Что, уродица, так ли высок Был твой горб? Так ли ноженьки кривы, Шутки шуточны, игры игривы, Рот широк и пискляв голосок? В полонезе тянула мысок, Малевала румянами щеки, Оплеухи, щипки, ахи-охи, Век протек, прошуршал, как песок. Рюши, букли, да бант на боку. Вспыхнет облако. Ветки качнутся. Кем, шутиха, в котором веку Суждено тебе будет очнуться? 1984 * * * «Стар, но крепок и прям инквизитор…» Стар, но крепок и прям инквизитор. Под сутаной железный живот. Верный пытанный раб, раб несытый У него на пороге живет. По утрам, подавая цыпленка, Смотрит раб инквизитору в рот, Режет хлеб до прозрачности тонко И псалмы, шепелявя, поет. Съев цыпленка, спокойно, опрятно, Тронув мягкой салфеткой губу, Руку в бежевых старческих пятнах Подает инквизитор рабу. Холодна, будто камень, десница, На мизинце индийский топаз. Раб целует десницу. Слезится Умиленьем единственный глаз. А за городом вереск, крапива, Глушь селений, дубрав благодать, Инквизитору тошно, тоскливо, Хоть не скоро ему умирать. Черной слякотью вспухла дорога, Пропадает на слякоти след. Инквизитор не верует в Бога, Вот и весь его страшный секрет. 1985 * * * «От окраин до окраин…» От окраин до окраин, Вечно молод, вечно пьян, Ходит-бродит Ванька Каин, Ненасытный хулиган. След за ним кровавый стелется, Продолжается в веках. Пляшет тихая метелица Во внимательных зрачках. Ходит урка романтический, Все родному по плечу. То запишется в опричнину, То подастся к Пугачу, То в семнадцатом затопчется У костра. Не прячь лица, Погляди, как Ваня мочится В вазы Зимнего дворца.