— Я в восхищении! — В самом деле? Что ж, отвечаю любезностью на любезность. Вы, должно быть, не прочь узнать, как получилось, что вы оказались в таком положении? — Очень бы хотелось. — Я скажу вам чистейшую правду, потому что убежден, что вы уже не сможете принести мне ни малейшего вреда. Ваша роль искателя приключений сыграна. Финита ля комедия![90] Вы — пленники Большой Стрелы. Знаете ли вы, несчастный, кто отец этого молодого вождя? — Нет. — Его звали Сильная Рука, и потому вас ожидает кара, самая жестокая из всех, какие только существуют на белом свете. Вместе с Виннету вы будете погребены заживо среди мертвых. Большая Стрела поклялся мне, что это будет сделано, а вы знаете, что такое клятва индейца. Ну как, хватит у вас мужества, чтобы перенести такое? — Вполне. — Прекрасно. Со своей стороны, поскольку вы питаете ко мне совершенно особые чувства, я постараюсь сделать ваш конец ярким и неординарным. Как только отправлю вас в ад, буду чувствовать себя на этой земле как в раю. И эта перспектива меня вдохновляет. Но до того, как вы отправитесь в мир иной, я хотел бы сойтись с вами поближе, чтобы вы поняли, что я действительно тот самый человек, за которого вы меня принимаете. Итак, кто я такой, по-вашему? — Вы — Джонатан Мелтон, мошенник и убийца Хантера, за которого теперь себя выдаете. — Вы абсолютно правы. — Коларази — ваш отец? — Да. Мы оба были очень расстроены тем обстоятельством, что эти дураки-индейцы упустили вас, но теперь вам нас не догнать. Мы уже побывали в Новом Орлеане и отлично там поработали. — С помощью вашего дяди? — Да. Он получал депеши и письма, и мы вместе отвечали на них. Нам было необходимо, чтобы эти ответы доходили до адресатов, и, хотя вы подозревали, что дело нечисто, согласитесь, вы не можете не признать, что по сравнению с нами вы — дилетант. Но что доставило мне самое большое удовлетворение — так это то, что миссис Сильверхилл смогла обвести вас вокруг пальца. Очень хорошо, что она тогда отказала вам. — Когда? — В Соноре, где вы так часто становились перед ней на колени. — Я?! — воскликнул я и рассмеялся, хотя секунду назад мне было совсем не до смеха. — Да, вы! Не понимаю, что тут смешного. Вы не убедите меня в обратном. Как сияло ваше лицо, когда вы увидели ее там, в Новом Орлеане. — Сияло? Мое лицо? Ну, это уж слишком! — Да-да, сияло. От восхищения вы стали выглядеть даже глупо. — Ага, и, надо думать, я опять «упал перед ней на колени»? — Разумеется. — Эти интимные подробности тоже она вам сообщила? — Она, она. И от души смеялась, когда рассказывала, как заперла вас на двойной замок. А кстати: вам известно, что она моя невеста? — А как же. Она не преминула мне это сообщить. — Ну ладно. Вернемся к нашим баранам. Она сказала вам, что я направляюсь в Альбукерке, чтобы встретиться с моим отцом и дядей? — Совершенно верно. — А о том, что потом мы поедем в ее замок, где заживем спокойно и счастливо? — И об этом тоже. — Тогда вы поймете, с каким нетерпением я ждал ее на Канейдиан-Ривер. Как только она туда добралась, мы тут же тронулись в путь, хотя и имели по сравнению с вами преимущество в два дня. По дороге Юдит рассказала мне все, что с ней произошло за то время, что мы не виделись с ней. Но тут мы попали в плен к команчам. И худо бы нам пришлось, если бы меня не осенила одна мысль. А теперь попробуйте догадаться, что это была за мысль. — Догадываюсь… Вы знали что-то о наших дурных взаимоотношениях с команчами, но, думаю, немного. — Тут вы, к сожалению, правы. Знаю я меньше, чем мне хотелось бы, но зато главное — команчи вечно враждуют с апачами. Поэтому я предложил Большой Стреле выгодную для обеих сторон сделку: он сопровождает нас до Альбукерке, а за это получает возможность схватить Виннету. — И он поехал с вами? — Еще с каким удовольствием! Потому что узнал, что Виннету на этот раз путешествует вместе с вами. — Однако, сдается мне, Большая Стрела не очень-то вам доверяет, раз до сих пор не отпустил от себя. — Что поделаешь, он не может выполнить мое условие, пока я не выполню его. Сначала все шло, как мы задумали: вы преследовали Юдит, мы двигались вам навстречу. Но потом в дело вмешался ураган, после которого мы увидели мираж. Как на картине, трое всадников галопом скакали к ручью. Это могли быть только вы. И команчи отправились в ближайший к ручью лесок. Когда стемнело, мы выслали к вам разведчиков, потом окружили… Застать врасплох вас или Виннету довольно сложно, поэтому мы дождались, когда на вахту заступит мистер Босуэлл. Могу добавить к этому лишь то, что утку забрали мы с Юдит. Она хорошо прожарилась, должен вам сообщить. Поедая ее, мы думали о вас… — Мне это очень приятно. Но что-то я не вижу здесь миссис Сильверхилл. — Ей пришлось остаться в лесу под присмотром команчей. С ней вы еще пообщаетесь, а сейчас я вас умоляю исполнить две моих просьбы. Надеюсь, вы, как воспитанный человек, не откажете мне в них. — Чего вы хотите? — Я, знаете ли, питаю страсть к оружию. А вы с Виннету владеете двумя очень знаменитыми на Диком Западе ружьями. Поэтому моя просьба заключается в том, чтобы вы завещали их мне после своей смерти. — А если мы этого не сделаем? — В таком случае ружья просто-напросто станут моей добычей, хотя, поверьте, я бы предпочел получить их как наследственный дар. — Насчет первой просьбы я все понял. А чего еще вы хотите? — Мне известно, что вы привезли из Туниса кое-какие бумаги, среди которых был документ, касающийся захоронения одного человека… Скажите, где находятся эти бумаги? — Поезжайте в Новый Орлеан, к вашему адвокату Фреду Мерфи, он знает, где их взять. — Не умничайте! Пол-утки мы уже съели, а сейчас заберем вторую половину и ружья в придачу. Он и в самом деле забрал остатки мяса и наклонился к ружьям, которые лежали рядом со мной. Поскольку мы не оказали никакого сопротивления, команчи не стали их у нас отбирать. И тут раздался грозный окрик: — Не трогай ружья! И тот, кто кричал, выступил из темноты. Это был вождь команчей — на голове у него было три пера. Тем временем стало светать, и мы смогли разглядеть гордые и суровые черты его лица. На вид ему было лет тридцать. — Почему это я должен положить их обратно? — возразил Мелтон. — Они принадлежат мне по праву. — Нет. Ты ведь обещал нам трех человек пленников. — Ну да, но ведь не их же вещи! — Значит, ты просто не знаешь наших обычаев. Все вещи побежденных команчами принадлежат победителям. Так что положи ружья на землю! Мелтон не подчинился, и тогда вождь достал из-за пояса нож и замахнулся на него. Мелтон положил ружья на землю и со злостью произнес: — Бери, хотя они и не твои! А мы немедленно уезжаем отсюда. — Подожди немного! — Подождать?! Зачем? Я сдержал свое слово, и ты должен отпустить меня, как и пообещал! — Я обещал тебе это и сдержу свое слово. Но сначала скажи мне, когда я могу получить моих трех воинов? — Я не знаю. — В таком случае я также не знаю, когда смогу отпустить тебя. Ты остаешься здесь! — Что, и я у тебя буду пленником? — Помолчи, вонючка, — клокочущим от ярости голосом произнес вождь. И затем продолжил властно: — Ты обещал мне Виннету и Олд Шеттерхэнда, но для начала я должен убедиться, они ли это на самом деле. Наклонившись к Виннету, Большая Стрела спросил: — Как твое имя? — Виннету, вождь апачей, — ответил тот. — А как тебя зовут? — спросил он англичанина. — Меня зовут Эмери Босуэлл. — Этого имени я не слышал ни в одном лагере и ни на одной стоянке, — сказал предводитель команчей. Затем он повернулся ко мне и, вглядевшись внимательно в мое лицо, спросил: