Честно говоря, всё закрутилось с такой скоростью, что времени на обдумывание происходящего у меня почти не осталось. Пришлось во второй раз провести без сна целую ночь и следующий за ней день. Если бы не экспериментальные стимуляторы, привезённые из Пекина — я бы отрубился ещё накануне. Однако времени спать совершенно не было — следовало подготовиться к завтрашней встрече Годунова и Суханова. Несмотря на внешнюю торопливость, я нисколько не переживал, и действовал, как и прежде — расчетливо и трезво. Снял квартиру под чужим (в который уже раз) лицом и именем в здании, неподалёку от места встречи Годунова и корпоратов. Ведь ещё до того, как вломиться к Годуновым, выяснил — где именно принимает своих посетителей Леонид Суханов. Да и вообще — благодаря массе налаженных связей, несколько звонков позволили мне узнать довольно много интересного. Правда, большей частью эти знания были лишь слухами — но были в них и крупицы истины. Например, как я уже говорил — о расположении кабинета Суханова, или о том, что в нём стоят не просто пуленепробиваемые стёкла, но и электростатическая защита — собственно, как и во всём головном офисе «Оборонэкса». А значит — нечего было и думать подстрелить Годунова-старшего во время неприятной для него встречи… * * * К счастью, сейчас всё шло по плану — я знал, что через полчаса Годунов прибудет в башню «Оборонэкса». Ему предстояло объяснить, откуда взялся компромат, найденный в его доме, с метками его личной сети, и многими другими следами, прямо или косвенно указывающими на Сергея Валерьевича. Отвертеться от готовящихся обвинений будет весьма сложно — но этого от Годунова и не требовалось. Его активы, даже официальные, после изучения украденной мной информации оказались мгновенно заморожены, ведь среди компромата были данные не только о крупных фигурах «Оборонэкса», но и их партнёров из «Трейдекса», «Сибиряка» и «Нео-протезиса». Поэтому я был полностью уверен, что виновник сегодняшнего торжества обязательно предстанет перед своим покровителем в совете директоров — замороженные счета явно не способствовали спокойной жизни на «Евразии». А мне только это и требовалось. Зная скрытность Сергея Валерьевича, и видя его личную защиту, я понимал — единственный шанс убрать этого человека подвернётся лишь в тот момент, когда он окажется в башне корпорации. Жаль, конечно, что он не узнает, кто его грохнул — но тут уже ничего не поделаешь, придётся действовать так, как это предполагали новые поправки к моему плану… Пятьдесят этажей этого изысканного архитектурного проекта поражали воображение. Сторонний наблюдатель, не знакомый с современным миром, наверняка никогда бы не подумал, что в этом прекрасном здании расположилась трансконтинентальная организация, занимающаяся, главным образом, оружием, войной и всем, что с ней связано. Впрочем, разглядывая это чудо инженерной мысли с расстояния в семьсот метров, я не обращал особого внимания на экстерьер здания. Гораздо важнее для меня было контролировать воздушное сообщение головного офиса «Оборонэкса», чем я и занимался уже битый час, сканируя каждый из приземляющихся на посадочные площадки коптеров и выходящих из них пассажиров. Благо, оптика моей сборной винтовки позволяла с лёгкостью разглядывать лица посетителей «Оборон-тауэр» даже с гораздо большего расстояния. Квартира, в которой я сейчас и находился, располагалась очень удачно — здание, в котором я снял апартаменты, стояло чуть выше, чем головной офис «Оборонэкса», и разница в этажности вполне адекватно этим компенсировалась. А если учитывать, что посадочная площадка, куда должен был прибыть Годунов, располагалась куда ниже крыши — шансов у меня было и впрямь много. Что меня волновало в настоящий момент на самом деле — это не баснословная стоимость месячной аренды нескольких комнат, а ужасно узкое пространство башни «Обоонэкса», где, предположительно, появится Сергей Валерьевич. И этому волнению было вполне адекватное объяснение. Патроны в винтовке были сделаны на заказ самим Чангом, не так давно придумавшим, как обойти свойства плазменных щитов. Собственно, именно благодаря этим боеприпасам я безо всяких проблем и смог пристрелить Сакса накануне. Однако, несмотря на столь удачное «тестирование», я всё же слегка переживал. Если сектор обстрела окажется перекрыт одним или несколькими охранниками — смогут ли эти боеприпасы пробить и их щиты? Чанг не смог дать точного ответа на этот вопрос, однако заверил, что на испытаниях пули пробивали сразу два включенных устройства. Если всё сложится удачно — последующая за этими событиями реакция Пети, надо признать, меня тоже волновала. Я понятия не имел, что он сделает, и не был уверен, что смогу добраться до него без ущерба своей жизни. На самом деле, фактически я подстраховался и здесь. Хотя я и сказал Годунову-младшему, что улетел в Пекин, нисколько не сомневался — после смерти отца он с удвоенным рвение начнёт проверять всех, кто только мог оказаться замешан в грядущих событиях. Так что мой личный коптер на самом деле в очередной раз отправился в восточную столицу — вместе с Айзеком, которого в этот раз я решил использовать в качестве «куклы». На деле всё получилось довольно просто — с помощью нейродемона я снял поверхностный отпечаток своей инофоматрицы (точнее — инфоматрицы Марка Линдена). Затем загрузил этот слепок на чип своего начальника охраны, а также сделал для него органическую маску со своим лицом и велел не снимать её, пока он не вернётся. Надо было видеть лицо Айзека, когда я велел ему сделать столько странных телодвижений, но парень оказался весьма исполнительным. Мне это нравилось — он никогда не задавал лишних вопросов, и я каждый раз этим пользовался, хоть и не забывал контролировать его перемещения и разговоры с помощью омуо. Проще говоря, когда таможенная служба, проверяющая коптер, просканирует чип и сравнит данные со своими базами, у них всё совпадёт. Приезд Марка Линдена будет официально зарегистрирован в Пекине, а когда «кукла» вернётся — я просто сниму воспоминания о её (точнее — его) полёте и сохраню их у себя на нейрочипе. Если это потребуется, конечно. Размышления прервало одно из тёмных пятен, выделяющихся на удивительно светлом для этого времени года небе. Увидев на одном из приближающихся коптеров знакомую монограмму, я вгляделся в оптику пристальнее — и удовлетворённо улыбнулся. Ну, всё, кажется, настал час Ч… Годунов-старший всё же не стал противиться воле своих покровителей, и явился в башню корпоратов. И самое главное — его коптер садился именно на ту посадочную площадку, на которою я и предполагал. Отлично! У меня, несмотря на всю уверенность, был и запасной план — но пользоваться им, признаюсь честно, совершенно не хотелось. Ведь в случае, если бы коптер решил завернуть за здание и сесть с другой стороны, его пришлось бы сбивать самонаводящейся ракетой, а затем устроить побоище на городских улицах. А это, на секундочку, самый центр города, и полностью стереть следы своего пребывания здесь даже с помощью омуо не получилось бы, в этом можно было не сомневаться. К счастью, поступать столь опрометчиво не пришлось. Я, боясь моргнуть лишний раз, внимательно следил за тем, как стальная птица приближается к посадочной площадке, касается её выпущенными шасси и глушит двигатели. Дверь медленно отъехала в сторону, оттуда вышла охрана. Один, два… И всё?! Неужели всего два человека будут сопровождать господина Годунова? Он или излишне самоуверен, или… Впрочем, это уже неважно. Показавшаяся вслед за охраной черепушка Сергея Валерьевича мгновенно оказалась в перекрестии прицела. Омуо, учитывающий такие факторы как скорость ветра и расстояние до цели, немного скорректировал траекторию выстрела, спроецировав её мне прямо на линзы. Я чуть повёл стволом, принимая более удобное положение. Годунов, оказавшись на площадке, огляделся по сторонам и, поправив свой дорогой костюм, сделал несколько шагов в сторону ближайшей двери — и в этот самый момент открылся. Пора! Выстрел грохнул так, что я понял — соседи наверняка услышат его. Правда, сейчас меня волновало совсем не это — пуля, которая должна была разнести голову Сергея Валерьевича как спелый арбуз, врезалась в массивный щит. Он пошёл помехами, а охрана Годунова и он сам от неожиданности отшатнулись. Оказывается, корпы озаботились защитой посадочной площадки. «Чёрт! И как так вышло, что я об этом не подумал, и не проверил?» Мысль пронеслась в голове куда быстрее, чем я успел её обдумать. Не было времени рассуждать — я уже передёрнул затвор, повторно навёл винтовку на цель, рванувшую вперёд, к спасительной двери — и снова нажал на спусковой крючок. Щит взорвался всплесками плазмы, не выдержав второго попадания. Конечно, чему тут удивляться — при таких размерах вообще удивительно, как он может работать стабильно? Наверняка на содержание такого «Оборонэксу» приходится тратить прорву энергии. Впрочем, эти мысли тоже шли фоном, а руки всё делали сами. Снова перезарядка, снова наведение — и третьим выстрелом я опрокинул на площадку одного из охранников Годунова, смяв его защиту как картон. Чанг не обманул — боеприпасы и правда на редкость мощные. Во второй раз голова Годунова-старшего попала в перекрестие прицела в тот момент, когда оставшийся в живых охранник распахнул перед ним дверь в здание. Старик наверняка уже благодарил Бога за своё спасение — но ему не хватило жалких полметра, чтобы остаться в живых. Крупнокалиберная пуля пробила щит Сергея Валерьевича и разнесла его голову на десятки ошмётков. Тело Годунова по инерции сделало несколько шагов, и рухнуло прямо внутрь дверного проёма, наверняка заливая всё вокруг кровью. Я с удивлением понял, что всё это время почти не дышал. Глубоко вдохнув, отлип от прицела и начал хладнокровно собирать винтовку, прислушиваясь к своим ощущениям. К моему удивлению, никакого удовлетворения от сотворённого я не чувствовал… Глава 26 — Всё впустую Ну так чего ты ждешь? Ты предвкушаешь все, Ты споришь, но что если бы ты мог начать войну? Меня все ненавидят, и сильней, чем до того. Никак я не могу от них добиться новых слов. Ноябрь 2101 года. Москва. Напряжение, царившее в городе, можно было резать ножом. Это чувствовали все — теневые авторитеты, корпораты, бизнесмены, богема и даже простые работяги, старающиеся лишний раз не высовываться на улицу. Устранив Годунова-старшего и обнародовав его компромат на важнейших людей города, я открыл ящик Пандоры — и закрыть его было уже невозможно. Бывшие друзья рвали отношения, деловые партнёры кидали друг друга, а те, кто просто попал под раздачу сильных мира сего молились, чтобы их не зацепило случайным ударом. В городе случился всплеск заказных убийств, и полиция сбилась с ног, гоняясь за исполнителями, но ничего этим так и не добилась. Мда… Такого эффекта, признаюсь, я не ожидал. Погода будто чувствовала настроение жителей столицы. Небо вот уже который день было затянуто серыми тучами, температура опустилась почти до нуля и шёл непрерывный дождь, тут же замерзающий ледяной коркой на дорогах, мостовых и зданиях. Больше всего, конечно, досталось Пете. Его ждал ряд весьма неприятных бесед — с местными авторитетами, желающими знать — что происходит? — а также с корпоратами, которые лишились главного козла отпущения. Теперь они стремились отыграться на его сыне, и судя по некоторым доходящим до меня слухам — им это удалось. Годуновы лишились почти всего, что у них было. Законные предприятия, принадлежащие им, быстро экспроприировали корпы, теневые потоки застопорил преступный мир. Большая часть семейных ниточек финансирования махом оказалась обрублена — и в настоящий момент Петя мог рассчитывать только на собственные сбережения, которых, как я подозревал, у него было совсем немного. Теперь главой семьи стал мой бывший друг, но главой какой семьи? С уничтоженной репутацией, замороженными и отобранными активами, и полным недоверием бывших партнёров — вот какой. Нанеся решающий удар по Годуновым я, фактически, уничтожил всё, к чему они так долго шли — вот только не чувствовал никакого морального удовлетворения от содеянного. Никаких эмоций — ни положительных, ни отрицательных. Просто звенящая пустота. — Ты можешь поверить, что такая жесть творится при нашей жизни? — спросил Вилен, прервав мои размышления. Мы с редактором сидели в его офисе. Задорский, в последние дни заваленный работой, пригласил меня на обед, а так как мне ничего не оставалось, кроме как ждать дальнейших шагов Годунова — я согласился. Безвылазно торчать дома — то ещё удовольствие, а в связи с усиленными в городе мерами безопасности, спокойно улететь в тот же Пекин я не мог. Воздушное и гиперпетлевое сообщение в городе ограничили, и теперь требовалось пройти столько проверок, прежде чем покинуть границы гигаполиса, что оставалось только махнуть рукой и запереться у себя в особняке. И сидеть там до сегодняшнего дня, изредка обмениваясь сообщениями с Алисой.