08 октября. Утро. Шёл двадцать восьмой час моего бодрствования. Работая с материалами по Коннору Трэшеру мы с Арнольдом все вечер, ночь и утро после задержания действующего главного подозреваемого провели в участке, а с учётом того, что накануне я проснулась слишком рано, чтобы ещё раз потрепать дело Пауля Дэвиса, ещё сутки назад занимающего главную отрицательную роль в нашем спектакле, сейчас я уже начинала ощущать, что моя выдержка черпается из последних физических сил. Впрочем, последние десять часов у нас с Ридом получились впечатляюще плодотворными. Бывший бойфренд Рины Шейн, Коннор Трэшер, с учётом найденной в его квартире фотографической картотеки, на данный момент подозревался даже серьёзнее, чем бывший бойфренд Терезы Холт, Пауль Дэвис, в стерильной квартире которого подобных художеств найдено не было. Однако меня откровенно не устраивала кандидатура Трэшера на роль искомого нами Стрелка. – Он по возрасту не подходит, чтобы быть Больничным Стрелком, – неосознанно кусая нижнюю губу, задумчиво говорила я в самом начале бессонной ночи. – Его возраст не исключает возможности того, что он может быть убийцей Рины Шейн и/или Ванды Фокскасл, однако он автоматически исключает его, как Больничного Стрелка. Больничному Стрелку должно быть минимум около пятидесяти… – Погоди. Все известные нам жертвы без исключения убиты огнестрельным попаданием в сердце, калибр один на всех, пуля предположительно выпущена из High Standard HDM, – вцепился в меня взглядом Рид. – Текущее дело без сомнений связано с Больничным Стрелком. Я в этом, как и ты, ни на секунду не сомневаюсь. Но что если дело Больничного Стрелка – это дело не одного человека? – Я слушаю, – врезалась заинтересованным взглядом в напарника я. – Что если Больничный – это один человек, а Стрелок – второй. Знаю, это двойное наименование, которым наделила преступника полиция, никак не связано с жизнеспособными фактами – я просто пытаюсь преподнести тебе такую теорию, – Арнольд дотронулся своего подбородка кулаком и продолжил задумчивым голосом. – Что если убийца Рины Шейн и Ванды Фокскасл подражал кому-то, кто более тридцати лет назад совершил тройное убийство? Роар город маленький и, к сожалению, подробности следствия тех лет едва ли не до мелочей освещены в местном обществе. Все в курсе того, как были убиты люди в больнице. Возможно, Коннор Трэшер решил воспользоваться похожим почерком, чтобы сбить следствие со следа: ему тридцать один год, он просто по возрасту не подходит на роль Больничного Стрелка, появившегося в Роаре тридцать два года назад. Может быть, он фанат того преступления или, допустим, последователь определённого антигероя. Может быть, по неизвестной причине, он подражает неизвестному злодею или напротив известному ему человеку, которому в своё время удалось уйти от наказания за страшные деяния? Может быть, Больничный Стрелок, к примеру, его отец? – Ты гений, – ухмыльнулась я. – Порой мне кажется, будто в этом деле ты только ради меня стараешься искать следы там, где их на первый взгляд нет, но нет, ты на самом деле смотришь в одном направлении со мной по причине действительно схожего с моим взгляда. Твоя теория хороша. Давай проверим всё с самого начала. Как всегда начнём с семьи подозреваемого. – Естественно я рою в этом направлении лишь потому, что сам хочу рыть именно в этом направлении, – ухмыльнулся Рид. – Но кто сказал, что это исключает моё желание делать это и ради тебя? Может быть, второе желание усиливает первое? Или первое усиливает второе. – Так первое усиливает второе или второе первое? – заулыбалась я и, совершенно неожиданно ощутив отчётливое смущение, начала блуждать взглядом по своему рабочему столу, за которым сидела, чтобы не смотреть на стоящего передо мной Рида, заслоняющего собой единственный источник света в помещении – подвесной торшер у флипчарта с самодельной информационной картой по Коннору Трэшеру, в процессе создания которой мы всё ещё находились. – Вот интересно, если я сейчас тебе скажу, что у тебя красивые глаза, ты засмущаешься ещё сильнее? – довольно заулыбался Рид. – Размечтался, малолетка, – скрестила руки на груди я, с улыбкой на лице уверенно посмотрев своему собеседнику прямо в глаза. – Мы с тобой практически ровесники. Разница меньше чем в шесть лет. – Выходит, ты двадцатидевятилетний малолетка, – довольно ухмыльнулась я. – Ладно, давай займёмся делом. Кто-то дует в архив, а какой-то малолетний гений продолжает копаться в изъятых фотографиях Трэшера. – Внешне мы всегда были ровесниками, а здесь вдруг выясняется, что по поведению ты меня лет на двадцать младше будешь. В архив мы пойдём вместе. То, что обронит один, всегда сможет подобрать второй. К двум часам ночи мы нарыли неожиданно много информации по Трэшеру, чтобы в итоге засидеться с её завалами до глубокого утра. Изобилие информации было связано с тем, что этот парень дважды привлекался к ответственности, оба раза по обвинению в сексуальных домогательствах, но оба раза сумел избежать серьёзного наказания. В двух девушках, подавших, но вскоре отозвавших иски на К.Т. Трэшера, мы сразу же узнали двух особ, фотографии которых Трэшер тайно делал и хранил в своей впечатляющей своими размерами картотеке, найденной отдельно от внушительной коллекции фотографий Рины Шейн и трёх свежих фотографий Терезы Холт. Обе девушки, подавшие на него заявления в полицию, были живы. Была жива и Тереза Холт. Оба заявления о сексуальных домогательствах были зарегистрированы спустя год и два года после смерти Рины Шейн, то есть последние три года этот парень не высовывался. И все фотографии были старше трёх лет, за исключением трёх фотографий Терезы, сделанных в течение последних трёх недель. Ни одной фотографии Ванды Фокскасл в его коллекции не отыскалось, как не было в ней и фотографий первых жертв Больничного Стрелка. Теория о том, что он хранит в своих нездоровых архивах только снимки потенциальных жертв, а снимки уже убитых не хранит, опровергалась внушительной коллекцией снимков Рины Шейн. Что касается биографии подозреваемого: рос без отца, из родственников только мать, последние десять лет пребывающая в местном престарелом доме, и тётка, проживающая в Австралии. Найдя номер телефона этой женщины в деле Трэшера трехлетней давности, Арнольд связался с ней, чему поспособствовала выгодная разница часовых поясов, но она ничего не смогла нам рассказать о своём единственным племяннике, так как последние двадцать лет она не общалась ни с ним, ни со своей старшей сестрой. Так что с этой стороны мы ничего не выяснили. Около десяти часов утра, когда в отдел начали активно подтягиваться наши коллеги, я, просмотрев последнюю сотню снимков Рины Шейн из коллекции Трэшера и не обнаружив ни в одном из них ничего подозрительного, отложила очередную стопку фотографий в сторону и тяжело вздохнула: – Рина Шейн была фотографом. Этот парень тоже фотограф. Он сказал, что на этой почве они и познакомились. Она позировала ему, но среди фотографий нет ни одной откровенной или хотя бы с намёком на интимную съёмку. – Тяжело с этими подозреваемыми, да? – ухмыльнулся Арнольд. – И Пауль Дэвис, и Коннор Трэшер играют в молчанку. Спасибо адвокату Моралису. Этот тип умеет промывать мозги своим подзащитным. – У нас снова нет прямых улик, Рид. По факту, у нас есть просто сталкер с кучей фоток, но у нас нет ни искомого оружия, ни хотя бы пуль пусть даже не интересующего нас калибра. Этот парень даже замеченным за преступностью в течение последних трёх лет не был. – Рид, Пайк, – неожиданно и гулко произнёс наши фамилии знакомый мужской голос. Из-за сонливости я не заметила, как в наш общий кабинет, в котором с разной периодичностью заседало от одного до десяти человек, вошёл Кадмус Рот. Мы с Арнольдом одновременно повернули головы в направлении призывающего нас голоса. – Вы что же, не спали всю ночь? – Что-то случилось? – первым на хмурый вид Рота отреагировал Арнольд. – Новости по делу Трэшера. Зря вы торчали здесь всю ночь, детки. *** Стоя в кабинете начальника напротив его знаменитого настенного экрана мы с Арнольдом сосредоточенно просматривали видеозапись из кафетерия “Синий Фламинго”. На ней Конор Трэшер, первого октября во временном промежутке с двадцати тридцати трёх до двадцати трёх ноль-ноль медленно, но уверенно опустошал бар, периодически заказывая закуску. Железобетонное алиби. – Но почему когда мы спрашивали его, он не сказал нам о том, что в ночь убийства Ванды Фокскасл он находился в кафетерии? – моему разочарованию не было предела, однако на сей раз, к моему счастью, я была слишком сонной, чтобы оно могло показаться Риду или Роту откровенным. – Может быть потому, что в ту ночь он накидался в стельку, в результате чего напрочь забыл о событиях той ночи? – предложил мне самый очевидный вариант Рот. – Парень едва на своих двоих вышел из кафетерия. Едва ли он вообще помнит, где в ту ночь находился и что делал. Да и Моралис вам явно не помогает, настоятельно советуя своим подзащитным придерживаться тактики молчания. Слушая Рота вполуха, я замерла, вдруг увидев на видеозаписи, как официантка, блондинка в голубой униформе с высоко завязанным на затылке коротким хвостом и сильно округлившимся животом подходит к столику Конора Трэшера, чтобы поставить перед уже пьяным в дым посетителем очередную порцию жареной яичницы с беконом. Я сразу её узнала и неосознанно замерла. Точно, ведь именно в “Синем Фламинго” работает эта женщина, Тара Стюарт, к которой перебежал мой бывший. А живот-то у неё уже внушительный. Неужели так много времени прошло? Ну да, больше пяти месяцев с момента моего разрыва с Диланом, и кто знает, за сколько недель до этого момента эта особа успела забеременеть от него. Живот очень большой, тянет минимум на седьмой месяц. Сколько Дилан говорил они трахались до обнаружения беременности? Месяц?.. Соврал что ли? Официантка удалилась из поля досягаемости видеосъемки. И мне вдруг неожиданно полегчало. Не из-за того, что я её больше не видела, а из-за того, что увидела. Эта женщина всё ещё работает в том кафе, носит ребёнка от человека, ещё пять месяцев назад носящего статус моего мужа, и я, оказывается, за всё это время никогда не интересовалась ей или Диланом, даже не думала искать их в социальных сетях или пытаться узнать об их судьбе иными путями, как вдруг она сама заочно возникла перед моими глазами и буквально напомнила мне – ибо я забыла – о том, что и она, и её живот, и мой бывший на самом деле существуют, пусть я и запамятовала о них думать, причём, к моему вящему удивлению, оказывается сделала это слишком быстро и достаточно легко, то есть без чрезмерных терзаний и тем более без депрессий… Как же мне полегчало от увиденного! С моих плеч словно тяжелый груз свалился. Ко мне наконец, совершенно внезапно пришло осознание того, что я справилась со случившимся в моей жизни “недоразумением”, смирилась со своим неудачным первым и, вполне вероятно, последним браком… Сегодня утро восьмого октября. Мне ровно тридцать пять лет и я воодушевляюще свободна. Рид ткнул меня в плечо: – Эй, ты слышишь? – Что? – заморгала я, не услышав ни слова из сказанного за последнюю минуту в этом кабинете. – Мы обсуждаем, что теперь делать с Трэшером, раз уж у него есть мощное алиби, – специально для меня повторил Рот. – А что с ним делать? – хладнокровно отозвалась я. – Парень следил за девушками, без их ведома фотографировал их… Его действия попахивают административкой, а это уже не по нашей части. Передадим его дальше, думаю, парень отделается парой сотней часов исправительных работ, в конце концов, для него подобный опыт не в новинку. Но было бы неплохо, если бы Вы сейчас набросали на имя этого ненормального официальный запрет на приближение его персоны к Терезе Холт, а заодно и к тем двум девушкам, фотографии которых мы у него изъяли. – Ты просишь меня “набросать”, Пайк? – вздернул брови Рот. – Я твой начальник, я могу составить, а не набросать официальный документ столь серьёзного характера, и только если сочту данную меру необходимой. В эту секунду Кадмус Рот играл роль босса, но даже сейчас пользоваться её привилегиями он точно не желал – его добродушие было откровенно не самым лучшим качеством для начальника уголовного отдела полиции. В итоге обезоруженно вздохнув, он сел за свой рабочий стол, и уже спустя десять минут я выходила из его кабинета вместе с Ридом и с тремя официальными запретами на приближение Конора Трэшера к трем разным людям. – Я что, в незримые телохранители Тессы Холт записалась? – перепроверяя документ, выписанный на имя этой девушки, неосознанно сердилась и оттого хмурилась я. – Этой девчонке стоит аккуратнее выбирать себе мужской круг общения. – Кстати, по поводу телохранителей. Уже хорошо, что Рот пообещал вернуть группу с дела о поножовщине в Куает Вирлпул завтра, так что слежка за Дэвисом возобновится. – Стой, разве я не сказала Роту, что возобновлять слежу за Дэвисом не нужно? – резко остановилась я, округлившимися глазами посмотрев на напарника. – Слежку необходимо перебросить на Терезу Холт. – Нет, не сказала. Неудивительно, ты ведь наполовину спишь. Можешь не переживать, я сегодня же уточню эту информацию для Рота. – Спасибо, – гулко выдохнула я, после чего мы продолжили продвигаться по коридору к выходу из здания. Оказавшись на пустом крыльце участка, я с облегчением сделала несколько глотков свежего и приятно колючего октябрьского воздуха. – Ты ведь не расстроилась? – неожиданно спросил Арнольд, застегивая молнию на своей куртке. – Ты о чём? – непонимающим взглядом посмотрела на него я. – На той видеозаписи была нынешняя подружка твоего бывшего. Мои глаза немного расширились, и я, на долю секунды, замерла. – Откуда ты знаешь? – Ну, я пару раз видел твоего бывшего ещё до того, как вы развелись. А потом один раз видел его в компании этой блондинки и её живота. – Да нет, не расстроилась, – спокойно как внешне, так и внутренне, наконец дала свой честный ответ я. – Значит, у вас действительно всё позади? Я имею в виду: ты отпустила эту ситуацию и больше от неё у тебя не болит? – Больше не болит, Рид, – неожиданно отозвалась с кривой ухмылочкой на губах я. – И что дальше? Новый бойфренд, новое и на сей раз наверняка счастливое замужество? – Нееет… – весело и как-то по-философски протянула я. – Я не хочу больше замуж ни при каких условиях. – Почему же? – Все мужчины хотят детей. Не то чтобы я чайлдфри, – неоднозначно покачала головой я, после чего поморщила носом. – Если честно, вся эта идея с чайлдфри кажется мне полнейшим бредом. Даже я, со своей отдачей работе, возможно была бы не против когда-нибудь завести хотя бы одного ребёнка. Ну, знаешь, если бы, к примеру, закрыла это дело и нашла бы нужного человека… – В общем, ты добровольно решила обречь себя на одиночество до конца своих дней. – Эй! – сорвалась на громкий смешок я, отчего пихнула своего собеседника кулаком в плечо, и в ответ на мою реакцию он тоже засмеялся. – Не очень-то ты в меня и веришь, как я погляжу. – На самом деле я верю в то, что ты и дело это закроешь, и с личной жизнью у тебя всё будет лучше, чем у кого бы то ни было. – У кого бы то ни было? – продолжала смеяться я. – Похоже тебе тоже стоит хорошенько проспаться. Ладно, раз уж на сегодня мы себя исчерпали, тогда давай до завтра. Встретимся с утра пораньше, так что не опаздывай. – Не опоздаю, – направляясь к своей машине, отозвался Арнольд, я же, вынимая из карманов куртки связку ключей от своего автомобиля, уже не смотрела на него. Уже припарковавшись напротив своего дома, одиноко стоящего на окраине Роара, в стороне от остальных домов, и смотрящего окнами на залив, распластавшийся за покатым обрывом, я вновь начала хмуриться. У нас снова не осталось подозреваемых. Только болтающаяся ниточка – Тереза Холт – которую я, словно по мистической и оттого всё больше начинающей казаться мне подозрительной причине, никак не могу ухватить за конец, прекрасно видя её начало. С этой девушкой определённо точно что-то не так. Но что именно?.. Глава 38.