— Повесят за лжесвидетельство нас тоже во благо империи? Капитан Колингерт только отмахнулся: — Никто не станет доводить дело до суда! Показания лишь пополнят колоду светлейшего государя на грядущих переговорах. Не станут козырем, не льстите себе, просто позволят при необходимости оказать дополнительное давление. — Князь Саган — вассал герцога Лоранийского, — заметил Микаэль. — Судить его родичей должно в Лорании. И результат разбирательства предрешен заранее. — Не все столь однозначно, — покачал головой Рихард. — Не стоит забывать, что Хольтзениг — спорная провинция, на которую также претендует Западная Чезия. Это обстоятельство, или, как выражаются сутяги и крючкотворы, правовая коллизия, позволит императору передать дело на рассмотрение в Верховный трибунал. Он для того и создавался, если уж на то пошло. Я невольно поморщился, и капитан рассмеялся: — Да, вон Черен! Угодить в жернова правосудия — это очень неприятно даже для родовитых особ, не говоря уже о мелких сошках вроде тебя. Но не беспокойся, в обмен на нужные показания барон аус Барген осадит излишне ретивых клерков. Поверь, у Кабинета бдительности длинные руки! В это обстоятельство я как раз верил безоговорочно, а вот в долгую память своего собеседника — нисколько, поэтому предупредил: — Мне понадобятся гарантии. Рихард кивнул: — За этим дело не станет, — и принялся откупоривать следующую бутылку вина. Вестовой вернулся, когда вино уже подошло к концу и Микаэль с нескрываемым интересом посматривал то на капитана, то на прикрытые дверцы бара. Но Рихард счел свой хозяйский долг исполненным и откупоривать новую бутылку не спешил. А вот толстенную папку он распахнул с отнюдь не приличествующей человеку его положения поспешностью и сразу разложил-расстелил на столе простыню склеенного из нескольких частей листа с генеалогическим древом княжеского рода Саган. То сплошь пестрело линиями родственных связей, а также совсем уж мелкими пометками с указанием годов рождения, смерти, наград и титулов. — Нынешний князь, — указал капитан на один из кружков. — Все его сыновья и племянники на виду, да и староваты они, пожалуй. Сколько на вид было тому южанину? — Лет тридцать, — предположил я. Рихард Колингерт азартно потер друг об друга ладонями и склонился над листом. — Отлично! Сосредоточимся на внуках. Не раз доводилось слышать, что их любят больше собственных детей. Маэстро Салазар поднялся с диванчика, подошел к столу и спросил: — А что с реликвией? Она находится в распоряжении самого князя или кого-то из его отпрысков? Для весомости обвинения нужно выбрать правильную ветвь рода. Хозяин кабинета задумчиво хмыкнул, оставил в покое генеалогическое древо и зарылся в бумаги, чтобы вскоре недовольно скривиться, будто от надкушенного лимона. — Око святого Рихора в качестве приданого досталось старшей сестре нынешнего князя, которая вышла замуж за графа Басалара из Барги. — Капитан выругался. — Проклятье! Внучатый племянник — это, как говорят кметы, седьмая вода на киселе. Да еще какие-то Басалары из Барги! Хотя… в Лаваре каждый второй принял ересь скопидомства, наверное, так даже лучше… — И южная кровь, — напомнил я. — Даже особо менять показания не придется! — И это тоже, — кивнул Колингерт и крикнул: — Густав! — А когда в приоткрывшуюся дверь заглянул вестовой, распорядился: — Тащи все, что есть на Басаларов из Барги! И вот, отнеси донесение секретарю его милости. Я с любопытством уточнил: — У вас собственный архив? — Нет, общий с Кабинетом бдительности. Их здание через дорогу. И точно — мне припомнился крытый переход на уровне третьего этажа, перекинувшийся к соседнему дому. А капитан тем временем поднялся из-за стола, смерил нас пристальным взглядом и вновь распахнул бар. — Сопьешься так с вами, сеньоры… — проворчал он, доставая очередную бутылку. — Но за удачу не грех и выпить! Вот только фортуна неспроста слывет ветреной особой — вино капитана ей по вкусу не пришлось, и принесенное вестовым генеалогическое древо семейства Басалар оказалось куда более куцым, да еще и обрывалось россыпью черных пометок. Мертв, мертв, мертв… Маэстро Салазар присмотрелся к датам и понимающе кивнул: — Вспышка черной смерти сорокового года, тогда в Барге умер каждый третий. Только не вижу отметки, что эта линия прекратила свое существование и титул перешел родне. Рихард Колингерт шумно выдохнул и постучал по одному из имен: — Род не прервался. Розаура Басалар, которая приходится князю Сагану племянницей, вышла замуж за некоего Питера ван дер Колена из… Лейгдорфа. Я даже вином подавился от неожиданности. — А вот и связь с Майнрихтом! — выдал, откашлявшись. — И позиции герхардианцев сильны как раз в южных провинциях королевства. С недавних пор Лейгдорф и вовсе находится под их протекторатом, как мне говорили! Капитан лиловых жандармов меня словно не услышал. — В результате брака появился новый род Келен-Басалар. Князь Саган посчитал союз мезальянсом, поскольку супруг его племянницы был хоть и состоятелен, но из нетитулованного дворянства. Зарабатывал тот морскими перевозками… — Майнрихт! — повысил я голос. — Рихард, ты меня не слышишь? А что, если наш неуловимый Сильвио де ла Вега на самом деле Сильвио Келен-Басалар? Колингерт залпом опустошил бокал и позвал: — Густав! Поищи… Нет, просто забери бумаги. Идемте, сеньоры! Вслед за капитаном мы покинули кабинет и зашагали по коридору, поднялись на третий этаж и через крытый переход попали в здание Кабинета бдительности. Стражу на входе несли лиловые жандармы, и отсутствие у нас пропусков проблемой не стало; Колингерт провел гостей под свою ответственность. Здесь оказалось куда как оживленнее: беспрестанно сновали из кабинета в кабинет клерки, куда-то важно шествовали чиновники более высоких рангов, доносился из приоткрытых дверей гул голосов. В архив Кабинета бдительности чужакам был вход заказан, туда капитан Колингерт отправился в сопровождении вестового. Сдал полученные дела, вынес тоненькую папочку с надписью: «Келен-Басалар». — Глава рода и одноименного торгового дома Питер Келен-Басалар, вдовец, — прочитал он вслух. — О детях информация отсутствует, но указано, что семейство располагает пятью торговыми судами, которые ходят по Длинному морю, и двумя дюжинами речных барж для доставки товаров по Рейгу. Штаб-квартира — в Лейгдорфе. В империи представительства имеются в Клиане, Острихе, Барге, Бранене и… Ренмеле. Хм… — И что на этот счет будет предпринято? — справился я, ощущая нешуточный охотничий азарт. Рихард Колингерт взвесил в руке тоненькую папочку досье, будто оценивал значимость содержавшейся в ней информации, уставился в потолок и негромко проговорил: — Схожая по виду побрякушка, южная внешность, майнрихтский след и намек на связь с Лоранией. Увы, сеньоры, с учетом вновь открывшихся обстоятельств придется узнать мнение на этот счет его милости. — Он с укором посмотрел на меня и покачал головой. — Ох уж мне это ученое сословие! Всего-то ведь и требовалось, что сфальсифицировать улики! Но нет же, накрутили одно на другое! Будто без вас дел нет! Я в ответ только руками развел. На встречу со статс-секретарем Кабинета бдительности капитан нас не потащил, велел ждать в собственном кабинете, а к двери приставил все того же Густава — человека неглупого и крайне исполнительного. Первым делом маэстро Салазар проверил бар, но тот оказался пуст. — Ну вот! — с досадой взглянул на меня Микаэль. — Говорил же не соваться сюда! Я уселся на диванчик, откинулся на удобную спинку и усмехнулся: — Посмотрим, как ты запоешь, когда прищучим де ла Вегу! Бретер потянулся потереть лоб, но сразу отдернул руку и отвернулся к выходившему во двор окну, начал следить за упражнявшимися в фехтовании жандармами. — Прищучим? — фыркнул он. — А прищучим ли? — Поживем — увидим, — отмахнулся я и взялся за оставленный капитаном на столе листок с описанием Ока святого Рихора, поскольку в первый раз не уделил ему должного внимания. Впрочем, ничего интересного там не обнаружилось и при куда более тщательном изучении. Разве что позабавила история о том, как страстотерпец использовал камень в качестве вставного глаза — собственный ему выжгли имперские книжники, да еще отметил, что помимо защиты от вражеских чар реликвия наделяла своего владельца способностью проникать за пелену иллюзий; ни мороком, ни даже истинной невидимостью Сильвио де ла Вегу было не обмануть. Маэстро Салазар меня от чтения не отвлекал, так и барабанил пальцами по деревянному подоконнику до самого возвращения капитана Колингерта. — Сеньоры! — с порога объявил тот. — Надеюсь, вы не откажетесь оказать содействие верным слугам его императорского величества? Не беспокойтесь, это не потребует от вас ровным счетом никаких усилий. Микаэль тягостно вздохнул, а я спросил: — Что нужно сделать? — Ни-че-го! — по слогам произнес Рихард Колингерт. — Просто никуда не уходите до моего возвращения. — Возвращения откуда? — спросил я и сам же ответил: — Собираетесь нанести визит в представительство Торгового дома Келен-Басалар? — Собираюсь, — подтвердил капитан лиловых жандармов, — и обязан исключить любую возможность того, что об этом станет известно кому-либо за пределами этого здания. Нет, слова чести будет недостаточно. Только не для магистра Вселенской комиссии. Я решительно поднялся на ноги: — Тогда мы едем с вами. И это не просьба. Или мы действуем сообща, или я принципиально не дам показаний против отпрысков Розауры и Питера Келен-Басалар. Капитан презрительно фыркнул: — Неизвестно, есть ли у них дети вовсе! Когда еще мы установим это доподлинно! — Будто у Кабинета бдительности никого нет в Лейгдорфе! Отправите запрос по эфирному каналу, к вечеру будете знать все наверняка! — Но… — Никаких «но»! Мы едем с вами!