Он резко повернулся ко мне и произнес: — У меня слишком много дел для того, чтобы удовлетворить ваше чрезмерное любопытство. Господин Мерфи дважды просмотрел вашу карточку, ничего не сказав при этом. Из этого можно заключить, что вам, как и любому другому посетителю, следует ждать своей очереди. Итак, ждите. Я никак не мог понять, что это значит. Невыносимо было терпеть грубость этого слуги-бюрократа! Но все-таки взял себя в руки, сел и стал дожидаться своей очереди, надеясь, что все в конце концов выяснится. Меня в высшей степени удивляло то, что адвокат заставил меня ждать, дважды прочитав мою визитку! Мое имя само по себе очень известно, тем более в Соединенных Штатах! Кроме того, приняв во внимание крайнюю важность моего дела, адвокат должен был сразу же принять меня, едва прочитав мое имя. Итак, я был последним в очереди из почти двадцати клиентов. В томительном ожидании прошел час, затем еще один. Подходил к концу уже третий час, когда очередь наконец дошла до меня. Войдя в кабинет, я увидел еще довольно молодого человека, не старше тридцати лет, с красивым, умным лицом и проницательным взглядом. — Господин Мерфи? — осведомился я с легким поклоном. — Да, — ответил он. — Что вам угодно? — Вы прекрасно это знаете. Я прибыл из Саутгемптона. — Саутгемптон? — повторил он, качая головой. — Я что-то не припоминаю, чтобы имел какое-либо отношение к этому месту. — Прочитав мою визитную карточку, вы тоже ничего не вспомнили? — Абсолютно ничего. — Прекрасно! Ну что же, вспоминайте, я подожду. Из-за болезни Виннету я вряд ли смогу прийти еще раз. — Виннету? Вы имеете в виду знаменитого вождя апачей? — Конечно. — Того самого, который вместе со своим неразлучным Шеттерхэндом изъездил все прерии? Как могли вы, сидя в Саутгемптоне, предположить, что он болен?! — Он лежал в Саутгемптоне тяжело больной. Я — Олд Шеттерхэнд — ухаживал за ним. И вот мы приехали сюда, чтобы передать документы, которые я должен был по вашему собственному желанию прислать вам. — Шеттерхэнд? О! Исполнилось мое самое заветное желание. Как часто слышал я о вас, о Виннету, а также о многих других, кто вместе с вами путешествовал. Добро пожаловать, сэр. Сердечно рад. Я действительно очень часто представлял нашу встречу с вами. И вот я вижу вас наяву… Забудем о времени. Рассказывайте! — Не очень верится в то, что вы способны забыть о времени. — Почему? — Потому что вы меня продержали три с половиной часа за дверью. — Мне очень жаль, поверьте, сэр. Мне известно ваше прозвище, но я не знаю вашего настоящего имени. — Вы, должно быть, ошиблись. Я написал вам два письма, и вы мне так же ответили дважды. — Если не ошибаюсь, я еще ни разу не писал в Саутгемптон. Что это за важное дело, на которое вы мне намекаете? — Наследство Малыша Хантера! — Хантера? А, его наследство! Несколько миллионов! Я был доверенным лицом по многим делам Хантера. А дело о наследстве было очень прибыльным. К сожалению, я уже оставил его, хотя мне не очень-то хотелось делать это. — Вы хотите сказать, что уже закрыли дело? — Именно. — Вот как! — воскликнул я с ужасом. — Насколько я понимаю, вы, должно быть, нашли законных наследников. — Естественно, нашел. — И уже передали права на наследство? — Владельцу перешло все до последнего цента. — Вы передали документы семье Фогелей из Сан-Франциско? — Семье Фогелей? Это дело не имеет ни малейшего отношения к Фогелям из Сан-Франциско. — Ни малейшего отношения? Кто же тот человек, который получил наследство? — Малыш Хантер! — Боже правый! Я приехал слишком поздно, но я же предупредил вас о том, что Малыш Хантер мертв! — Что? От чего вы меня предостерегали? Сэр, к вашим словам, безусловно, прислушиваются, вы, без сомнения, очень знаменитый и авторитетный человек. Но я должен вам сказать, что молодой Хантер — мой друг. — Я так и знал! Послушайте, разве может покойник быть вашим другом? — Покойник?! Да вы в своем уме?! Что вы такое говорите! Малыш Хантер жив и здравствует. — Могу ли я спросить, где? — Он на дороге в Дриент. Я сам проводил Малыша Хантера на пароход, который отправился в Англию. — В Англию! Хм! Он путешествует один? — Совершенно один, без слуги, порядочного лодыря, которого он уволил. Малыш Хантер получил всю наличность, остальную часть наследства продал и намеревался, насколько я помню, отправиться в Индию. — И он не взял с собой никакого имущества? — Нет, не взял. — Неужели это обстоятельство вас нисколько не удивило? Разве будет обычный путешественник брать с собой в дорогу все свое состояние? — Конечно, будь Хантер обычным человеком, это показалось бы странным, но Малыша Хантера нельзя назвать обыкновенным путешественником. Он намеревался купить недвижимость в Египте, Индии или где-то еще. Вот вам и основание, почему он перевел все свое наследство в наличность. — Я докажу вам, что причина совершенно не в этом. Но прежде, пожалуйста, скажите, было ли в его внешности что-либо поразительное, бросающееся в глаза, что-нибудь необычное? — Что-нибудь необычное? Но зачем вам это? — Вы все непременно узнаете. Но сначала ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. — Ну, если вы так хотите, пожалуйста! Была в его внешности одна особенность, которая, однако, осталась незаметной для непосвященных. У Малыша Хантера было по шесть пальцев на каждой ступне. — Вы в этом уверены? — Я могу поклясться, что это так. — Скажите, у человека, которому вы передали миллионы, тоже было двенадцать пальцев на ногах? — Почему вы опять задаете мне этот странный вопрос? Неужели вы полагаете, что, прежде чем выплатить деньги, у него пересчитали пальцы на ногах? — Нет, конечно, я так не думаю. Но человек, которому вы передали это огромное состояние, имел всего десять пальцев. — Невероятно! Я бы поднял шум и выставил вас за дверь, если бы вы не были Шеттерхэндом. — И все же выставляйте. Вопите, вопите еще и еще раз, поскольку я вам говорю, что истинный, настоящий Малыш Хантер похоронен в Африке под звуки… — Похоро… Он остановился на полуслове, отступил на два шага назад и впился в меня огромными от удивления глазами. — Да, он похоронен, — продолжал я. — Хантера убили, а вы отдали его состояние мошеннику. — Мошеннику?! Да вы в своем уме, сэр? Вы же слышали, что я сказал, Хантер — мой лучший друг, и я не мог перепутать его с мошенником. — И тем не менее вы перепутали. — Вы ошибаетесь. Я был с Хантером очень близок, мы знаем друг друга настолько хорошо, что даже при самом большом сходстве мошенник очень сильно рисковал бы, беседуя со мной. Я видел бы его насквозь. — Рисковал?! Да, с этим я соглашусь, но он успешно избежал опасности. — Вы думаете, что вы говорите? Вы — Шеттерхэнд! Я вынужден предположить, что вы пришли сюда не только для того, чтобы сообщить эту непостижимую новость, но и чтобы что-то предпринять. — Во всяком случае, у меня есть кое-какие намерения. Впрочем, я уже сообщал вам о них в двух письмах, которые я присылал вам из Саутгемптона. — Я не знаю ни о каких письмах! — В таком случае позвольте мне показать вам два ваших ответа. Я достал письма из папки и положил их на стол. Он схватил их и прочитал сначала одно, потом другое. Я наблюдал за ним. Его лицо исказилось. Когда он прочитал второе письмо, он снова склонился над первым, потом опять над вторым; Мерфи читал письма по второму, третьему, четвертому разу, не произнося ни слова. Румянец на его лице уступил место мертвенной бледности. Мерфи молча вытер капли пота, показавшиеся на лбу.