Моэн чуть склоняет голову: – Повторюсь – я лишь объяснил положение дел. Решение за тобой. – Вы же медиум – напоминаю я – можете как-то помочь мне связаться сейчас с Розой? – Что ты хочешь знать? – Я хочу знать, знала ли она о результате, когда явилась мне? – встаю с дивана – знала ли, что я должен умереть и это единственный способ высвобождения Гедэя из рук этих психов? Моэн вновь не колеблется и минуты: – Да. Она знала. Теряю над собой контроль и хватаю старика на грудки: – Откуда тебе знать?! Ты лжешь! Но тут же, опомнившись, растерянно шарахаюсь в сторону, отпустив его. Хауган, кажется, даже не обращает на это внимание: – Мари, явившись ко мне летом, была очень расстроена. Она понимала о чем просит, и понимала, какие будут жертвы. Она ни к чему тебя не принуждает, Дилан, она, как и я, лишь дает тебе возможность выбора. Что с ним делать – в конечном счете зависит только от тебя. – Но, значит, она хочет этого, если привела меня сюда. – Разве ты сам этого не просил? – удивляется Моэн – разве не искал больше года того, кто сможет тебе в этом помочь? Сам рассказывал. Она лишь помогла тебе с тем, чего ты сам хотел. – А чего хочет она? – Не ей принимать решение, Дилан. Боюсь, по этому пути тебе придется идти одному. Он выжидающе смотрит на меня. – Если я откажусь – вздыхаю – иного способа истребить их не будет? Забрать моего сына? Он вырастет под их опекой? Старик ничего не отвечает, но его взгляд говорят красноречивее слов. – Как я смогу заставить их совершить этот обряд? Они знают меня и на порог не пустят. Даже за деньги. – Людской мир нынче так чу́дно устроен – задумчиво отвечает старик, рассеянно глядя вдаль – почти каждый согласен выполнить просьбу стороннего человека, если получит за это соразмерную трубу оплату. Я вспоминаю, как за тридцать баксов уговорил женщину пойти на прием к Салемским потомкам, чтобы ее сын мог пронести Розе мою записку. Кажется, это было вечность назад. – Но тогда заказчиком послужит тот человек? – с надежной спрашиваю я – и умрет тоже он? – Нет, Дилан. Ты повторяешь ошибку Розы. То, что можно утаить от самых прозорливых из людей – никогда не скроется от глаз черной магии. Она обращается на того, кто был истинным заказчиком. А не купленной марионеткой. Вселенский узел не обмануть, как бы ты этого не хотел. Поэтому погибла Роза. Потому что считала, что Соглашение можно обойти. Если не говорилось вслух – так она мне сказала – то значит и не нарушение. И умерла. – 23-е июня – повторяю я – мне надо приехать сюда в это время, или привезти вас туда? – Ни к чему эта суета, молодой человек – качает головой Моэн – расстояние не является преградой для того, о чем идет речь. Ты сделаешь свою часть в этот день, а я проведу то, что полагается мне. Мари возьмет то, что отведено на ее долю. Мы все будем в разных местах, но все будем едино связаны – подобно вселенскому узлу, что держит множество наших миров в единой упряжке, не позволяя при этом каждому отдельному знать о существовании сторонних. Просто сделай в нужный срок то, что причитается тебе и не заботься об остальном. Дилан Грутер Ночь. Но проходя мимо Их домов, я вижу что шторы задернуты в каждом из них. Роза рассказывала, что так делается при проведении всякого ритуала на территории деревни. Любой ритуал, независимо от его мощи, проводится в доме Бардо – большом двухэтажном строении, а во всех прочих задергиваются шторы (..знаешь, а это интересно – рассеянно говорит мэри джо, подходя к одному из окон – ведь в том доме, который мы с лиз смотрели, тоже были зашторены все окна.. – и в том, что видели мы с кенни – киваю..) и зажигаются черные (..я резко направляю фонарь в ту сторону. совсем рядом у стены, на другом журнальном столике, в подсвечнике, стоит черная свеча. толстая черная свеча..) свечи, давая единство рода и силы для проведения обряда. Именно из-за суеты вокруг обряда я могу сейчас спокойно проходить мимо их домов, никем не замеченный. Никого из их мужчин. Женщин. Детей. Все по домам за задернутыми шторами, следят за языками пламени и горящим черным воском. Дети. Интересно, в каком доме находится Гедэй? Почему-то я уверен, что в доме Бардо. Наверное, с ним сидит Клара. Хотя, возможно, его отдали на воспитание и Майку, невзирая на смерть Розы. Если так – то у меня даже есть еще возможность увидеть его. Я помню, где был их дом. Роза оттуда постоянно приходила к месту нашей встречи. Даже не пытаясь скрываться (из-за штор улицы им все равно не видно) прохожу к дому Майка. Если все пройдет, как надо – то очень скоро все мы умрем. Кроме Гедэя. Но ему так будет лучше. Любой человек, которому его потом передадут – или даже детский дом, если на него не найдется своя семья – будет лучше, чем кучка этих фанатиков, помешанных на культе рода. Доведших Розу до смерти. Все что угодно лучше, чем они. Они испоганили наши с Розой жизни, но я не дам им испохабить жизнь нашего единственного сына. Между тем расстояние между мной и домом Майка сокращается. Наконец, я подхожу достаточно, чтобы дернуть на себя дверь. Внутри полная темнота и, как я и предполагал, по периметру зажжены черные свечи. Майк сидит на диване в гостиной. Он не сразу соображает, что вошел я. Наверное, думал, что кто-то из его племени. А я не сразу замечаю мальчишку на полу. Он собирает кубики. Его длинные белокурые волосы падают на лицо, точно у девочки. Услышав грохот двери, он поднимает лицо и открывает мне вид на большие серые глаза, окаймленные густыми ресницами. Я словно смотрюсь в зеркало с временным расфокусом. И тут Майк вскакивает, различив, наконец, в свете свечей мое лицо. – Какого хрена ты здесь делаешь?! Но ответа он не ждет. Кидается тараном, как в прошлый раз. Рассчитывая именно на этот способ атаки, я в последний момент отклоняюсь и он врезается в стену. Воспользовавшись моментом, хватаю с пола зажженную черную свечу, а уже в следующую секунду с силой (не обращая внимание на горящий воск, обжигающий мне ладонь) втыкаю ему зажженным фитилем в глаз. Он орет, хватаясь за нее. Гедэй позади, на удивление, не начинает плакать. Но как не пытается – Майк не успевает вытащить свечу из своей глазницы. Он падает на пол – то ли отключившись от болевого шока, то ли от него же умерев. То ли склеив ласты от горящей свечки в глазу. Но вот его грудь медленно приподнимается и я с досадой понимаю, что он пока не сдох. Оборачиваюсь и вижу, что мальчишка уже отвлекся от кубиков. Удивленно распахнув глаза, он смотрит на меня. Слегка настороженно. Но не кричит и не плачет. Я присаживаюсь на корточки перед ним, подавляя ком в горле. Улыбаюсь, протянув руки: