлиять насильно нельзя, – честно ответила Татьяна. Николай Еремеевич рассмеялся: – Вот за что я особенно люблю тебя, так это за прямоту. Выпьем, девочки, за нас! За неудачников!