На мгновение повисает молчание. Мы с Кенни переглядываемся, словно ожидая, что за подобным грубым вторжением обязательно последует кара небесная. Но ничего не происходит и мы начинаем гоготать от осознания собственной глупости. Оглядываюсь. Да, через открытое «окно» света стало поступать намного больше. То же самое проделываем со всеми остальными шторами сначала в этой комнате, а потом и по всему первому этажу. Пара минут – и еще недавно мрачный готический дом становится светлой и приветливой заброшенной развалиной. Ничего мистического. Диван, который наверняка ухнется, едва на него сесть. Какие-то кресла. Телевизор. – Ты говорил, в каком-то доме работал телевизор – вспоминает Кенни, проводя рукой по огромной пыльной заднице допотопного устройства. – Я слышал такое – отмахиваюсь, опять-таки не желая признаваться в своем источнике в виде «старушки в маразме». – И говорил, что тут слоями лежала пыль – он проводит ногами по полу. Да, пыль есть, особенно после операции со шторами, но никаких «сантиметровых» слоев, в которых бы утопали ноги. Фыркаю: – Прошло семнадцать лет! Все окна выбиты, все давно выдуло ветром. А что не выдуло – вынесли на своих подошвах многочисленные любители экстрима, которые после 2005-го нахлынули сюда, как мухи на дерьмо. Мы проходим на кухню. Открываем всевозможные ящики.. Да, мародеры точно не обошли это место стороной. Или любители безделушек, или желающие обогатиться, как мы. В любом случае, не осталось ни целых чашек, ни даже их осколков. Не говоря уже о столовых приборах. Вынесли все, что можно было. – Сдается мне, в 2005-ом здесь было интереснее – ворчит Кенни. – Может что осталось на втором этаже – вспоминаю я – погнали, найдем лестницу. Долго искать ее не приходиться. Но это не приносит много облегчения. Мы стоим и смотрим на весьма ненадежное сооружение. Дерево неслабо прогнило, середина ступеней основательно провалилась вниз. Создается ощущение – что наступить и они превратятся в труху. – Да ну на хрен – заключает в итоге друг – не хочу тут переломать себе ноги. Сколько людей подумало бы так же? До второго этажа точно не добрались все те, кто бывали на первом. Скорее всего даже в первые года. Если и можно раздобыть что интересное в сувениры отсюда – так на втором этаже. Я прицениваюсь пару мгновений к лестнице, после чего киваю другу: – Врубай мобильник. – Ты рехнулся – хмурится он – лестница в щи. Ты грохнешься или вообще застрянешь в этих занозах. – Смотри – показываю – видишь? Ступени просели по центру. Если держаться у перил.. – То провалится только одна нога вместо двух. Усмехаюсь: – Может быть. А может мне повезет. Ты точно не поднимешься – но я намного легче тебя. И сейчас, впервые, наверное, во всей жизни – это мое преимущество. Кенни взвешивает мои слова, видимо, пытаясь понять, что мной движет – еврейское желание захомутать какую-нибудь безделушку любой ценой или реальное понимание собственной безопасности на этой лестнице. В итоге достает мобильник и включает видео. Я махаю в камеру, пока еще не начал подъем: – Итак, ребята, сейчас я буду подниматься на второй этаж. Мы нашли первый – а быть может и единственный – двухэтажный дом в Ведьмином Селе. Здесь разительно бросаются в глаза изыски, так что, вероятнее всего, здесь жили состоятельные члены Салемских потомков. Лестница, ведущая на второй этаж – отхожу чуть в сторону, чтобы Кенни мог ее взять в кадр – просела и доски в некоторых местах опасно прогнили. Но я все же попробую туда подняться, стараясь держаться перил. – Мы начинаем наше шоу «сдохни или умри» с Джейком Сайтреком – комментирует за кадром Кенни. С весельем показываю ему средний палец и подхожу к лестнице. – Снимаешь? – Снимаю-снимаю – бормочет он – будет, что показать твоим предкам доказательством своей невиновности в твоей тупой смерти. Я вжимаюсь в правое перило (перед этим чуть качнув его, проверяя на прочность) и осторожно наступаю на самый край первой ступени. Она опасно скрипит, матерится по-деревянному, но все-таки выдерживает мой вес. Боясь слишком глубоко вздохнуть (словно воздух может прибавить мне пару килограмм), я поднимаю следом вторую ногу. – Снимаешь? – вновь спрашиваю. – Да снимаю. Слушай, лезь уже быстрей, раз собрался. Мне тебя тут до ночи ждать? Я начинаю быстрее, но не менее осторожно переставлять ноги со ступени на ступень все выше. Лестница протестующе воет, в некоторых местах даже начинает ходить ходуном, а один раз мне кажется, что я вот-вот провалюсь.. Но в итоге я успешно преодолеваю один лестничный проем и оказываюсь на промежуточной площадке. Оборачиваюсь и с торжествующей улыбкой показываю вниз, в камеру, два больших пальца. – Все окей – заявляю – вторая лестница короче. И мне кажется прочнее. – Если что, я поставлю за тебя свечку в храме – веселится Кенни. Потерев руки, точно собрался лезть по канату, я вцепляюсь в перило и начинаю все то же самое уже со второй лестницей. Когда оказываюсь на втором этаже – то уже не могу видеть друга, так как лестница имеет угол площадки, перекрывающий любой обзор. Потому просто кричу вниз: – Все супер, я наверху. – И как там? – Так же темно. – Будешь срывать занавески? Думаю пару мгновений: – Не уверен, что это хорошая идея. Дом старый, и мне кажется, весь второй этаж при неверном движении без усилий так же может рухнуть вниз. Молчание. После чего саркастичное: – Прекрасная новость. Подожду тебя во дворе. Мы смеемся, но на всякий случай окликаю друга: – Ты здесь? – Здесь-здесь. Смотри, что хотел там, и погнали уже. – Как я в темноте это посмотрю, если.. И тут замолкаю. Такое чувство, что в этот момент над моей головой загорается та знаменитая лампочка «идей». Хлопаю себя по лбу и кричу вниз: – Мы два конченных идиота, Кенз. – А? – Б, придурок. У нас же все это время были с собой фонари – достаю мобильник – в телефонах. Смех: – Слушай, точно ведь. Я даже не подумал. – Это правильно, тебе не идет. – Да пошел ты. – Минуту – откликаюсь – вот включу фонарь, тогда и пойду. Как только свет загорается – я направляю его вперед. Это даже лучше, чем сорванные занавески: больше экстрима. Словно я попал в хоррор-игру, где шастаю ночью по заброшенной психушке. Как только отводишь луч фонаря от одного места, в охватившей его темноте тут же начинает что-то оживать. Всю атмосферу портят комментарии Кенни снизу: – Ты там сдох? Скажи что-нибудь. – Здесь я, здесь. Будь так добр, заткнись на пару минут.