– Мет Агвае, повелитель безбрежного моря, услышь меня! Поворот на восток. – Лоуко Ати Сиа, повелитель ветров и вихрей, услышь меня! Дробь барабанов, от которой нервы натянулись до предела. Резкий поворот на юг. – Огу-аку, владыка огня и подземной кузницы, услышь меня! И наконец-то поворот на север. – Дамбе-алла, господин земных путей, услышь меня! Нганг и Экандэ резко что-то выкрикнули, кинули барабаны друг другу. Я еле слышно охнула, но ловкие темные руки безошибочно поймали летящие инструменты и вновь забили в них. К ритму добавилось еще лязганье металлических палочек, привязанных к алтарю. – Барон послал нам ветер, – шепнула мама Замба. – Он слышит нас. Это хорошо. Снова зазвенели колокольчики. И сильный порыв ветра чуть не сбил меня с ног. В голове загудело, сознание пошло рябью, словно мелкие морские волны под пляской начинающейся бури. Таонга взял с алтаря чашу из красного камня. Опустил туда черные бобы, кофе, кукурузу, орехи и перец, поднял и произнес: – Это для будущего, великие духи. А потом резко согнулся, выставляя чашу за спину на вытянутой руке: – Это для прошлого. Миг – чаша в его правой руке. – Это для мира тех, кто умер и еще не родился. Миг – в левой руке: – Это для тех, кто еще живет. Земля задрожала. Барабаны Нганга и Экандэ умолкли. – Пусть земля будет свидетелем, я обращаюсь к тебе, барон Замди, – прозвучал голос Таонги. Круг полыхал неистовым светом. Было страшно на него смотреть. Ветер все усиливался. Мне отчаянно захотелось вцепиться в маму Замбу, но удалось только сжать пальцы на плечах, удерживая шаль. Таонга медленно повернул голову. Глаза сверкнули мертвенно-белым пламенем, по земле начал стелиться туман. – Роза, – низко и гулко позвал он. – Подойди. С ног до головы окатило ледяной волной. Словно и правда где-то распахнулись огромные врата между мирами, и теперь все ветра вселенной мчатся сюда. Прямо к полыхающему голубым светом кругу. Нерешительность не давала сделать и шага. Однако Таонга смотрел на меня. Сердце пропустило удар. Не время раздумывать. Время идти. Шаль сама соскользнула с моих плеч. Сделав глубокий вдох, я кое-как успокоилась и направилась к Таонге. Мой колдун ждал меня. Именно мой. Это стало ясно ровно в тот момент, когда моя босая ступня коснулась нарисованных на земле магических линий. Тут же вспыхнуло пламя. Я вскрикнула. Сильная рука перехватила меня, не давая не то что упасть – даже пошатнуться. Сильные пальцы Таонги сжали мою ладонь. Страх развеялся. Я уверенно прошла дальше, остановившись возле колдуна. Пусть его глаза были белыми, а черты лица причудливо менялись, словно плоть Таонги на самом деле была густым черным дымом. Но мир вокруг вдруг стал ярче и острее. Я слышала куда больше, чем раньше. Видела движущиеся тени, которые окружали нас. Чувствовала одновременно холод и жар. И вся эта странная сила, позволяющая увидеть мир таким, шла от прикосновения Таонги. Он делился со мной тем, чем наделены вугу. Возможностью чувствовать мир совсем не так, как у обычных смертных Оутля. – Говори, – произнесли его губы. А вот голос был низкий и жуткий. Он явно исходил из какого-то другого горла… нечеловеческого. Я на миг растерялась, понимая, что не знаю, как быть. Братья дали мне общие инструкции. Быть вежливой, почтительной, но при этом не вести себя подобно трусливой овце. Барон Замди не любит тех, кто не знает, чего хочет. Барон Замди не любит тех, кто дерзит слишком откровенно. Но благоволит к смельчакам, не забывшим о почтении. – Я пришла просить о помощи, Папа Легбэ, – наконец-то произнесла я пересохшими губами. Обратилась именно так, как подсказывало сердце. У него много имен, но это одно из любимых. Так к нему обращаются вугу, его народ и его дети. Я не принадлежу к родне темнокожих колдунов, но они приняли меня. Доверили то, что обычно не слишком показывают чужим. А я поверила им, бесстрашно ступив в круг, понятия не имея, чем еще отзовется этот ритуал. Раздался довольный смех. Таонга вдруг стал выше. По смоляно-черным косичкам прошли фиолетовые отблески. Сверкнула ледяным огоньком длинная серьга в правом ухе. На мускулистой груди появились белые витиеватые знаки. Плечи и руки до запястий покрылись цветными татуировками. На массивном поясе появились костяные подвески, спускающиеся чуть ли не до земли. Лицо обрело резкие и какие-то хищные черты. Белая краска покрыла темную кожу. И похоже на череп, и нет. Этакий грим бога-насмешника, который решил не отставать от своих соседей эс-калавера, но… сделал это по-своему. Его глаза – это ночное небо. Без звезд. Без луны. Без дна. И в то же время я готова поклясться, что они излучают безумный свет, которому лучше не касаться простых людей. – Пардон, сеньорита, – произнес он, только глаза все равно смеются. По спине пробежали мурашки… Боги, это же он… он… Тем временем длинная рука мужчина вынула прямо из воздуха цилиндр с фиолетовой лентой и водрузила на голову. Из закрутившегося смерча выскочила трость с черепом в виде набалдашника. Подлетела к своему господину, но тут же замерла. Щелчок пальцев – и в воздухе зависла бутылка. Наклонилась, что-то пролила. В воздухе поплыл аромат рома. Она попыталась было подлететь ближе, но Замди только укоризненно цокнул языком. – Ну, не сейчас же. И ничего не объясняя, дернул меня на себя, удобнее перехватывая руку и вторую устраивая на талии. – Один танец для Папы Легбэ? – совершенно невозмутимо уточнил он, улыбаясь так, что я не могла отказать. Там, где он меня касался, стало вдруг невероятно горячо. И черные глаза смотрели спокойно и прямо, однако я чувствовала: проверяет. – Сколько он пожелает, – ответила непослушными губами. Он откинул голову и расхохотался. Я завороженно наблюдала, как зазмеились черно-фиолетовые волосы по плечам, соскальзывая вниз. Неизвестно откуда полилась музыка: сладкая, ритмичная, вздыхающая, словно разгоряченные влюбленные, которые не могут соприкоснуться ни губами, ни руками. Мои ноги вдруг поднялись над землей, Замди снова улыбнулся и вдруг закружил меня в танце, не давая отвлечься на что-либо. Это было странно. Дурманяще. Невероятно. Внизу осталась земля, полыхало пламя начерченного круга. Ветер хохотал и играл моей широкой юбкой, развевал волосы и шептал на ухо такие вещи, что становилось жарко. Готова поклясться Карнавалом Мертвых, ветер тут вообще не при чем. Только у Замди все та же улыбка на губах. И танец так кружит, что не хочется останавливаться. – Так чего хочет от Папы Легбэ прекрасная сеньорита… сеньорита? – Роза, – быстро выпалила я, пытаясь переключиться хоть как-то с дурманящего чувства свободы и шального танца. – Я смею просить помощи у сильнейшего, потому что сама не в силах… помочь одному человеку. В глазах Замди зажегся интерес. – Человеку? Интересно. – Не совсем… человеку, – призналась я, понимая, что тут надо говорить только правду. – Еще интереснее. Продолжай… Роза. Он резко крутанул меня и заставил прогнуться в пояснице, крепко удерживая за талию и скользнув пальцами по бедру, чтобы придержать ногу. Я охнула от неожиданности. Ветер снова расхохотался.