— Какое?.. А, это! Песчинка, вероятно, попавшая в фиксаж. — А это? — Это? Покажи. Это… Действительно… Нет, вздор, дыра в парусе, и только. — А знаешь, Коля, ты бы все-таки увеличил этот снимок. — Изволь, изволь! Хотя толку от этого мало будет… Мне вот только одно досадно, что этот мерзавец-репортер тебя сюда припутал. Пойдут сплетни по всей Одессе!.. Норский исполнил обещание — и в тот же вечер увеличил снимок. Он нимало не сомневался в бесцельности предпринимаемого опыта и механически, думая совершенно о другом, делал все нужное. Но едва только взглянул на яхту, показавшуюся в светлом круге, упавшем на прикрепленный к стене лист бромистой бумаги, как остановился пораженный… Сначала он глазам своим не верил, но через минуту нельзя уж было сомневаться. Перед ним, окутанные легкой дымкой, но все же отчетливо вырисовывались очертания судна. Теперь в нем без труда можно было узнать «Эвнику»; видны были даже первые буквы этого имени, не скрытые волной. Но не это поразило Норского… Как зачарованный, смотрел он в одну и ту же точку, будучи не в силах оторвать от нее взгляда. Когда Софья Львовна, еще на негатива, обратила внимание на небольшое пятнышко, он объяснил его прорехой на парусе. Но теперь там совершенно ясно видна была фигура человека, сорвавшегося с мачты и стремглав падающего вниз… — Так вот оно что! — невольно вырвалось у Норского. Мысль эта молнией промелькнула в сознании Николая Львовича. Он даже почувствовал легкий озноб, подумав о том, какое влияние может иметь этот случайный снимок на участь обвиняемого в убийстве человека… Он хотел было тотчас же пройти к сестре, но, посмотрев на часы, решил отложить это на завтра. Несколько часов прометался он без сна в постели, а затем, когда ему, наконец, удалось уснуть, то сон его был так крепок и продолжителен, что Софья Львовна должна была послать разбудить его. Проснувшись и сразу же вспомнив о вчерашней работе, Норский торопливо оделся и прошел в гостиную, к сестре. — Военным судом, вот телеграмма! — встретило его восклицание Софьи Львовны. — Ах, да!.. Чрезвычайная охрана. Я и забыл… Но не в этом дело. Представь себе, ты оказалась ведь права… С «Эвникой», действительно, произошло что-то странное. Вот, посмотри… — и он протянул ей лист со снимком. Софья Львовна взглянула на него и, слабо вскрикнув, опустилась в кресло. — Ну? — произнесла она коротко, глядя в упор на брата. — Я, право, уж не знаю, — развел он недоумевающе руками. — Нужно будет написать следователю и завтра же отослать снимок по почте. — Да ты с ума сошел!.. Ведь завтра суд. Военный суд!.. Николай Львович нахмурил брови и, облокотясь на карниз камина, задумался. Норская нетерпеливо била веером по ручке кресла. — Послать разве кого-нибудь, — произнес он нерешительно. — Скорый уже ушел, а если с почтовым — не поспеть… — Так как же тогда? У меня мысли путаются, — ничего не соображаю… — Автомобиль — только! — Это, значит, такая скачка, о какой мы и не слыхивали? — Что же делать? Жизнь человеческая того стоит. Прошла минута или две. — Соня! — произнес он, наконец, смиренно. — Ты и на этот раз права… Поедем! * * * Через полчаса решетчатые ворота усадьбы Норских распахнулись, и на дорогу с бешенным ревом вылетел мотор. Дома, изгороди точно вихрем относились куда-то вдаль, группы деревьев зелеными облаками мелькали перед ними и исчезали позади. Воздух со свистом ударял в лица двух людей, вверивших свою судьбу и судьбу третьего человека дрожащей от напряжения машине… Спасая жизнь одного, двое других в течение многих томительных часов сами были на волосок от смерти. Но каким-то чудом этот невероятный по своей скорости пробег закончился благополучно. Они не опоздали. Пользуясь правом автора, которому разрешается знать больше, чем другим, могу сообщить читателям — конечно, по секрету, — что фамилия Софьи Львовны изменилась и что Пургальский для нее теперь отнюдь не безразличен. Приходилось мне также слышать, что теперь в его присутствии ни один смельчак даже заикнуться не посмеет о том времени, когда мадемуазель Норская казалась ему «рыжекудрой куклой, не стоящей того, чтобы из-за нее ссориться с друзьями»… ГУБЕРНСКИЙ ШЕРЛОК ХОЛМС I. — Нет! Это, наконец, возмутительно! — раздалось где-то в комнате, и вслед за тем на веранду выкатилась небольшая круглая фигурка Александра Фомича Букатова, владельца трехсот пятидесяти десятин запущенной земли и такой же усадьбы в бассейне «реки» Гнилотрясиновки. — А что такое?.. — равнодушно отозвался господин, сидевший на крылечке. — Не подходи только! Не подходи! Лески перепутаешь… Говори, где стоишь… Что случилось?.. — Возмутительно! Прямо-таки возмутительно!.. — Да это я уж слышал, а что дальше?.. — Представь себе, приехал Федька… — Знаю, мы с ним рыбачить отправляемся сегодня… — А ты не перебивай, не в этом дело!.. Захожу к нему только что в мезонин — взглянуть, как он устроился… Сказал что-то; гляжу, а у него весь стол завален какими-то разноцветными книжонками… «Что это?» — спрашиваю. — «Ничего, папочка, книжки: вот это — Шерлок Холмс, а вон Нат Пинкертон, а те поменьше — Ник Картер, а вот дальше»… И пошел, и пошел!.. «Ах, ты, поросенок, — говорю, — тебе бы Андерсена читать, до Майн Рида не дорос еще, а туда же за эту дребедень берешься». — «Ничего подобного, папочка! Майн Рид уж устарел, а эти книжки развивают наблюдательность и мне полезны». Каково?!.. Плюнул я, разумеется, и бомбой вылетел за двери. — Общеизвестный педагогический прием… А возмущаешься-то ты совсем напрасно… — И ты туда же!.. Ну, скажи по совести, стоит ли хоть гроша ломаного вся эта феноменальная наблюдательность, построенная на явной подтасовке фактов?.. — Стоит, и даже много больше. — Да ну?.. Пожалуй, ты еще станешь утверждать, что и в действительности возможно что-либо в том же роде? — Представь себе, что стану. Всех этих Пинкертов я не читал, да и надобности нет читать, ведь они — копия, а с оригиналом, Конан Дойлем, я основательно знаком и мнения о нем высокого… — Вот ерунда!.. — Ты ошибаешься. — А чем докажешь?.. — За доказательством далеко ходить не нужно… О Шерлоке Холмсе у нас еще и не слышно было, а я уже давно знал человека, который на своей практике применял тот же метод, что и герой Конан Дойля, и применял с успехом поразительным. — Да? Это интересно! Кто такой? — Ты не слыхал о нем, должно быть, — я тогда еще кандидатом был… Феогност Иванович Трубников… — Трубников?.. Нет, что-то слышал, но только сразу не припомню… — Если не торопишься, я могу рассказать что-либо… — Вот и прекрасно!.. А я чаю выпью… еще не пил. Взволновал меня этот поросенок Федька, вот я и того, позабыл, что самовар уже затух. — Ну, что ж, я с удовольствием. О чем бы только?.. — и говоривший, задумавшись, остановился. Несколько минут длилось молчание. Александр Фомич совершенно успокоился, покончив с первым стаканом и уже принимался за второй…