Местечко оказалось совершенно пустым. Стены и пол здесь когда-то покрывала белая плитка, теперь пронизанная трещинами и повсюду оклеенная стикерами. В крошечных нишах стояли изношенные красные кожаные скамейки, а из-за спины доносилась музыка из автомата. Моя мама, увидев такое, тут же умерла бы. Я думала, что в кафе никого нет, но теперь заметила двух человек, втиснувшихся в одну из ниш и восторженно машущих нам. – Пейтон! Питер! Что вы здесь делаете? – обрадовалась я и позволила танцовщице заключить меня в крепкие объятия, прежде чем я проскользнула на скамью напротив. Габриэль сел рядом и счастливо улыбнулся. – Он сказал, что мы должны спасти и накормить тебя, – объяснил Питер. – Спасибо, – произнесла я с искренним облегчением и огляделась. – Но… эээ… здесь? Все трое усмехнулись, и Габриэль помахал толстяку, который до сих пор сидел за баром. – Не позволяй обстановке ввести себя в заблуждение. Здесь лучший фаст-фуд в Лос-Анджелесе. Если быть точным, своего рода фаст-фуд, но оно того стоит, – прошептал мне Габриэль, и вскоре мужчина принес нам четыре тарелки, на которых было много лапши, сыра, и… пицца? – Что это? – спросила я, пытаясь поднять смесь пиццы с лапшой, печальным результатом чего стало то, что сыр сразу же капнул на мое платье. – Это, моя милая Прайс, пицца Бена с мак-н-чизом. Он готовит все из настоящего швейцарского сыра. На вкус – потрясающе, – объяснил Питер, сложил кусочек и откусил. Остальные тоже начали есть. Пейтон зажмурилась от наслаждения, а Габриэль застонал с полным ртом. Я посмотрела на всех троих по очереди, засмеялась и не моргнув глазом последовала их примеру. К черту салат. Здесь мне гораздо лучше. Эти люди гораздо лучше всех, кого я знала в своей жизни до сих пор. Во рту взорвался вкус пряного сыра и лучших макарон, которые я когда-либо ела, самой хрустящей пиццы. На вкус это было просто божественно. Я невольно присоединилась к счастливому причмокиванию остальных. Через некоторое время я открыла глаза и застукала Габриэля за наблюдением за мной. Я ответила на его счастливую улыбку и ласково толкнула его плечом. – Спасибо за спасение. Но как вы узнали, где мы? – спросила я. Габриэль приподнял одну бровь. – Шутишь? Абсолютно весь Лос-Анджелес знал, где вы. Интернет кишит новостями, – проговорил он с легким недовольством. – Ты бы видела его лицо, когда он узнал, что ты с Майклом, – заметил Питер, снова откусывая от пиццы. Мой кусок упал обратно на тарелку, забрызгав меня сыром. – Кто это сказал? – выпалила я. Пейтон сунула мне телефон. Я быстро вытерла жирные руки о салфетку и прокрутила новостную ленту. В самом деле! Я фыркнула. Странички желтых изданий пестрели фотографиями Ксандера, Майкла и меня. – Черт возьми, я же хотела избежать попадания в прессу, – застонала я, возвращая телефон Пейтон. – Тебя беспокоит только это? – раздраженно поинтересовался Габриэль. – Не слухи о том, сколько детей у вас будет с Майклом Брайтоном? Я рассмеялась. – Еще дети? Я же жду тройняшек от тебя, – поддразнила я. Пейтон и Питер перестали жевать. – У вас будут тройняшки? – весело спросила Пейтон. – О, это не так важно, – отмахнулась я, подмигивая Габриэлю, который, как ни странно, покраснел и одарил меня ласковым взглядом. – А что, нельзя немного помечтать? – проговорил он так тихо, чтобы только я могла услышать. Он положил свою руку на мою, и я закрыла глаза. Разве можно чувствовать себя так хорошо? Стоило вспомнить, что у нас явно любопытствующая аудитория, и я снова повернулась к остальным. – Вы готовы к завтрашнему дню? – спросила я. Все трое кивнули. – Одно-единственное выступление завтра вечером, но оно будет более напряженным, чем все другие, вместе взятые, – сообщил Питер. – Ты будешь там, Саммер? Я уже собиралась согласиться, когда сообразила, какой сегодня день. Поэтому застыла и сглотнула. – Хм… нет, завтра я лечу в Даллас, – произнесла я медленно. Габриэль замер. – Что? Почему? – Мы с Итаном идем на концерт классической музыки. После этого я возвращаюсь в Нью-Йорк на прослушивание в оркестр. – Что? Ты не поедешь с нами в Новый Орлеан? – в ужасе поинтересовалась Пейтон. – К сожалению, нет, – отозвалась я, качая головой. – Значит, сегодня твой последний день, – пробормотал Питер, и в его голосе звучало то же разочарование, которое испытывала и я. – Похоже на то, – выдавила я и коротко посмотрела на Габриэля. Он уставился на меня круглыми глазами. Его лицо резко побледнело, а пальцы до боли сжали мои. – Ты мне об этом ничего не говорила, – глухо заметил он. – Я совсем забыла, – призналась я. – Билет в Нью-Йорк давно забронирован, и до сих пор я не вспоминала об этом. Сожалею. Но мы обязательно увидимся в Нью-Йорке, не так ли? Габриэль моргнул и посмотрел в сторону. – Да, пожалуй, – только и сказал он, отпуская мою ладонь. Руке тут же стало холодно, и мой желудок сжался. Я даже пожалела, что так быстро съела столько еды. – А теперь перестаньте делать такие грустные лица, – прервала нас Пейтон, отбрасывая назад свои кудри. – Она всего лишь уедет в Нью-Йорк, а не на другой конец света. – Сначала в Даллас, а после прослушивания в Нью-Йорке улечу обратно во Флагстафф, – поправила я. – Я еще не закончила учебу. Остался один семестр. – Но после этого ты приедешь в Нью-Йорк, не так ли? – с нажимом произнесла она. – Да, но только если меня примут в Нью-Йоркский оркестр, – подтвердила я, снова бросив на Габриэля взгляд искоса. Он смотрел в свою тарелку и, казалось, потерялся где-то далеко в своих мыслях. – Тогда, – постановила Пейтон, призывно глядя на нас, – мы должны позаботиться о том, чтобы сегодня вечером нам было весело! Отличные заключительные слова. Я слабо улыбнулась и оттолкнула от себя последний кусок пиццы. 29 Стук в дверь заставил меня со вздохом оторвать взгляд от почти полностью упакованного чемодана. – Да, Ксандер, я уже иду! Раздался еще один стук. Я выругалась и взглянула на часы. Почти четыре. Мой рейс через два часа. Джордж предложил отвезти меня в аэропорт, потому что остальные были слишком заняты. Концерт здесь, в Лос-Анджелесе, заставил народ понервничать. Я расстроилась, что не смогу поприсутствовать, даже больше, чем хотела себе признаться. И не только я. Габриэль избегал меня со вчерашнего дня. Не специально, но в его взгляде застыло выражение, из-за которого я предпочла держаться на расстоянии. Мысль об этом заставила меня остановиться и сглотнуть. Что со мной не так? Я думала, что буду рада приехать в Даллас, увидеть Итана и услышать Алессандрини. Я и была. Только вот со вчерашнего дня у меня такое ощущение, что я больше не могу нормально дышать. Снова постучали, поэтому я оставила чемодан и с раздражением распахнула дверь. – Я уже закончила, Ксандер, ты не должен так… Я замерла. К дверному косяку прислонился Габриэль. Его волосы находились в ужасном беспорядке, как будто он постоянно запускал в них пальцы. На нем была черная кожаная куртка, которой я еще не видела. Секунду мы ошарашенно смотрели друг на друга. – Габриэль, что ты здесь делаешь? – тихо спросила я. – Я думала, ты уже на фестивале. На его лице появилась кривая усмешка, и он снова провел рукой по спутанным темным волосам. – Возможно, я придурок, Саммер Прайс, но своих друзей я не отпускаю просто так, не попрощавшись. У меня в горле снова появился комок, и я сглотнула. Создавалось впечатление, что в любую минуту я начну рыдать. – Мне пора, Ксандер ждет внизу. – Да, это я видел. Он всем действует на нервы, болтая сексистские глупости о женщинах и пунктуальности. Не спрашивая разрешения, Габриэль вошел в гостиничный номер и с подчеркнуто решительным щелчком закрыл за собой дверь. – Ты все еще сердишься на меня, – прошептала я и отвернулась. Чемодан сам себя не упакует. Габриэль последовал за мной и опустился на кровать, пока я запихивала последние вещи и захлопывала крышку.