Что сама, она не договорила, замолчала, глядя в темноту поверх Дэновой головы. Лицо ее застыло бледной маской. Живыми на этом лице-маске оставались только глаза. Дэн обернулся, подсознательно он уже знал, что увидит в ночном небе. — Это блуждающий огонь. — Он взял Ксанку за руку. Она, кажется, даже не почувствовала его прикосновения. — Местная природная аномалия. Не бойся. — Я не боюсь. — Ксанка передернула плечами. — С чего ты взял? Это было очевидно, так же очевидно, как то, что она не любит прикосновений. В глазах ее был страх и еще что-то… Дэн бы сказал, что это узнавание. — Да, я заметил, ты бесстрашная. — А ты врун. — Девушка больше не смотрела на небо, но на него она тоже не смотрела. — Тебя не хватятся? Ночь ведь уже. — С ней было тяжело, но просто уйти он не мог. — Кто? — Ксанка удивленно приподняла брови. — Родственники. — Нет у меня никого. Ясно? Я сама по себе. — В голосе ее была злость пополам с горечью. — Так не бывает. — А ты много знаешь про то, как бывает? Она ждала ответа, а Дэн молчал, взгляд его был прикован к ее шее, к тому месту, где за вырез порванной футболки ныряла серебряная цепочка. Цепочка светилась бледно-зеленым светом. Свет этот просачивался сквозь прореху в майке, и было очевидно, что исходит он от ключа. Ксанка проследила за его взглядом, молча накрыла ключ ладошкой. — Чего уставился? — спросила зло. — Он светится. — Тебе показалось. — Он светится тем же светом, что и огонь в лесу. — Тебе показалось! Понял? Ксанка, толкнув его в грудь, исчезла в темноте. Дэн догнал ее быстро, заступил дорогу. — Что тебе от меня нужно? — В окружившей их темноте он не видел ее лица, слышал лишь сбивающееся от злости дыхание. — Я тебя провожу. — Я ничего не боюсь. — Знаю. Я просто провожу тебя до дома. — У меня нет дома. — Значит, я провожу тебя, куда захочешь. Она ничего не ответила, лишь возмущенно фыркнула. Наверное, это было согласие. Во всяком случае, Дэн так решил. У дома Василия горел фонарь, но окна оказались темны. Похоже, Ксанку и в самом деле никто не ждал. Они остановились у крыльца, не зная, как расстаться, что сказать друг другу на прощание. Неловкое молчание затянулось, поэтому, когда Ксанка заговорила, Дэн вздохнул с облегчением. — Что это за огонь? — Она кивнула в сторону леса. — Почему он блуждающий? Почему светит так странно? Расскажи! — не попросила, а потребовала, точно была уверена, что он не посмеет ей отказать. — Зачем тебе? — Нужно. Она долго молчала, куталась в его олимпийку, а потом спросила уже совсем другим, каким-то несчастным голосом: — Скажи, ты знаешь про этот огонь хоть что-нибудь? В этот момент Дэну стало очевидно, что движет ею не праздное любопытство. В ней, как в Туче, чувствовалась какая-то неправильность, что-то такое, что не дано понять простому человеку. — Я его видел, — сказал Дэн. — Так, как сегодня? — Нет, в лесу, гораздо ближе. — И ты помнишь место? Который уже человек спрашивает, помнит ли он место. — Не знаю. — Я хочу посмотреть. Ты возьмешь меня с собой? — Она сжала его руку, привстала на цыпочки, заглянула в глаза. — Возьму. — Дэн кивнул, и она вздохнула с облегчением. — Если ты объяснишь, зачем тебе это нужно. — Мне нужно. — Ксанка упрямо вздернула подбородок. — Тогда объясни. Она молчала очень долго, решение давалось ей тяжело. Дэн ждал, рассматривал ее лицо. Глубокие тени, скупые световые мазки. Сейчас, слепленное из света и тени, оно казалось не красивым даже, а совершенным. — Хорошо. — Ксанка кивнула, и магия тут же исчезла. — Только не сегодня, я расскажу тебе завтра. Расскажу и покажу. Голос ее поблек, словно выцвел. Довериться первому встречному тяжело, особенно если ты привык не доверять никому. — Спасибо. — Она протянула ему олимпийку. — Был рад помочь. Ксанка глянула на него удивленно. Не поверила? — Я зайду за тобой завтра. Хорошо? — Нет, я сама тебя найду. Дэн смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Вот и все. Даже «до свидания» не сказала… Дневник графа Андрея Шаповалова 1908 год Лето пролетело незаметно. Мы с Игнатом и оглянуться не успели, как наступил сентябрь. Случившееся на ведьмином затоне мы больше не обсуждали и данное Степану обещание сдержали — отец так ничего и не узнал о той страшной ночи. Да, сказать по правде, отцу было не до нас. Он и в поместье появлялся лишь наездами. Дела требовали его почти неотлучного присутствия в городе, а мы с Игнатом скучному городу предпочитали деревенскую вольницу. Тот день выдался мрачным и пасмурным. Небо с раннего утра грозилось пролиться дождем. Будь моя воля, я бы остался дома, но Игнату в последнее время дома не сиделось. Он уходил куда-то на заре, а возвращался только ближе к ночи. Пользовался долгим отсутствием отца. Меня он с собой никогда не звал, и это было обидно, но я не задавал вопросов. Расспрашивать брата бесполезно, захочет — сам расскажет. Игнату захотелось доверить мне свою тайну промозглым сентябрьским утром, и я не посмел отказаться. Сердце чуяло: в лесу нас ждет что-то необычное. Настоящее приключение. Мы уходили из дома под покровом сизых рассветных сумерек, никем не замеченные, никем не остановленные. По лесу шли молча, в голове моей роились тысяча вопросов, но я терпеливо ждал, когда Игнат расскажет все сам. Я встревожился, только лишь когда лес сделался совсем уж мрачным и непролазным. Но Игнат шел уверенно, будто знал дорогу. Верно, и знал, потому что, когда из-за густого ельника показалась покосившаяся избушка, ничуть не удивился. Здесь, в ельнике, оказалось особенно темно и мрачно. Неба не было видно вовсе, а с разлапистых веток на голову сыпалась холодная роса. — Что это? — Я остановился на границе небольшой поляны, вход на которую охраняла избушка. В самом центре поляны, возвышаясь над остальными деревьями, рос старый дуб. Земля под ним была перерыта. — Кабаны желуди искали. — Игнат сделал шаг к дубу, под его ногами что-то громко хрустнуло. — Здесь много кабанов развелось. Да, отец тоже говорил, что от вепрей в последнее время проходу нет. — Волки нужны! Вот что, — сказал Игнат задумчиво. — Без волков лес — не лес. Я кивнул, спорить не стал. Игнату всегда нравились волки… — А дом чей? — Я кивнул на избушку. — А дом ее, — сказал Игнат очень тихо. — Ее?! — Мне не нужно было уточнять, о ком говорит брат. О ней, о ведьме-утопленнице…