— И много времени это займет? Хозяин лавки поднял глаза к потолку, беззвучно пошевелил губами, затем объявил: — В седмицу-две уложимся. Устроит? — Еще понадобится новый стеганый жакет, — предупредил я, поскольку старый не только изрядно пропитался кровью, но и поистрепался. — И вот. Возьметесь почистить замки? Старик взглянул на футляр с колесцовыми пистолями и кивнул: — Дело знакомое, возьмусь. К утру будут как новенькие. Меня озвученный срок всецело устроил, и я достал кошель. Не стал справляться о задатке и внес всю сумму сразу, заодно оставил мастеру и саквояж. Когда после скрепившего сделку рукопожатия попрощался с хозяином и вышел за дверь, Микаэль не преминул проворчать: — Не самое удачное время расставаться с оружием. — После купания в ручье полагаться на пистоли не такая уж хорошая идея, — резонно возразил я. — И при мне шпага! Микаэль только вздохнул и давать оценку моим способностям фехтовальщика не стал. Я искоса глянул на него, дошел до небольшой площади, на которую выходил фасад дворца Вселенской комиссии — а иначе этот особняк было и не назвать! — и предупредил: — За мной не иди, подыщи трактир поблизости и займи стол, чтобы оттуда просматривался парадный ход. — Ждешь проблем? — уточнил Микаэль. — Хочу быть к ним готовым. Не вижу смысла проявлять беспечность, знаешь ли. — Уверен, что тебя выпустят, а не кинут в каменный мешок или не сунут нож в спину? Не лучше мне пойти с тобой? — Не льсти себе, решат арестовать, ты не поможешь, — усмехнулся я. — И нет, меня не станут убивать в отделении, там слишком много лишних глаз. Если Гепард отдаст такого рода распоряжение или уведомит о моем появлении герхардианцев, то нападут на выходе. — И мне, получается, много не пить… — с недовольной миной проворчал бретер. — Именно! — рассмеялся я, похлопал его по плечу и двинулся навстречу неизвестности. И хорошо, если только ей… Столичное отделение Вселенской комиссии занимало дворец о пяти этажах, выстроенный огромным квадратом, с просторным внутренним двором и башенками по углам здания. Белый мрамор облицовки вкупе с мраморными статуями львов на фронтоне и по обеим сторонам от парадного входа придавал зданию возвышенный вид, но даже школяры-желторотики знали — человеку со стороны внутри ничего хорошего не светит. Идти туда нисколько не хотелось, да только по прибытии в город следовало незамедлительно отметиться в канцелярии, и в моем случае всякое промедление могло обернуться неприятностями серьезней некуда. Я передернул плечами и решительно двинулся через площадь. На ходу застегнул на все пуговицы сорочку, дабы не выглядеть в глазах коллег не знающим правил приличия невежде, поднялся по гранитным ступеням крыльца и потянул на себя ручку входных дверей со створками высотой в полтора человеческих роста. После не без душевного волнения шагнул в полумрак коридора, продемонстрировал караульному служебный перстень и знакомой дорогой двинулся докладывать о своем прибытии дежурному клерку. Тот долго рылся в бумагах, поднял целую тучу пыли и в итоге сообщил, что распоряжения на мой счет отсутствуют, но согласно отметке все необходимые пояснения должен дать его непосредственный руководитель. Заведующий канцелярией оказался на редкость занятым человеком, я сумел попасть к нему на прием только через час, и это еще пришлось ломиться в кабинет чуть ли не силой. Ситуацию разговор нисколько не прояснил; мне было предложено проявить терпение и дать время подчиненным магистра-заведующего следовать установленным процедурам. Письменным приказом канцлера я не располагал, поэтому был вынужден ждать, пока клерки уведомят о появлении опального магистра Филиппа Олеандра вон Черена всех заинтересованных лиц, но до конца рабочего дня обо мне так никто и не вспомнил. Разумеется, я вполне мог пройтись по знакомым или даже попытаться получить аудиенцию у куратора из числа вице-канцлеров, но решил не мозолить лишний раз глаза коллегам и делать этого не стал. Если уж на то пошло, столь откровенное пренебрежение со стороны руководства отнюдь не ввергло меня в уныние — скорее наоборот, подарило надежду на благоприятное развитие событий. Вот только и отправляться восвояси несолоно хлебавши я не пожелал и вновь пошел на приступ кабинета заведующего канцелярией. Сухопарый сеньор лет пятидесяти оторвался от заполнения гроссбуха, страдальчески вздохнул и развел руками: — Ничем не могу помочь, магистр. Пока что насчет вас никаких распоряжений не поступало. Приходите завтра. — Непременно приду, — пообещал я. — Но хотелось бы получить свидетельство, что я приходил сюда и сегодня. Заведующий канцелярии скорчил кислую мину и все же соизволил поставить свою закорючку на выложенной перед ним подорожной. — Благодарю, — улыбнулся я и покинул кабинет, а уже за дверью рассмотрел надпись и беззвучно выругался. Ангелы небесные! Ну что за крючкотвор?! Не преминул сделать приписку к дате «шесть часов пополудни». Ну вот какие «шесть часов», скажите на милость, а? Полдня здесь впустую убил! Отделение Вселенской комиссии в итоге я покинул безмерно раздраженным, но вместе с тем с надеждой на лучшее. В конце концов, если сразу не вручили повестку на дисциплинарное разбирательство или тем паче не взяли под белы рученьки и не поволокли на допрос магистры-дознаватели, значит, недавние события в Регенмаре в той или иной мере свою актуальность уже утратили. Иначе бы обо мне точно не забыли. С крыльца я внимательно оглядел площадь, благо, в отличие от университетской округи, праздная публика обходила ее стороной, разве что в тавернах степенно ужинали почтенные сеньоры да караулили на углу клиентов извозчики и носильщики портшезов. К вечеру белесые облачка заметно потемнели и затянули все небо, где-то вдалеке уже рокотали приглушенные раскаты грома. Прохладней при этом особо не стало, все же напарило за день изрядно, и мостовые только-только начинали остывать. Не заметив ничего подозрительного, я спустился с крыльца и двинулся к переулку, в котором расстался с Микаэлем. Прошелся, разглядывая вынесенные в галереи столы, заметил бретера и замедлил шаг, но после мимолетной заминки двинулся дальше. Очень уж безразличным взглядом скользнул по мне маэстро Салазар, да еще и не подумал помахать рукой, лишь приложился к оловянной кружке и демонстративно отвернулся. По спине побежали мурашки, захотелось резко обернуться, но сдержался, только шпагу на боку поправил да голову в плечи втянул, а сам так и продолжил идти по переулку, удаляясь от шума и суеты закусочных. Проход сузился, с другой стороны потянулась стена с закрытыми ставнями оконцами, в галерее сгустились тени. Тут-то из-за колонны и выступил человек. Стальным отблеском высветился обнаженный клинок в его опущенной руке, а за спиной — быстрые шаги! Вытягивая из ножен шпагу, я оглянулся и увидел, что сзади набегают два бретера, а вслед за ними несется маэстро Салазар. Охотники превратились в жертвы, даже не успев этого осознать. Удар шпагой, тычок дагой — и вот уже на брусчатку валятся два безжизненных тела. Загородивший мне дорогу бретер зарычал и ринулся в атаку, но учебные поединки с Микаэлем и Блондином не прошли даром, я уверенно парировал первый быстрый выпад и шагнул назад. Отбил следующий удар и вновь не стал ввязываться в схватку с неопределенным исходом, так и продолжил пятиться. Бретер взвинтил темп, по переулку заметался стальной звон. Клац-клац! Клац-клац! Удар, блок, шаг назад. Удар, блок, шаг назад. Удар… Но нет — не удар, а обманный финт! А следом — рубящий мах! Я не сумел парировать искусную атаку, зато вовремя отступил, и острие разминулось с лицом, а потом из-за моей спины выступил маэстро Салазар и в длинном выпаде проткнул убийцу насквозь. Острие клинка вышло меж лопаток, человек захрипел и упал на колени, чтобы почти сразу завалиться на бок; из его распахнутого рта хлынула кровь. Микаэль без лишних сантиментов уперся подошвой сапога в искаженное агонией лицо и рывком высвободил скрежетнувшую о ребра шпагу. — Вот так! — хрипло сказал он и сразу встрепенулся, настороженно вслушался во вновь заполонившую переулок тишину. Та уже не была абсолютной. Пусть сшибка и вышла скоротечной, но шуму мы наделали изрядно, сюда уже кто-то бежал, бренчала амуниция, слышались азартные крики. Такое похвальное рвение могла проявить и городская стража, но мне в столь благоприятное развитие событий почему-то не верилось. Маэстро Салазару — тоже. — Бежим! — коротко выдохнул он и сорвался с места. Я со всех ног припустил следом. В обычной ситуации ничего не стоило оторваться от преследователей в лабиринте темных улочек, но на следующем же перекрестке прямо перед нами остановилась запряженная парой гнедых жеребцов карета. Соскочили с запяток крепкие парни со шпагами, половчей перехватил мушкет охранник на козлах, с легким скрипом распахнулась лишенная гербов и эмблем дверца. А после голос с явственным акцентом уроженца того берега Рейга произнес: — Ну что же вы медлите, де Черен? Мы вас заждались… ГЛАВА 2 Знакомый голос шибанул картечью недобрых воспоминании, но почтивший нас своим вниманием сеньор не имел обыкновения пачкать кровью собственных рук, а потому, когда прозвучало резкое: — В карету, живо! — я не стал медлить и сомневаться, а подтолкнул Микаэля к запяткам. Тот не сдвинулся с места, лишь нервно передернул плечами и спросил: — Уверен, Филипп? — Вверим жизни в руки высшего провидения! Микаэль понимающе хмыкнул, спрятал клинок в ножны и взобрался на запятки, пара охранников присоединилась там к нему, а я заскочил в карету и прикрыл за собой дверцу. Лошади тронулись с места, и застучали по брусчатке подковы, но рессоры оказались чудо как хороши, нас почти не трясло. Крики преследователей моментально отдалились и смолкли. Худой, если не сказать ссохшийся от старости старик с морщинистой кожей, сплошь покрытой темными пигментными пятнами, протянул руку, и я поцеловал кардинальский перстень на его костлявом пальце. — Не ожидал встретить ваше высокопреосвященство по эту сторону Рейга… — сказал я. Старик растянул губы в бесстрастной улыбке. — Неисповедимы пути высшего провидения, — ответил кардинал Роган, имея все основания на прозвучавшую в голосе иронию, поскольку именно Канцелярию высшего провидения он и возглавлял. Я лишь криво улыбнулся. Честно говоря, у меня просто пошла кругом голова. Пусть войны Веры и остались в прошлом, но на этом берегу Рейга догматики до сих пор полагались заблудшими душами и вероотступниками; один из высших иерархов Сияющих Чертогов просто не мог разъезжать здесь в скромной карете без гербов и многочисленной охраны. Да и с охраной тоже не мог! И еще — наша встреча. Какой прок его высокопреосвященству содействовать моему бегству от убийц? Зачем ему вообще понадобилось встречаться со мной? Чего он хочет?! Пульс вновь участился, по шее потекли капли пота, перестало хватать воздуха. Паника навалилась удушающей периной, и от кардинала охватившее меня замешательство, разумеется, не укрылось. — Спокойствие, де Черен, — улыбнулся он. — Не сходи с ума, на этот берег Рейга меня привели дела, а отнюдь не желание повстречаться с тобой и обсудить старые добрые времена. — И вместе с тем люди вашего высокопреосвященства приложили определенные усилия, дабы организовать нашу встречу, — отметил я, начиная понемногу успокаиваться, промокнул потное лицо носовым платком и сознался: — Скажу как на духу, монсеньор, меня это беспокоит. — Брось! Какие усилия? Последователи истинной веры есть везде, даже в вашей комиссии, столь самонадеянно именующейся «вселенской». До нас донесли весть о твоем появлении, только и всего. «Последователями истинной веры» кардинал Роган, несомненно, именовал тайных догматиков, и это заставило меня взглянуть на итоги визита в отделение Вселенской комиссии под несколько иным углом. — Так вот почему меня промурыжили до самого вечера! Старик покачал головой: — Вот уж нет. Вини в том тех, кому понадобилась твоя голова. Я обдумал это высказывание и кивнул, решив, что оно не лишено смысла. Гепард вполне мог спустить в канцелярию негласное распоряжение сообщить о моем визите лишь ему, и никому другому, а я ждал аудиенции долго, чтобы за это время успели организовать нападение. — Для тебя есть работа, де Черен, — прервал эти раздумья кардинал, упорно продолжая именовать меня на манер обитателей родных мест.