Ангелы небесные! Да зачастую ее и нет вовсе! Но, вопреки опасениям, принял меня Гуго Ранит вполне радушно, даже вышел из-за стола и дружески похлопал по плечу. А потом и вовсе удивил до глубины души, вручив приказ о переводе в канцелярию дисциплинарного совета и патент на должность магистра-ревизора. — Понимаю, Филипп, — добродушно рассмеялся он, оценив мой озадаченный вид, — что это не совсем то развитие карьеры, к которому ты стремился, но зато не придется дожидаться решения об экстрадиции в Сваами под стражей! К тому же по факту твой переход состоялся еще в Риере, поэтому не забудь получить в кассе жалованье за последний месяц. — Премного благодарен! — Я выдавил из себя улыбку и спросил: — А что с Верховным трибуналом? Полагаю, теперь мое дело туда не передадут? Гуго Ранит вернулся за стол, уселся в свое монументальное кресло и лишь после этого соизволил объявить, что канцлер в своей мудрости прислушался к его совету и дал распоряжение не создавать столь опасного прецедента и рассмотреть вопрос об экстрадиции кулуарно. — С этой стороны вам теперь ничего не грозит, магистр, — уверил меня Молот. — И насчет жалобы епископа Вима тоже можете не волноваться. Но не завывайте о поручении Гепарда. Проигнорировать его не в моей власти, могу лишь по мере сил заволокитить проверку. Я промолчал, ожидая продолжения. — Канцлер стар, и одним небесам известно, как долго еще сможет исполнять свои обязанности, — продолжил вице-канцлер. — Если его сменит вон Бальгон, ни к чему хорошему это не приведет. Ни для вас, ни для меня. Про Вселенскую комиссии и не говорю! Согласны? — Всецело, — склонил я голову, пусть и не далее как вчера заключил с Гепардом сделку о, если так можно выразиться, вооруженном нейтралитете. — И посему мы должны приложить все возможные усилия, дабы избежать столь прискорбного развития событий, ведь так? — Несомненно, — вновь ответил я предельно сдержанно. Ситуация кажется безвыходной, но решительный человек сумеет превозмочь любые сложности, особенно если не боится испачкать рук. Вице-канцлер откровенно подталкивал меня к выстрелу в спину коллеге, и я всерьез задумался, не пора ли поведать о своих подозрениях относительно связи вон Бальгона с разыскиваемым Кабинетом бдительности официалом ордена Герхарда-чудотворца, но в итоге решил промолчать, поскольку все мои измышления были попросту недоказуемы, а в логических выкладках хватало досадных прорех. — Подумайте на досуге о решении нашей общей проблемы, магистр, — напутствовал меня Гуго Ранит. — Полагаю, сумею потянуть с проверкой по запросу Гепарда еще седмицу, но рано или поздно ее придется начать. Ангелы небесные! Вот же вцепился, будто клещ! И ведь придется и в самом деле что-то на этот счет предпринимать. Герберту вон Бальгону доверия нет, а с Молотом мы теперь крепко повязаны, больше чем просто кровью. Я уже взялся за дверную ручку, но не утерпел и уточнил: — А солнцепоклонники? Мой вопрос у Гуго никакого энтузиазма не вызвал, и он ответил предельно сухо: — Депеши разосланы, работа идет. Я не стал и дольше испытывать терпение вице-канцлера, поклонился на прощанье и покинул кабинет в совершеннейшем раздрае. Но в кассу перед уходом заглянуть не забыл, деньги лишними не бывают, кто бы что об этом ни говорил. В университет мы приехали немногим после полудня и декана факультета тайных искусств на рабочем месте не застали — он отправился домой обедать. Пришлось последовать его примеру, благо большинство школяров на лето разъехалось и в ближайшей таверне отыскалось сразу несколько свободных столов. Немногочисленные посетители спокойно ели и пили, никто не пытался перекричать друг друга, не бросался объедками, не вычерчивал мелом на полу и стенах магических формул, не дрался, в конце концов. Уве быстро смолотил тарелку тушенной со свининой капусты и убежал в библиотеку договариваться о допуске в читальный зал, а вот маэстро Салазар никуда торопиться не собирался и, помимо всего прочего, велел тащить кабатчику кувшин, как он выразился, «самого лучшего вина». — Проси лучшее и, возможно, не получишь жалкую кислятину, — пояснил свое требование Микаэль, перехватив мой взгляд. Я кивнул и бездумно покрутил на пальце перстень магистра-ревизора. Выданная в канцелярии временная печатка червонного золота оказалась слишком большой и едва держалась на костяшке. Но тут уж ничего поделать было нельзя — именное кольцо по моим меркам изготовят еще не скоро, а старое пришлось сдать, поскольку приказ о переводе был подписан еще вчера. Маэстро Салазар с минуту наблюдал за мной, потом спросил: — И что мы имеем на сегодняшний день? Соседние столы пустовали, можно было говорить свободно, и все же я до предела понизил голос, слишком уж серьезными неприятностями грозила случайная огласка наших скорбных дел. — Светлейший государь вознамерился избавиться от диктата курфюрстов в принципиальном для него вопросе выбора наследника. Возложение короны в Сияющих Чертогах — лишь символ, но увидишь — простецы примут все за чистую монету. Духовенство отвлекут идеей очистительного похода, дворянство, как это водится, разделится в своем мнении на этот вопрос, а ученое сословие промолчит. Солнцепоклонники из числа школяров изрядно подпортили нам репутацию. Маэстро Салазар понимающе усмехнулся: — Верховный трибунал себя еще покажет! — Несомненно, — признал я и замолчал. Продолжил, лишь когда кабатчик выставил на стол кувшин с кружками и отошел. — Маркиз аус Саз был той еще тварью, но в уме ему не откажешь. Все рассчитал верно. — А очистительный поход? — спросил Микаэль, разливая вино. — Только повод собрать армию под знаменами императора? — Не думаю, — покачал я головой. — Сам же слышал, что орден Северной звезды слишком усилился и начинает посматривать на окрестные земли. Полагаю, именно они и станут ударной силой очистительного похода. Отказаться святые войны попросту не смогут. — А герцог Лоранийский решил поломать его императорскому величеству игру, да еще привлек на свою сторону герхардианцев… — У черно-красных тут точно свой интерес, но вот какой? И еще непонятно, как связан с добрыми братьями вон Бальгон. Знать бы, что они затевают, но, увы. Гепарда захватить нереально. Даже думать об этом не стоит. — В любом случае де ла Веге мы хвост прищемили знатно, — злорадно хохотнул маэстро Салазар, приложился к своей кружке и указал на мою. — Ты пей, Филипп! Пей! Я сделал глоток и одобрительно кивнул; вино оказалось очень даже неплохим; по крайней мере, водой его точно не разбавляли. Но засиживаться в любом случае не стоило, я осушил кружку в несколько глотков и поднялся из-за стола. — Допивай и подходи в деканат. Маэстро Салазар задумчиво покрутил ус. — А я тебе там нужен? — Станешь нужен, если получится установить личность лектора, которого видел мастер Юберт. — Установишь — возвращайся, — спокойно объявил Микаэль. — Боюсь, к этому времени ты уже упьешься до невменяемого состояния. Ответом стал смешок. — Знаешь, чего я боюсь, Филипп? — невпопад спросил маэстро Салазар. — Что у меня снова появится цель в жизни, а я не смогу ради нее бросить вот это все. — И он обвел рукой стол. — Или бросишь, но возненавидишь себя за это впоследствии, — без всякой жалости произнес я, заставив Микаэля замахать руками в притворном возмущении. — Изыди! И я ушел, а уже в дверях столкнулся с расстроенным Уве. — Для доступа в библиотеку требуется ходатайство канцелярии столичного отделения Вселенской комиссии, — пояснил он причину своего разочарования. Я кивнул и уточнил: — Останешься пить с Микаэлем или составишь компанию мне? — Еще спрашиваете! — фыркнул Уве. — Я с вами, магистр! На этот раз декан оказался на месте. Плотного сложения сеньор с жестким лицом и светлыми волосами, изрядно оттесненными к затылку глубокими залысинами, воспринял наш визит без всякого воодушевления, да было бы и странно, воспылай он вдруг искренней симпатией к незнакомому магистру Вселенской комиссии по этике. И дело не в какой-то особой предвзятости, просто обычно появление моих коллег сулило университетскому руководству одну только головную боль. — При всем уважении, магистр, — произнес он, внимательнейшим образом изучив патент, — но за нашим факультетом закреплено сразу несколько магистров, и у них не возникало никаких нареканий к организации учебного процесса. — Претензий нет и у меня, мастер, — по возможности добродушно улыбнулся я в ответ. — Я магистр-ревизор и представляю здесь канцелярию дисциплинарного совета, которую заботит исключительно должное исполнение нашими коллегами своих обязанностей. Казенный язык крючкотворов особого впечатления на декана факультета тайных искусств не произвел, и он продолжил гнуть свою линию: — Какое отношение к вашим внутренним делам имеем мы? Я перестал тратить время на вежливые экивоки, согнал с лица улыбку и бесстрастным тоном произнес: — Бакалавр Клаус Шеер! Помните такого, мастер? — Лицо собеседника перекосилось столь явственно, что в ответе не возникло нужды, и я вновь улыбнулся, на этот раз — с нескрываемым злорадством. — Вижу, что помните! Декан в умоляющем жесте прижал руки к груди и простонал: — Святые небеса, он-то здесь при чем?! Год минул! — Еще не минул. — Шеер получил степень бакалавра тайных искусств ровно год назад! Послушайте, магистр, он был нелюдимым, но не злым и очень старательным. Собирался продолжить обучение, как только заработает достаточно денег. Мы и подумать не могли, что безденежье толкнет его в объятия запределья! Профессор Арнен отзывался о нем исключительно в превосходной степени и собирался оставить при себе до получения степени лиценциата, даже несмотря на стесненность в средствах! — Но не оставил… — Лишь потому что умер! Я неопределенно помахал в воздухе рукой. — Да-да-да! Все это чрезвычайно интересно, — сказал я, всем своим видом показывая обратное, — но сейчас меня интересуют протоколы заседания кафедр и общих собраний факультета тайных искусств, скажем, за последний год. Декан округлил глаза: