Круглолицый кивнул и застучал ухоженными пальцами по краю столешницы, потом сказал: — В конце Северной набережной стоит дом с осетрами на фасаде, сошлитесь там на мастера Телле. Хозяин не посвящен ни в какие тайны, просто контрабандист со связями, но человек надежный. Не торгуйтесь с ним, это бесполезно. Платите, сколько скажет. — Дом с осетрами, мастер Телле, — кивнул я. — Учту. А что скажете о ритуалах, которые проводились в святых местах? Там ведь проводились ритуалы, так? Круглолицый только руками развел, но меня такой ответ совершенно не устроил. — У вас везде есть друзья, наверняка таковые имеются и в столичном капитуле. Две седмицы назад несколько каноников срочно отбыли в монастырь Трех Святых. Возможно, целью поездки был обозначен Вильмштадт или Вакенхальде. Не уверен, вернулись они в город или нет, но в любом случае необходимо выяснить, что именно им известно о происшествии в Зарьиной пустыни. Поверьте на слово — чем сложнее ритуал, тем явственней в его схеме проявляется почерк заклинателя. Решающей может оказаться любая мелочь! — Мы работаем над этим, — неохотно признал посланник кардинала Рогана. — Ваша информированность, магистр, достойна уважения. — На том и стоим, — усмехнулся я. — Есть предположения, каким образом злоумышленники собираются проникнуть в Сияющие Чертоги? Кого попало туда не пускают, некоторые ждут своей очереди годами. Круглолицый поколебался немного, но все же счел нужным ответить: — Фердинанда будет сопровождать многочисленная свита. Дипломатический этикет не позволит досмотреть их должным образом. Я огладил бородку и покачал головой: — Чистое самоубийство! Исполнителю не уйти. Гвардия понтифика, телохранители светлейшего государя. А Черная дюжина? Это же сильнейшие маги империи, без них точно не обойдется! — Когда это фанатиков пугала смерть? — отмахнулся круглолицый посланник кардинала. — Грядущий визит императора в Сияющие Чертоги не только нарушит политическое равновесие, но и затронет вопросы веры. Посетите службу в монастыре Поступи Пророка, послушайте проповедь настоятеля. Я кивнул: — Зайду. — И напоследок сказал: — В реестрах Сияющих Чертогов перечислены все мало-мальски значимые святые реликвии. Мне нужно проследить одну из них. Собеседник тяжко вздохнул: — Не мое дело, магистр, зачем это вам, но зачем это нам? — Канцелярии это не будет стоить ни гроша, так почему не оказать дружескую услугу? Я быстрее разделаюсь со своими текущими делами и целиком сосредоточусь на поручении его высокопреосвященства. Круглолицый на миг задумался, потом разрешил: — Говорите, магистр! — Зеленый самоцвет с ноготь мизинца, изумруд или шпинель. В обычной ситуации никак не проявляет себя, но ни одна из попыток поразить его владельца чарами успехом не увенчалась. Возможно, реликвия как-то связана с Майнрихтом и орденом Герхарда-чудотворца. — Скудное описание, — вздохнул посланник кардинала Рогана. — Мы отправим запрос по дипломатической почте, но пока не могу сказать, когда придет ответ и получится ли что-нибудь узнать вовсе. Это все? — Как связаться с вами в случае необходимости? Вопрос собеседника в тупик не поставил, он лишь уточнил: — Знаете площадь Эриха Великолепного? — а после моего кивка продолжил: — Постойте у его памятника с минуту, затем идите в одну из тамошних таверн. В течение четверти часа к вам кто-нибудь подойдет. Если это буду не я, мой человек спросит, не интересует ли почтенного синьора покупка голубей. — Хорошо. — Я поднялся из-за стола и поторопил маэстро Салазара, который на протяжении всей беседы с бесстрастным видом попивал вино: — Идем, Мик! Агент Канцелярии высшего провидения остался доедать остывшую рыбу, а мы с маэстро Салазаром поднялись в апартаменты. Там я первым делом высыпал на кровать содержимое кожаного мешочка. Он оказался набит риергульденами — золотыми монетами, отчеканенными на Императорском монетном дворе. — Скупердяи, — проворчал Микаэль, получив от меня треть суммы. После удачной продажи в Ленинцгене жемчуга особого впечатления на него дюжина гульденов не произвел. — Полезные скупердяи, — усмехнулся я. — И потом, ты же знаешь: дареному коню в зубы не смотрят. — Кстати о конях, — встрепенулся бретер. — Надо бы продать двух жеребцов и осла. Нет смысла тратиться на их содержание. — Нет, — согласился я, — но и времени заниматься этим прямо сейчас у нас тоже нет. Маэстро Салазар шумно выдохнул: — Не терпится сунуть голову в петлю? Святые небеса! Словно у меня был выбор! Будто имелась возможность хоть на что-то повлиять! Но нет же — ничего не оставалось, кроме как вновь ехать в отделение Вселенской комиссии и обивать там пороги высокого руководства, уповая на благоприятное развитие событий. Но для начала, дабы все мои планы не пустил по ветру банальный выпад шпагой, следовало навестить оружейника и забрать из чистки пистоли. Пара тяжелых свинцовых пуль — это не так уж мало для уличной схватки. Это, если разобраться, примерно как пара старших козырей в игре с шулерами: не факт, что помогут выиграть, но и раздеть тебя до нитки при некотором везении уже не дадут. Везение. Ангелы небесные! Чего мне сейчас не хватало, так это самой малости везения! ГЛАВА 3 В центр города, как и вчера, отправились на лодке, а там первым делом снова наведались в оружейный магазин. Пара вычищенных пистолей уже дожидалась меня в футляре, а вот касательно кольчуги мастер ничего утешительного сообщить не смог; когда она вернется из починки, было решительно непонятно. Впрочем, по этому поводу я не слишком-то и расстроился. Все же посещение в такую погоду присутственных мест с поддетыми под камзол стеганым жакетом и кольчугой было сродни умерщвлению плоти фанатичными флагеллантами. А так… просто придется быть чуть более осторожным. Я немного нервно пробежался пальцами по неровной поверхности заткнутой за ремень волшебной палочки и отправился в отделение Вселенской комиссии по этике. Микаэль шел за мной в некотором отдалении, а на площади и вовсе отстал и свернул на веранду одного из питейных заведений неподалеку. Уж не знаю, насколько оправданна была такая мера предосторожности, но заведенный порядок после вчерашнего нападения мы решили не менять. На этот раз, наученный горьким опытом, визитом в канцелярию я не ограничился и отправился на прием к вице-канцлеру вон Сидхарну, который курировал деятельность магистров-расследующих, но этот вздорный толстяк ничего даже слушать не стал, только посоветовал не валять дурака, а сразу тащить, как он выразился, «свой тощий зад» к председателю дисциплинарного совета. — Беги, вон Черен! Беги! — прозвучало напоследок. — У всех, чье мнение имеет здесь мало-мальское значение, одно упоминание твоего имени уже вызывает изжогу! И я не исключение. Беги! Это «беги» прозвучало на редкость красноречиво, и все же я не воспринял его руководством к действию. Сбежать из Ренмеля не имелось никакой возможности, а бежать на поклон к высокому руководству было попросту несолидно. Посему я поблагодарил вице-канцлера за совет и без всякой спешки отправился на прием к председателю дисциплинарного совета Гуго Раниту. Прозвища Молот этот вечно хмурый отпрыск старейшины кузнечного цеха нисколько не стеснялся, и если и не бравировал им, то никому не давал о нем забыть. Карьеры проштрафившихся магистров он ломал без всяких сомнений и сожалений. Пока шел в другое крыло особняка, пытался завязывать разговоры с коллегами и в результате пришел к неутешительному для себя выводу, что положение мое не очень хорошо. Когда люди начинают ссыпаться на неотложные дела, даже не выспросив последних новостей, это верный признак черной метки. Будто чумной корабль в гавань вошел, от экипажа которого любому здравомыслящему человеку стоит держаться подальше. Да еще какими-то слишком взвинченными были собеседники. Ощущалась некая подспудная нервозность, чего одним лишь дурным настроением руководства было никак не объяснить. В приемной председателя дисциплинарного совета пришлось просидеть немногим более часа, но не могу сказать, что мое появление было попросту проигнорировано. Секретарь без промедления занес вице-канцлеру подорожную, а по возвращении принялся раздавать указания клеркам. Один из них вскоре приволок из архива личное дело, что поручили остальным, оставалось только догадываться. От приемной кабинет вице-канцлера отделял небольшой тамбур с двойной дверью, а само обиталище Молота оказалось неожиданно просторным и светлым, с двумя высоченными арочными проемами окон. Помещение было угловым, с напоминавшим кузнечную топку камином, а каменную кладку стен не закрывали ни деревянные панели, ни портьеры и занавеси. Мебель представляли несколько нарочито солидных шкафов, сколоченных из досок мореного дуба, и пара столов им под стать, составленных друг к другу в виде буквы «Т» или, если угодно, молота. Позади хозяина кабинета висели герб Вселенской комиссии по этике, портрет светлейшего государя и каноничное изображение Пророка, а Гуго Ранит восседал в кресле просто монументальных размеров. Да он и сам был человеком немаленьким. Ростом с меня, но заметно шире в плечах и куда более плотного сложения. Ладони-лопаты так и вовсе казались привычными скорее к тому самому кузнечному молоту, нежели к перу, но почерк у него при этом был вполне разборчивым и очень ровным; доводилось резолюции читывать. Мрачное и тяжелое лицо целиком и полностью соответствовало массивной фигуре, уголки мясистого рта неизменно кривились вниз, да еще сеньор Ранит коротко стригся, а париков не терпел, и оттого вид имел брутальный и даже угрожающий. Молот преимущественно, если не сказать — вечно, пребывал в угрюмом расположении духа, и тот факт, что мое появление его откровенно порадовало, не сулил ровным счетом ничего хорошего. — Магистр вон Черен! — Вице-канцлер растянул уголки рта в пугающей своей неискренностью улыбке и предложил: — Присаживайтесь, дорогой Филипп! Присаживайтесь! Я попытался занять крайний из приставленных к столу стульев, но хозяин кабинета велел садиться ближе. После он выложил перед собой пухлую папку с бумагами и сообщил: — Мы совсем вас заждались! Боялись, не приключилось ли по дороге несчастье. Это бы чрезвычайно всех нас опечалило. Просто безмерно. Всех нас? Ангелы небесные! Тут поневоле начнешь жалеть, что не послушал нытья Микаэля и не ударился в бега! — Меня задержали обстоятельства непреодолимой силы, — нейтрально заметил я. — Наслышан-наслышан! — хохотнул Гуго Ранит и похлопал своей здоровенной ладонью по папке с бумагами. — В деталях ознакомлен! Окончательно сделалось не по себе, но на теплый прием надежды не было изначально, поэтому я взял себя в руки, откинулся на мягкую спинку стула и поправил ножны со шпагой. — Это многое упрощает, — сказал, чтобы хоть что-то сказать. — Это упрощает решительно все, — согласился вице-канцлер. — Вот только не для вас, магистр. Вы, такое впечатление, поставили перед собой задачу насолить всем и вся. Более того — преуспели в этом! И теперь все и вся жаждут вашей крови. — Да неужели? Если… Гуго Ранит не стал меня слушать, раскрыл папку и выложил из нее лист с красной отметиной затейливой печати. — Поступило требование о вашей… — он взглянул на письмо, словно желал убедиться, правильно ли запомнил сложное слово, — экстрадиции в великое герцогство Сваами. Основанием служит обвинение в убийстве маркиза Альминца, кузене владетеля тех мест! Каково, а? — Облыжное обвинение, спешу заметить, — быстро вставил я. — Моя позиция была изложена… — Ну разумеется, была! — фыркнул вице-канцлер. — И была сочтена достаточно убедительной, только поэтому вас и не заковали в кандалы сразу по прибытии в империю! Но окончательно еще ничего не решено, не обольщайтесь! У меня неприятно засосало под ложечкой, а хозяин кабинета не преминул подлить масла в огонь. — Второе! — объявил он и выложил на стол очередное письмо. — Братство святого Луки требует… — замечу — не просит, а именно требует! — дать им возможность допросить вас в связи со смертью в Регенмере двух монахов. Что скажете на это, магистр? Известие оказалось не слишком приятным, но вполне ожидаемым, так что я лишь пожал плечами: — Готов ответить на вопросы братства в любое… удобное для меня время. Гуго Ранит озадаченно прищурился. Он явно ожидал криков о правах научного сословия и напоминаний об иммунитете магистров Вселенской комиссии к преследованию со стороны церкви, а потому сдержанность моей реакции поставила его в тупик.