Мой брат засмеялся и начал говорить в микрофон. – Привет, Невада! Я – Прайс-Икс, и мне доверили вместе с вами открыть фестиваль «Зажигай». Но перед этим я должен знать одно: у вас хорошее настроение? Его голос так громко разносился по территории, что на секунду показалось, будто меня похоронили под динамиками. Я в отчаянии прижала руки к ушам и выгнулась вперед. Толпа разразилась бурным восторгом. Ксандер снова рассмеялся и произнес какие-то слова, отчего люди хрипло закричали. Жалобный стон вырвался из моего горла, когда началась оглушительная музыка. В тот же миг у меня перед глазами потемнело и подогнулись колени. Здесь, среди тысяч и тысяч людей, я упаду в песок и меня затопчут до смерти. – Саммер! – послышался искаженный шумом и темнотой голос. Руки схватили меня за талию и удержали. – Пейтон! – выдохнула я и едва не заплакала от облегчения. Музыка грохотала надо мной, и я знала, что вот-вот начнется более мощный бит. Пейтон сказала что-то, но я не поняла. Все, что я могла – лишь беспомощно покачать головой. Она подала кому-то знак, и вдруг рядом с ней возник Джордж и поднял меня на руки. В тот же миг, когда он пришел в движение, музыка взорвалась. Толпа словно сошла с ума. Тела будто в исступлении вздымались, подпрыгивали и танцевали. Мелодия обрушивалась на меня обломками и осколками, я ощутила укол, а затем из моих ушей потекло что-то мокрое. Пронзительный свист заглушил музыку Ксандера, и я всхлипнула. Джордж побежал быстрее, и в какой-то момент мы оставили жару позади, добравшись до более прохладного места. Телохранитель аккуратно усадил меня на что-то мягкое. Передо мной появилось лицо Пейтон, ее губы шевелились, а я в ужасе таращилась на нее. Мне не хватало воздуха. Дышать! Нужно было дышать! Я буквально боролась за каждый глоток кислорода. Девушка встряхнула меня, снова что-то сказала, но из-за пронзительного свиста в ушах я ничего не разобрала. Сейчас мне следовало сосредоточиться на том, чтобы не потерять сознание. Пейтон резко повернулась, махнула Джорджу на меня и исчезла из комнаты. Вскоре дверь снова открылась, и в комнату вошел Габриэль. Что он здесь забыл? Парень сел рядом со мной и взял меня за руку. Его губы двигались. Он о чем-то спрашивал? Я понятия не имела. Из-за охватившей меня паники я только покачала головой. Почему он вообще здесь? Мышцы Габриэля напряглись, и в следующее мгновение он усадил меня к себе на колени, обхватил руками и прижал мою голову к груди. Легкое покрывало появилось над нашими головами. Как палатка. Или уютная маленькая пещера, исключавшая шумный мир. Итан всегда делал так для меня. Однако сейчас именно Габриэль провел пальцами по моим волосам, другой рукой нащупывая пульс. Я ощутила, как грудь у моей щеки начала вибрировать. Как будто он мурлыкал. Я вздрогнула, когда слабый звук прошел через мой слуховой канал, и подергивание заставило меня хватать ртом воздух. Легкие расширились. Звук собственного сбивающегося дыхания медленно заглушил свист в ушах, отодвинув его на задний план. Не знаю, как долго мы так просидели. Рука в руке. Я у него на коленях. Прислонившись щекой к его груди. Теперь, когда я снова обрела способность дышать, парень прижал меня ближе. Одеяло защищало нас от внешнего мира, и в какой-то момент я наконец поняла, что это за легкая вибрация в его груди. Габриэль пел мне. В ушах болезненно трещало, словно после взлета или посадки. Я удивленно подняла голову и посмотрела на Габриэля. Его серые глаза тревожно блуждали по моему лицу. – Спасибо, – едва слышно прошептала я. Он вздохнул и приложил щеку к моей голове, мягко покачивая меня туда-сюда. Это было чудесно. И парень он чудесный. Мое сердце затрепетало при этой мысли. – Извини, это только я, – пробормотал он мне в волосы. – Твой брат на сцене. Но я могу позвать Пейтон. – Его голос доносился до меня немного искаженным, словно в замедленной съемке, а тело уже напряглось, как будто Габриэль собирался встать. – Нет, останься! Пожалуйста. Вздохнув, я зарылась лицом в его плечо. Мгновение парень медлил, а потом снова начал петь. На самом деле это был скорее шепот, предназначенный только для моих ушей. Но он пел до тех пор, пока свист не стал тише и я не начала понимать текст. Звучало как стишок или детская песенка. Три маленьких пельмешка пили чай в снегу, Потом отправились гулять, чтоб всем сказать «ку-ку», Первый был в Японии, и падал, как звезда, Второй носил костюм, водил машину он всегда, Третий был простак, Взял и влюбился просто так, И вот все трое встретились за столиком в кафе, Болтали обо всем подряд, что было в голове. Слова казались такими же простыми и игривыми, как и мотив, но главную роль здесь играл голос Габриэля. Каждый звук был совершенен. Я едва не рыдала от облегчения, крепче цеплялась за него и молилась о том, чтобы никогда больше не делать ничего, кроме как слушать его пение. Голос этого парня стал моим якорем. Каждый раз, когда шум и свист в ушах грозили унести меня с собой, он удерживал меня на плаву. Его пальцы нежно гладили мои уши, а его аромат со свежими древесными нотками заставил меня облегченно вздохнуть. – Саммер? – тихо прошептал Габриэль. Мое имя словно прошуршало по его грудной клетке. – Да, – прошептала я в ответ. Он гладил мои волосы и даже здесь выдерживал медленный ровный ритм, который окончательно успокоил мое сердце. Я выдохнула с облегчением. Приступ паники прошел. Я выжила. – Мне вызвать врача? Или ты сама поедешь в больницу? – тихо спросил он. На мгновение я задумалась, а затем покачала головой. – Нет, все будет хорошо. По крайней мере, я на это надеялась. – Не хочешь рассказать мне, что произошло? – продолжил он, широкими круговыми движениями поглаживая мою спину. – Я… я… – По спине пробежала дрожь. Мало кто знал то, что я собиралась сказать. И нечто сюрреалистичное ощущалось в том, что из всех людей я захотела поделиться этим с Габриэлем Блейзоном, с которым обычно мы перекидывались только ругательствами. Но что-то в его тоне, его близости заставляло меня перестать сдерживаться. – Ты знаешь, что у меня абсолютный слух, не так ли? – осторожно начала я. – Да, но абсолютный слух не вызывает таких панических атак, – заметил парень, снова прикладывая руку к моему запястью. Я старалась не обращать внимания на то, насколько его прикосновение выбивало меня из колеи. – Сначала у меня был только абсолютный слух, – продолжила я, заставляя себя думать еще о чем-то, кроме ощущения теплой кожи Габриэля. – Уже тогда я была более чувствительной и пугливой, чем другие дети, но повышенная восприимчивость не является чем-то необычным для людей с абсолютным слухом. Во время полового созревания мне стало гораздо хуже. Врачи до сих пор гадают, что именно стало спусковым крючком, но я внезапно начала испытывать боль всякий раз, когда слышала слишком громкие звуки. Пришлось даже звукоизолировать комнату Ксандера, потому что я больше не могла терпеть его музыку. В какой-то момент врачи диагностировали у меня гиперакузию. Гиперчувствительность, которая в сочетании с абсолютным слухом заставляет меня очень сильно реагировать на звуки. Для этого не придумали терапию. С тех пор я стараюсь держаться подальше от любого шума. Это работало до… ну, до последнего времени. Габриэль молчал, большим пальцем продолжая поглаживать мой пульс. – Звучит абсолютно паршиво, – сказал он наконец. Я посмотрела на него и неожиданно даже для себя весело рассмеялась. – Да, это действительно так, – хихикнула я и сразу поморщилась. Моя голова возражала против лишней тряски. – Тебе нужно что-нибудь выпить? Джордж принес обезболивающее, – предложил парень, указывая на небольшой столик перед нами. – Джордж был здесь? – растерянно поинтересовалась я. – Когда? – Ты довольно долго была не в себе, Саммер, – тихо ответил Габриэль, глядя на меня с таким беспокойством, что мне пришлось отвести глаза. Я собралась потянуться к бутылке, но он опередил, взяв со стола и воду, и лекарство для меня. При этом наклонился вперед так, что его твердая грудь прижалась к моей. Его красивое узкое лицо оказалось всего лишь в нескольких сантиметрах от моих губ. Мы встретились взглядами, а когда наши дыхания смешались, его зрачки расширились и потемнели. Габриэль ослабил хватку вокруг моей талии, но мне показалось, что его руки невольно скользнули ниже. – Вот, пожалуйста, – выдавил он, протягивая мне бутылку с водой. – С… спасибо, – запнулась я, взяла пару таблеток и запила их. Дрожа, я хватала ртом воздух, а потом смахнула воду с губ и снова поймала взгляд Габриэля. – Что ты на меня так смотришь? – Я не смотрю. – Смотришь! – Я просто хочу убедиться, что ты опять не перестанешь дышать. Иначе мне все-таки придется сделать тебе искусственное дыхание рот-в-рот. Озадаченно моргая, я посмотрела на него. – Все-таки… что? Черная бровь приподнялась. – Да, я уже собирался это сделать. У тебя чертовски побледнели щеки, а губы стали по-настоящему синими. Ты походила на Эмили из «Трупа невесты». Сексуальная, но почти мертвая. Я уставилась на него, не в силах определиться: рассмеяться, закатить глаза или дать ему пощечину. – Ты и впрямь сейчас сравниваешь меня с гниющим трупом? – С очень красивым гниющим трупом. Ладно, я повернулась и закатила глаза. – Твой выбор кино такой же странный, как и все остальное в тебе, Габриэль. Он неопределенно пожал плечами и откинулся на спинку кресла. А потом посмотрел на меня из-под своих растрепанных черных волос и одарил ленивой улыбкой. Его руки держали меня на коленях. В очень опасном месте, как я только что заметила. Очень интересном, но очень опасном месте. – Тебе не стоит так сильно ерзать, милая, иначе у нас обоих будет большая проблема. – Не преувеличивай, не такая уж большая, – фыркнула я, что заставило ухмылку парня стать еще шире. – Поверь мне, ты еще не все видела. – Габриэль! – Да? – Мы можем перестать говорить о?.. Это немного странно. – Странно хорошо или странно плохо? – Ты только что говорил обо мне как о сексуальном трупе. Так странно, как будто меня схватил отвратительный фетишист. Отпусти. Габриэль рассмеялся и действительно отстранился от меня.