– Вы уверены, что это хорошая идея? Совсем недавно вы теряли сознание. Там очень шумно. – Я вернусь, если для меня станет слишком громко, – пообещала я. Телохранитель медленно кивнул. – Хорошо, но я пойду с вами. Джордж открыл дверь, и я на нетвердых ногах вышла, прижав пальцы к ушам. Если станет слишком громко, я сразу поверну назад. Но раз уж я здесь, то хочу вживую увидеть брата на сцене. Я хочу понаблюдать, как он играет нашу песню. Всего лишь быстрый взгляд, дабы убедиться, что это стоило усилий, приложенных нами в последние недели. Перед гардеробом располагался просторный холл, стены которого покрывал брезент. Вероятно, он служил очередной сценой, но, как ни странно, музыки не было слышно. Может, сейчас просто смена диджеев. Испытывая облегчение, я вынула пальцы из ушей и вышла из защищенной комнаты. Джордж двигался позади меня, как щит в натуральную величину. Десятки людей суетились по залу, таскали тяжелое электронное оборудование, давали или получали инструкции через наушники. Просторный зал, по всей видимости, служил для сбора сотрудников фестиваля. Эта комната казалась такой большой, что сцена перед ней, на которую мне удалось лишь мельком взглянуть, наверное, была просто гигантской. Теперь, когда в голове у меня снова прояснилось и я без поддержки стояла на ногах, мне хотелось ее рассмотреть. – Откуда будет лучше увидеть брата? – спросила я Джорджа. Он указал вперед, где черный непрозрачный занавес отделял кулисы от сцены. – Вы можете встать вот там слева, мисс Прайс, оттуда будет видно всю сцену. Хотите, я принесу вам что-нибудь, может быть, наушники? – А у вас найдутся лишние? – с надеждой поинтересовалась я. – Конечно. Спрошу у кого-нибудь из техников. – Джордж огляделся. Через несколько секунд он, кажется, нашел в толпе нужного человека, потому что дал мне знак, что скоро вернется, и исчез. Дрожа от возбуждения, я начала медленно двигаться, чтобы взглянуть на сцену, как вдруг заиграла музыка. Безо всякого предупреждения. Настолько громко, что я отчаянно заткнула уши и отступила на шаг. Боль в висках снова вспыхнула. Ладно, это была глупая идея. Я должна… Как раз в тот момент, когда я собиралась бежать обратно в гримерку Ксандера, по сцене пронесся голос. Я застыла. Мурашки побежали по коже. Мои кости вибрировали в ритме ударов, а голос, который пел, растекался по жилам, как расплавленная карамель. Ты мой любимый горько-сладкий грех, Пока я всю тебя целую. Я знаю, что буду гореть в аду, Но стон твой тихий украду. Его удивительный тембр прокрался в мою голову, и все стало так… невероятно легко. Куда-то исчезла боль, в мире не осталось больше ничего, только он. Двигаясь сами по себе, ноги несли меня в сторону сцены. «Что ты творишь?» – поинтересовался мой внутренний голос, пытаясь заставить меня остановиться. Только вот каждый безупречный слог, каждая соблазнительная теплая нота словно магнитом тянули меня вперед, пока я наконец не смогла взглянуть за черный занавес прямо на сцену. А там стоял он, Габриэль Блейзон, в простой белой рубашке и черных джинсах. Темные волосы торчали во все стороны. Светлая кожа в свете софитов блестела от пота, а руки молниеносно летали по диджейскому пульту. На его лице застыло почти сладострастное выражение, в то время как музыка в полной гармонии парила над площадкой фестиваля. Совершенство. Чистое, восхитительное совершенство – вот как я бы назвала его мелодию и его голос. Потом он рассмеялся, и звук прокатился по моему телу волной незамутненного счастья. Остановившись, я немного отодвинула занавес. Наверное, я издала какой-то звук, вздох, хрип, стон, не знаю, но, несмотря на включенные на всю колонки, взгляд Габриэля устремился ко мне. Пот стекал по его вискам, а его светло-серые глаза словно взяли меня в плен. Позади Габриэля взметнулись вверх огненные столбы, образуя фигуру из горящих крыльев, раскинувшихся по всей сцене. В одной руке он держал микрофон и, не отпуская моего взгляда, пел последний куплет своей песни. О, детка, ты будешь большего просить, Я все отдам, чтоб это повторить. И буду имя вновь твое кричать, Когда утащат в ад меня сжигать. Гости фестиваля были вне себя. Бит буквально взорвался каскадом нот. Габриэль тяжело дышал, словно пробежал марафон, и я вторила ему. Я ощущала жар на щеках, ощущала, как музыка пульсирует по моим венам. Слушать пение Габриэля Блейзона – это все равно что съесть шоколадку на американских горках. Чертовски вкусно и просто потрясающе. Габриэль что-то сказал в микрофон и махнул рукой. Он попрощался, и поклонники с шумом проводили его. Я сосредоточила внимание на нем, наблюдая, как он опустил микрофон, повернулся и пошел ко мне. У меня перехватило дыхание, а внутри зазвенели тревожные звоночки. Парень смерил меня таким напряженным взором, что зарытый где-то глубоко во мне первобытный инстинкт моментально ожил. «Беги! Ноги в руки и беги!» – требовал внутренний голос. Но я не смогла. Меня остановил взгляд Габриэля. – Саммер Прайс. Он стоял передо мной. Настолько высокий, что мне пришлось немного приподнять голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Габриэль Блейзон, – тихо отозвалась я. Он оказался так близко от меня, что наше дыхание перемешалось. Мы уставились друг на друга, и я заметила, как расширяются его зрачки. Моего носа снова коснулся запах свежего дерева и пота. Дрожь пробежала у меня по спине, когда парень сантиметр за сантиметром наклонялся к моему уху. – Тебе понравилась песня, Саммер Прайс? – поинтересовался он своим бархатистым голосом, в котором, казалось, не имелось ни углов, ни краев. Даже во время разговора у него была идеальная тональность. Мои уши словно оказались на небесах. Остальная часть меня таяла в аду. – Нет, – ответила я не моргнув глазом. Габриэль улыбнулся. Если бы дьявол мог улыбаться, наверное, это именно так и выглядело бы. – Ты лжешь, Прайс, – прошептал он мне в ухо, обдав мочку горячим дыханием. – Ты выглядишь так, будто у тебя только что был чертовски хороший секс. О боже… Жар прилил к щекам, но я постаралась лишь холодно посмотреть на него. Скорее ад замерзнет, чем я покажу этому парню, насколько он выводит меня из себя. – Неужели? Ты это называешь чертовски хорошим? Должно быть, ты разочаровал уже многих девушек. Вместо того чтобы обидеться, Габриэль лишь еще шире ухмыльнулся. Понимающе. Опасно. – Поверь мне, я знаю, как выглядит девушка, которую хорошенько оттрахали, и либо у тебя только что было горячее свидание за сценой, либо… ты запала на меня. Вот же дрянной мальчишка. Его высокомерная ухмылка была настолько провокационной, что во мне перегорели все предохранители. – Пошел ты, Габриэль Блейзон, – выдавила я. Он засмеялся. – О, ты говоришь это только потому, что хочешь присоединиться, не так ли? Я резко вдохнула, когда он положил руку мне на шею и притянул к себе. Всего несколько миллиметров, большее расстояние ему не пришлось преодолевать. Как раз перед тем, как мы коснулись друг друга, он остановился. Я невольно облизала губы и при этом едва не задела его. Габриель снова издал звук, похожий на мурлыканье. Я так и не поняла, кто преодолел последний миллиметр, но неожиданно наши рты соприкоснулись. Я вцепилась пальцами ему в волосы и застонала, когда он обхватил руками мои бедра. Я уже целовалась и не была девственницей, но ни разу не испытывала… такого. Габриэль Блейзон действовал далеко не нежно или сдержанно. Он целовал меня так, словно никогда не хотел ничего другого. Он вел себя дико и напористо, а его губы на вкус казались немного солеными. Как соленая карамель. Задыхаясь, я захватала ртом воздух, и его язык в мгновение ока разомкнул мои губы. Так что следующим я попробовала сладкий энергетический напиток, смешанный с тем, что должно быть Габриэлем, чем-то острым, словно перец. Его язык обвился вокруг моего, толкая и дразня. Он пальцами зарылся в мои волосы, испортив мою прическу и перевернув все во мне с ног на голову. Всего на секунду, буквально на мгновение ока, я перестала быть Саммер Прайс, превратившись в ту, кто целовал в ответ так же напористо, как и Габриэль. Я превратилась в Саммер – свободную, дикую и бесстрашную. Внутри меня вспыхнул огонь, насквозь пронзивший все мое тело, а потом разум катапультировал меня обратно в здесь и сейчас. «Что, черт возьми, ты делаешь?» «Он начал первый!» «Не важно! Прекрати это!» Я в ужасе распахнула глаза и оттолкнула парня. Мы смотрели друг на друга и тяжело дышали. Габриэль облизнул распухшую губу. Я… укусила его? – И? – промурлыкал он. – Хочешь большего? Если так, он, похоже, не возражал. Это новый огонь во мне отреагировал. Не я. Он моментально вспыхнул и отвесил Габриэлю Блейзону пощечину, которая оказалась такой сильной, что его голова дернулась в сторону. Хлопок эхом разнесся за кулисами. Все, кто находился в непосредственной близости, остановились и вытаращились на нас. – Если ты посмеешь сделать так еще раз, – фыркнула я, – то после этого болеть будет не только твоя щека. Габриэль тяжело дышал, его щеки налились красным. На его бледной коже отчетливо проявилась моя пятерня. Он медленно повернул ко мне голову. Я инстинктивно дернулась назад, но парень только откинул голову и начал громко смеяться. Я опустила подбородок вниз. Он смеется? Габриэль Блейзон точно не в себе. – О, Саммер Прайс, – наконец выдавил он, намотав один из моих локонов на указательный палец и нахально притянув к себе мое лицо, – я думаю, мы еще повеселимся вместе. Парень отпустил мой локон, подмигнул и так резко оттолкнул меня, что я отшатнулась назад и упала прямо в объятия Джорджа. Тот лишь растерянно посмотрел на меня. – Мне стоит спрашивать? – осведомился он, стараясь сохранить профессиональную невозмутимость. – Нет, – коротко ответила я и убежала обратно в гримерку Ксандера. Туда, где и должна была оставаться с самого начала. Почему я этого не сделала? Глупые обезболивающие, размягчающие мозг! 12