24 – Вы в черном списке. Оба. Синхронно пожав плечами, мы с Габриэлем переглянулись. – Но мы всего лишь… – неуверенно возразила я. – О, администрация отеля с удовольствием перечислила мне все, что вы натворили, – проворчал Кельвин, стреляя в нас такими зловещими взглядами, что даже Габриэль откинулся на спинку кресла. Он выглядел ужасно. Как и я. – Только не притворяйся, что мы совершили тяжелое преступление, Кельвин. Мы просто немного повеселились. Габриэль потер ноющую спину. У меня тоже все болело. Сегодня утром нас обоих довольно бесцеремонно разбудил рев Кельвина. Как ни странно, в моей ванне. Почему прошлой ночью решила, что неплохо было бы поспать в ванне вместе с Габриэлем Блейзоном, я не знала. Однако он, похоже, разделял мою точку зрения, поэтому в этом отношении я могла не мучиться угрызениями совести. – Вы на полном серьезе, – крикнул Кельвин с пунцовым лицом и взмахнул запиской, на которой служащие, судя по всему, записали наши бесчинства, – незаконно играли в казино и потеряли там пять тысяч долларов! – Это были его деньги, – слабо защищалась я, указывая на Габриэля. – Я могу делать со своими деньгами все, что захочу, разве не так? – ВЫ НЕЗАКОННО БЫЛИ В КАЗИНО! – проорал Кельвин. – И это еще далеко не все! Здесь написано, что ты мочился в вазу, Габриэль! Почему? Почему, черт возьми? – Потому что дизайнер интерьера этого глупого казино забыл о туалетах, а во мне было три литра шампанского, – устало пробормотал Габриэль. – Это же не повод выгонять нас. – Ах нет? К сожалению, за публичное мочеиспускание в штате Невада грозит тюремный срок. Но, помимо этого, вы не объясните мне, почему вы… – Кельвин взглянул на листок бумаги, все еще не в силах поверить в то, что ему предстояло произнести, – зачем ты украл с кухни тридцать омаров и выпустил их в фонтан перед отелем? – Это был героический поступок! – защищал нас Габриэль, выгнув спину. – Ты знаешь, что эти варвары делают с бедными созданиями? Они хотели приготовить и съесть их заживо! – Конечно, они этого хотели. Это чертовы омары! – снова заорал Кельвин. Его грудь беспокойно вздымалась и опускалась, потом его взгляд упал на меня. – О нем я мог бы подумать такое, но о тебе, Саммер? Почему ты его не остановила? – Не знаю, – пробормотала я, наклоняясь к Габриэлю, который ласково потрепал меня по спине. – Я напилась, и мне это показалось хорошей идеей. – Выпустить тридцать живых омаров в фонтан? – Фонтан огромен, – робко оправдалась я. – Я… ааа! – застонал Кельвин и потер переносицу. – Во всяком случае, «Белладжио» вас выгоняет. Обоих. Поскольку Питер уже закончил концерты, я отправляю вас, ребята, в Лос-Анджелес. Там вы будете жить далеко от фестиваля и всего, чем вы можете доставить мне проблемы. Диван – это было достаточно плохо, но выступление с омарами… – Он заламывал руки и выглядел так, будто у него вот-вот случится сердечный приступ. – Мы можем только надеяться, что пресса не пронюхала об этом. Я даже не хочу представлять себе заголовки. – Все в порядке, Кельвин. Мы сожалеем. Сделай глубокий вдох еще один раз, – обеспокоенно произнесла я. Тот покраснел еще больше, если такое вообще возможно представить. – Автобус доставит вас в Лос-Анджелес. Собирайте вещи. В десять часов вы уезжаете. Он уже повернулся, чтобы уйти, когда я встала и удержала его. – Подожди, Кельвин. Не мог бы ты ничего не говорить Ксандеру об этом? – вполголоса попросила я. Кельвин расправил плечи. – Я не собирался этого делать. Его вчерашнее выступление имело полный успех. Он сейчас спит за кулисами, а когда проснется, вы уже уедете. Я просто скажу ему, что отправил вас вперед, вот и все. – Спасибо! – воскликнула я и упала обратно на диван. Когда Кельвин захлопнул за собой дверь, Габриэль тяжело вздохнул. – Где, собственно, моя рубашка? – осведомился он после короткой паузы, как будто только сейчас заметил, что мы полуголыми обнимались в ванне. – Хм, думаю, ты завернул в нее одного из омаров и окрестил его малышом Габриэлем. Еще хотел взять его с собой. – Точно… и я его усыновил? – По-моему, ты все-таки выпустил его в один из фонтанов. Но твоя рубашка оказалась испорчена. – Да, теперь, когда ты говоришь это… – пробормотал Габриэль. Мы обменялись совершенно вымотанными взглядами и без предупреждения начали смеяться. Все это казалось невероятно сюрреалистичным. Не желая еще больше раздражать Кельвина, парень вскоре удалился в свою комнату. Я приняла душ, упаковала одежду и написала Ксандеру короткую записку, которую положила на стол в гостиной. Ровно в десять часов мы сели в черный автобус, который должен был доставить нас в Лос-Анджелес. Телохранитель Габриэля уже ждал нас с напряженным видом, вместе с Питером и его новым телохранителем, который любезно представился нам как Блейк. Когда Питер приветствовал нас, уголки его рта дернулись. Стало ясно, что он в курсе произошедшего и через несколько секунд разразился громким хохотом. Он перестал смеяться, только когда мы уже оставили Лас-Вегас позади, а Габриэль был близок к тому, чтобы задушить его подушкой. – Кретин, – проворчал он и отвесил Питеру еще один подзатыльник, а потом встал с сиденья. – Я пойду в туалет. После этого фиаско мне пришлось отказаться от ваз. Питер снова рассмеялся и скользнул ближе ко мне. – Похоже, вам было очень весело. Снова. И снова без меня. В следующий раз я обижусь, – пожаловался он, убирая с лица прядь неоново-синих волос. Сегодня он надел штаны с низкой посадкой в стиле милитари, причем выступающие из-под них трусы были розовыми с сердечками, и обтягивающую футболку с изображением единорога-зомби впереди. – Габриэль, конечно, идиот, – усмехнулась я, – но да, помимо неприятностей сегодня утром, нам было очень весело. – Я рад, – произнес Питер, заинтересованно глядя на меня и покусывая нижнюю губу. – И за тебя, и за него. Вы милая парочка. – О нет, ничего такого, – отмахнулась я и покачала головой. – Габриэль и я… это нечто другое, – беспомощно пыталась я объяснить. Питер недоверчиво приподнял бровь. – Ясно. Я тоже всегда трахаю взглядом своих друзей. Я подавилась кока-колой, а потому закашлялась. – Тра… небеса, Питер! Мы ничего такого не делаем взглядом. – Ага, – скептически протянул он, схватил мою колу и сделал большой глоток. Я посмотрела на парня, и мне пришло в голову, что на самом деле я ничего о нем не знаю. Только то, что он диджей, имеет азиатское имя, но называет себя Питером, и находит моего брата немного секси. – Почему ты стал диджеем, Питер? – задала я вопрос. Он удивленно посмотрел на меня и отставил колу в сторону. – Почему ты хочешь знать? Никто никогда не спрашивал меня об этом. Я подперла подбородок рукой и с любопытством посмотрела на молодого человека. – Мы вместе в туре по США уже почти две недели, не так ли? Я хотела бы узнать тебя получше. Я даже не знаю твоего настоящего имени. Хуа Ли… Юэ Чу… извини, но как тебя зовут, еще раз? Питер рассмеялся. – Меня зовут Хьян Ян Лю. – Это китайское имя, не так ли? – Да. – Тогда почему ты называешь себя Питером? И впрямь только потому, что это легче произнести? – поинтересовалась я. Питер наклонил голову. – Это довольно личная история. Ты действительно хочешь ее услышать? И она лишит тебя хорошего настроения. – Не надо рассказывать, если не хочешь, – мягко проговорила я. – Но если ты не против, я хотела бы знать, кто ты. Он посмотрел на меня и вздохнул. – О боже, я просто не могу отказать таким большим красивым глазам. Ну что ж, если заглянуть в мой паспорт, найдешь там имя Хьян Ян Лю. Но меня почти всю жизнь звали Питер. Приемные родители дали мне это имя, когда я приехал в Штаты. – Тебя усыновили? – удивилась я. Питер кивнул. – Я оказался одним из миллионов детей, которым не повезло родиться вторыми во время политики одного ребенка, – заявил он так, словно болтал о погоде. Тем не менее я видела тень в его глазах, которая делала и без того темную радужку почти черной. – Но ведь ее упразднили, не так ли? – осторожно спросила я. Питер пожал плечами. – В то время еще нет. В любом случае моей маме – кем бы она ни была – пришла в голову грандиозная идея не отправить меня в детский дом, а положить меня в корзинку с табличкой с именем на шее и выставить на улице перед отелем. Мой будущий приемный отец в то время путешествовал по Китаю по работе и нашел меня лежащим на тротуаре.