– Так она голову подняла, когда из подъезда выходила, и на их балкон посмотрела. Он, правда, не вышел – все-таки не совсем уж он дурак, наверное. А потом я его к стенке прижал! – И что? Он признался в интимной связи? – Нет, он ничего признавать не стал, сказал, что мне все это померещилось, но с тех пор больше не вякал на тему, чтобы я не приходил, потому что я ему прямо намекнул – Ирма вполне может узнать о его проделках. Больше он в наши дела с сестрой не встревал. – Так-так… – я постучала кофейной ложечкой по крышке столика. – Как выглядела та женщина? – Примерно его возраста, волосы темные, в джинсах, голубых, и в майке с вырезом, грудь ее оттуда аж чуть не вываливалась. Видно, этим она его и прельстила, – с презрением сказал Михаил. – Узнать ее сможешь? – сосредоточенно размышляя, спросила я, жалея, что у меня нет с собой фотографии Марины Казначеевой. – Не знаю. На ней, вообще-то, очки темные были. – А духи? Запах опознаешь? – я буквально тыкалась в разных направлениях. – Да вы что?! – вытаращил на меня глаза Михаил. – Я в них не разбираюсь! Да и нюхал я их пару минут, не больше. – Тьфу ты! – в сердцах выругалась я. – А может, это вообще девочка по вызову была? – Не похоже, – покачал головой Михаил. – Да и показалось мне, что отношения вполне определенные между ними имеются. – Почему? Он задумался. – Не могу объяснить, – ответил он наконец. – Интуиция. – Когда это точно произошло, помнишь? – В конце мая, жарко уже было. Хотя точное число я, конечно, вам не назову. – Ты говорил, что у тебя есть две версии относительно того, что случилось с Ирмой, – напомнила я ему. – Какова вторая? – Что убили ее, понятное дело, – пожал плечами Линдгардт. – Кто? И из-за чего? – спросила я. – Из-за шкатулки, конечно! Из-за чего же еще? А вот кто… Может, и муженек ее! А может, кто-то еще, кому она наболтать об этом успела. Вы же знаете, что бабы вообще языком метут, не думая. Проболталась, может, на работе, ее и грохнули. Самым обидным было то, что я не знала наверняка, известно ли кому-то еще о шкатулке, полученной Ирмой от ее отца. Никто, ни единая душа не упоминала об этом! Ни Виктор, ни коллеги Ирмы по работе, ни Виктория Суханова, ни даже Екатерина Михайловна! – У Ирмы был любовник? – спросила я наконец. – Не знаю, она мне не докладывала. – Ты не знаешь среди ее знакомых некоего Альберта? – Нет, не слышал никогда это имя. – Когда ты видел сестру в последний раз? – перешла я к конкретным вопросам. – Давно, с месяц тому назад, наверное. Когда отец мне позвонил и сказал про шкатулку. – Ты был позже у нее дома? – Ну да. А она сказала – с отцом, мол, разговаривай, я вам уже рассказывал об этом. А как с ним разговаривать, если он трубку не берет! – вновь разозлился Михаил. – Если он не хотел мне денег дать, зачем же обещать? Вот я и думаю, что никто ее не убивал, а она просто сбежала с этими денежками и решила зажить припеваючи! – Зачем же ей сбегать? Разве она их получила незаконно? – А отец тогда где? Почему он от меня скрывается? – громко так, что даже пожилой булочник обратил на нас внимание, вопросил Михаил. – Ваш отец в больнице, – тихо проговорила я. – И уже давно. У него очень плохо со здоровьем. Михаил осекся и даже отпрянул от меня. Некоторое время он сидел тихо, как мышь, потом решился поднять глаза. – Да? – переспросил он. – А почему же эта… ничего мне не сказала? – Если вы имеете в виду его нынешнюю супругу, то, видимо, она категорически против того, чтобы герр Линдгардт общался со своими детьми. Она этого, кажется, и не скрывает. – Вот дрянь, а! – злобно произнес Михаил. – Ведь я же звонил ей, много раз звонил! А она молчала! Пришлось мне ехать сюда, деньги занимать! – На что ты рассчитывал, собираясь в Германию? – спросила я. – Я хотел найти отца и поговорить с ним по-человечески. Объяснить, что так нечестно, пусть Ирма поделится со мной половиной этих драгоценностей! А потом, когда она пропала, у меня что только в голове ни крутилось! И что ее убили, и я уже ничего не получу. И что она в Германию уехала и теперь живет у отца… – Словом, четкого плана у тебя не было, – заключила я. – Не было, – согласился Михаил. – Но я чувствовал, что с отцом мне поговорить нужно, очень. – С мужем Ирмы ты больше не беседовал, после того, как твоя сестра пропала? – Я приходил к нему на днях, но его дома не было. И я решил, что все равно, сперва нужно с отцом поговорить. Может, Ирма мужу и не рассказывала про шкатулку, решила все себе оставить?.. В какой больнице лежит мой отец? Я вам все рассказал, вы обещали мне помочь! – Мы поедем туда вместе, – сказала я. – Только я поговорю с ним первой. Это – мое условие. – Ладно, как хотите, – немного подумав, кивнул Михаил, и мы вышли из кондитерской. * * * Присутствие Михаила очень выручило меня по прибытии в городскую больницу, куда мы добрались на такси. В отличие от меня, Линдгардт-младший неплохо владел немецким языком, поскольку отец с ним разговаривал на нем в детстве. Во всяком случае, с персоналом клиники Михаил общался довольно-таки бойко, и вскоре я получила возможность пройти в палату кардиологического отделения, которую занимал герр Генрих Линдгардт. Если бы я не знала, что ему лишь около шестидесяти лет, то вполне могла бы решить, что ему уже под восемьдесят. На кровати лежал, как мне показалось, глубокий старик: седой, со впалыми щеками. Честно говоря, я всю дорогу ломала голову над тем, как мне выстроить свою беседу с ним, чтобы не взволновать отца из-за исчезновения дочери. Собственно, мне уже и узнавать у него было нечего, требовалось всего лишь задать ему несколько вопросов. Когда я вошла, он приоткрыл веки и посмотрел на меня довольно-таки равнодушно. – Здравствуйте, герр Линдгардт, – поприветствовала я его, присаживаясь на краешек стула. – Я приехала к вам из России, мне нужно задать вам несколько вопросов, связанных с… Линдгард спокойно смотрел на меня. Я мысленно вздохнула. Нет, ничего не получается! Если не сказать правду, у меня мало шансов на нормальную беседу. Линдгардт же – не дурак, он моментально насторожится… Неизвестная дамочка расспрашивает о его дочери, особо интересуясь ценным подарком, присланным ей отцом из Германии! Он моментально решит, что я мошенница – это раз, и все мои личные вопросы об Ирме вообще окажутся неуместными – это два. Вранье о том, что я пришла якобы с целью уладить какие-то юридические моменты, связанные с оформлением подарка, тоже не прокатит. Линдгардт работал в адвокатской конторе, следовательно, он расколет меня в три секунды. Он-то наверняка позаботился о том, чтобы все оформить без сучка без задоринки! И опять же, с какой стати в этом случае я стану задавать ему вопросы на личные темы? Видимо, придется сказать ему правду… – Мне нужно поговорить с вами о вашей дочери – об Ирме, – решилась я. – Только не волнуйтесь… но несколько дней тому назад Ирма куда-то пропала. Ее мама наняла меня, чтобы я выяснила, куда она могла подеваться. Я – частный детектив, и вот я вышла на вас. Оказывается, вы общались с Ирмой в последнее время? Лицо Генриха Линдгардта приобрело какой-то сероватый оттенок. – Это все из-за меня, – вдруг тихо произнес он. – Что – из-за вас? Вы знаете, что случилось? – Все из-за этой шкатулки… – не слушая меня, продолжал Линдгардт. – Если бы мне не взбрело в голову подарить эти цацки Ирме, ничего бы не произошло! Нужно было просто открыть денежный счет в банке на ее имя, вот и все! А тут… Моментально налетели, как стервятники! – Простите, кого вы имеете в виду? – взволнованно спросила я. – Кого угодно, – хрипло проговорил Линдгардт, глубоко дыша. – Такие вещи всегда кружат голову, не дают людям жить спокойно… Драгоценности, сокровища – извечный мотив для преступлений. Мне нужно было тысячу раз подумать, прежде чем подвергать девчонку такому риску, вешать на нее этот груз! – Вы считаете, что у Ирмы похитили эти драгоценности? – Плевать мне на драгоценности! – с горечью произнес Линдгардт. – Хотел сделать добро на старости лет… Совесть меня замучила… Я же почти не помогал им – Ирме и Мише. – Простите, а с вашим сыном Михаилом вы не общались в последнее время? – Нет, я… – Линдгардту было тяжело говорить, и я была очень благодарна ему за то, что он все же согласился побеседовать со мной. – Я и здесь оплошал. Я обещал ему деньги и ничего не дал. Но я… не смог… Заболел, попал сюда. Кэт… Она ничего мне не говорит. А я хотел попросить у него прощения. – Герр Линдгардт, ваш сын здесь, он ждет в коридоре, – сообщила я. – Он хочет с вами поговорить. Только я просила бы вас ответить буквально еще на два-три моих вопроса, и я перестану вас беспокоить. – Спрашивайте, – кивнул Линдгардт, откидываясь на подушке. – О личной жизни вашей дочери вам что-нибудь известно? – Какая личная жизнь? Она же замужем… – Она не собиралась приехать сюда к вам? – Говорила, что очень хочет приехать… летом.