– Я и так как будто бы не мямля. – Ни разу за собой не замечал. – Все верно. Но иногда проскальзывает у тебя. Случается, как будто ты не полностью уверен в том, что тебя послушают. А это не так. Ты на своем месте, Игорь. И еще я тебе открою маленькую тайну. Мне ее Даша рассказала. У Грека было предчувствие, что его вскоре не станет. Дарья говорила, вслух он его не высказывал, но вел себя так, что у нее появилось даже не предположение, а убежденность. Мы, бабы, куда лучше вас такие вещи чувствуем. Сердцем, что ли. А затем произошел разговор, когда она полностью убедилась. Там были все, кроме нас с тобой. Тогда-то Грек и сказал, что в случае, если его не станет и если им дорого его мнение, он хотел бы, чтобы освободившееся место занял именно ты. Знаешь, что он сказал еще? Откуда бы мне это знать? – «У Игоря есть то, чего нам самим порой катастрофически не хватает, – порядочность. А именно она здесь и есть самое ценное. Ну а во всем остальном вы всегда ему поможете или подскажете». Вот так, мой милый Игореха. Так что засыпай со спокойной душой. А утром, как только проснешься, сразу же кричи: «Рота, подъем!» Да погромче, погромче! Или что там нужно кричать? Засыпая, я размышлял. Плевать я хотел на всю свою порядочность, если она действительно у меня имеется, поскольку никогда ее за собой не замечал. Отброшу ее ногой куда подальше и даже потопчусь по ней, если на кону будет жизнь доверившихся мне людей. Наш ночной разговор с Лерой мне вспомнился уже в лодке. Мы гребли вдоль берега, стараясь по возможности от него не отдаляться. Чтобы в случае необходимости как можно быстрее оказаться на нем. В местах, где водоросли подступали к берегу вплотную, дружно вылезали из лодки и тащили ее за собой на веревке. И лишь Гудрон продолжал оставаться в ней. Первый день результатов не дал – никаких следов человеческой деятельности. За единственным исключением. Ближе к вечеру путь нам пересек грузовой железнодорожный состав. Самый настоящий, мы насчитали не меньше двадцати вагонов. Наверное, их было и больше, но его голова, возможно с локомотивом, спряталась в море. Не было ни рельсов, ни шпал, ни насыпи – только вагоны. Вернее, платформы, заполненные самым обычным гравием. Состав перенесся сюда довольно давно, поскольку все, что только можно, успело покрыться толстым слоем ржавчины. – Ирония судьбы, – ухмыльнулся Трофим. – Они бывают какими угодно. Пассажирские, цистерны, контейнеры… И найти в них можно что угодно. Ладно бы даже с углем, но сюда перенесся именно этот. – Зато металла полно, – пожал плечами я. – Когда-нибудь да пригодится. – Ну разве что. И все-таки в чем-то даже обидно. Согласен полностью. Слышал я от Славы Профа, была такая находка – посреди леса в какой-то ложбине наткнулись на товарный вагон. Открыли его и ахнули: он почти полностью оказался забит цинками с автоматной «семеркой». Такие и подобные им находки присвоить себе не имеет права никто, они являются коллективной собственностью. Подходи и бери, сколько на горбу унесешь, но не более того. Подходили и брали. Относили в Фартовый и возвращались снова. Слава с улыбкой рассказывал, что целую дорогу туда натоптали, пока не вынесли все. Цены на оружие под такой калибр сразу же подскочили вверх, что понятно. – И вы тоже таскали? – помнится, спросил я у Профа. – Нет. И, полюбовавшись на мое лицо, пояснил: – Грек и еще Фил, тоже со своей командой, подрядились, чтобы всех несунов по дороге обратно в Фартовый никто не трогал – находились вначале любители поживиться за чужой счет. Казалось бы, бери и неси! Ан нет, это же сутки на себе переть нужно. За долю конечно же подрядились. В итоге запаслись и мы. И тут – гравий. Еще бы не обидно. Час спустя мы обнаружили старое кострище. Чтобы дать нам уверенность в том, что оставил его человек с Земли, а не какое-нибудь местное разумное существо, с которыми, кстати, никому еще встречаться не приходилось, рядом с ним валялась латунная ружейная гильза. Явно кто-то ее обронил, даже такая мелочь здесь имеет немалую ценность. Гильза указывала: встреча с людьми уже близка и потому следует соблюдать еще бо́льшую осторожность. – Хорошо пристроился брат мой Битум! Лодку не тянешь, ножками не топаешь, и все время Лера с Дашей рядом с тобой. «Борюсик, супчику не желаешь? Попей водички! Повернись на бочок! Лысинку тебе солнышко не напекло?» – Демьян постарался сделать голос как можно более тонким, чтобы он стал похож на женский. Мы остановились на ночевку. Успели уже и приготовить и съесть немудрящий ужин, и теперь, перед тем как завалиться спать (конечно же по очереди), оставалось немного времени пообщаться. Дема полностью был не прав. Уж что-что, но притворяться Гудрону, с его-то характером, точно в и голову бы не пришло. К тому же рана у него начала вдруг воспаляться. Нехорошо так, с гноем. Борис не жаловался, но мы начали замечать, что он все чаще сжимает в ладони жадр. И чем можно было ему помочь, с нашими-то познаниями в медицине? Больше всех из нас он ими и обладал. Но самыми первичными, которые могут пригодиться бойцу, получившему рану на поле боя и которому вскоре предстоит попасть в руки врачей военного госпиталя. Ну разве что как можно скорее доставить его туда, где ему смогли бы оказать квалифицированную помощь. Только где она находится, как далеко и в какой стороне именно? И потому Демьян пытался хоть как-нибудь его ободрить. Все мы, и прежде всего сам Борис, отлично понимали: пройдет какое-то время и дело зайдет настолько далеко, что помочь ему не в состоянии будет уже никто. Гудрон отвечать Демьяну не стал, обратившись к Славе: – Проф, а ты, случайно, не помнишь, как звали капитана «Титаника»? – Эдвард Джон Смит, – не задумываясь ответил тот. – А к чему спрашиваешь? Проф старательно делал вид, как будто совсем не догадывается о причине. – В голову мне пришло, что наш Демьян свою родословную именно от него ведет. Иначе как бы он смог утопить корабль там, где бы ни у кого, кроме него, не получилось? Борис хотел сказать что-то еще и даже успел открыть рот, когда лицо его исказила мучительная гримаса. Причем так быстро и настолько страшно, что девушки непроизвольно вздрогнули. А сам он, едва только пришел в себя, теперь уже не скрываясь, сжал жадр в кулаке. – У него сильный жар, – сообщила Даша некоторое время спустя, когда он то ли заснул, то ли впал в забытье. – Горит, как печка. Все что мы могли для него сделать сейчас – так это увеличить темп, в надежде как можно быстрее добраться до поселения. Что совсем не означало, что помощь в нем будет оказана. Я тяжело вздохнул. Гудрон если и был мне дорог меньше чем Грек, то ненамного. Несмотря на его язык, за который первое время иногда так и подмывало дать ему в морду. И еще за едва ли не пренебрежительное ко мне отношение, хотя он с самого начала был моим наставником. Затем мне удалось понять, что за всем своим наносным цинизмом Борис замечательный человек. Справедливый, надежный, готовый в любую минуту прийти на помощь. И теперь все шло к тому, что вскоре мы лишимся и его. – Янис, разбудишь всех через два часа, – сказал я Артемону, который успел немного поспать и должен был дежурить первую треть ночи. – Нет у нас времени на отдых. Пусть даже путешествовать по ночам занятие не для этой планеты. Днем мы с хищниками почти равны, и на открытой местности многих из них за счет оружия превосходим. Но не в темноте, когда ночное зрение дает им явное преимущество. Тот же Гриша Сноуден еще на Шахтах, когда я с ними со всеми едва только познакомился, однажды рассказывал: – Я тогда не под Греком ходил, под Лехой Бобром. Так вот, мы уже на подходе были. Вот оно, Стрелково, даже огни видать. А там кабак круглосуточный, выпивка, барышни… Оазис, словом. И ведь не совсем чтобы темнота вокруг. Мы и решили – прорвемся. Идем все такие настороже, никто слова не скажет, в два глаза смотрим, в оба уха слушаем. И тут как будто тень промелькнула. Кто? Что? Глядь, а Бобра уж и нет! Как будто никогда и не было. А у него у самого вес под центнер, к тому же рюкзак тяжеленный плюс оружие. – И что вы тогда сделали? – А что мы еще могли сделать? Уселись посреди полянки в круг, спиной друг другу, да так и просидели, пока не рассвело. Вот нисколько не вру, от Стрелково даже музыка доносилась. Полночи ее слушали. Такая вот у нас получилась дискотека. Утром конечно же попытались Бобра найти. Но куда там! Вот его оружие, вот его рюкзак, а от него самого хотя бы кровинка осталась. Был человек – и нету. – И что, никто бы не пришел на помощь, если бы вы пальнули несколько раз? Ведь точно в Стрелкове услышали бы. – Услышали бы, будь уверен, куда б они делись. А толку-то? Кто же в здравом уме в темноту полезет? И все-таки выхода у нас нет; возможно, несколько часов, на которые мы задержимся, будут стоить Гудрону жизни. За день мы устали настолько, что к вечеру начали заплетаться ноги. Всем необходимо отдохнуть, потому что завтра предстоит не менее тяжелый день. Когда-нибудь потом, когда окажемся в безопасности, мы обязательно и отдохнем, и выспимся. И тогда станем себя спрашивать: все ли сделали для того, чтобы его спасти? Пряча друг от друга глаза. Да, вымотались, да, путешествие по ночам попахивает суицидом. Но прятать все равно будем. И еще потеряем друг к другу доверие, поскольку на его месте мог быть любой из нас. Янис разбудил меня куда раньше назначенного срока. – Что-то случилось? – Стрелки на циферблате упрямо указывали, что не прошло и часа. – Стрельбу слышал. И еще, по-моему, чьи-то вопли. – Направление? – Со стороны леса. Но не уверен. Тому, что Янис не смог точно указать направление, причины имеются веские. Здесь, на побережье, сторону, откуда доносятся звуки, бывает, определить попросту невозможно, много раз успели уже убедиться. Раздастся какой-нибудь треск, как от сухого дерева, и приходит он с моря. Ну нечему там трещать, но ведь и уши обманывать не должны. Акустические аномалии какие-то. С другой стороны, почему бы и нет, после того как мы несколько раз наблюдали порталы? Размышляя, я напряженно прислушивался. Заодно решая, стоит ли будить остальных. Предстоял тяжелый путь, и каждая лишняя минута отдыха давала чуточку энергии, которая понадобится обязательно. Будь опасность явной, Янис давно бы уже всех разбудил. Но таковой не было, и потому он принял правильное решение, подняв меня. Я бросил взгляд на Гудрона – как он? Судя по шумному дыханию, хриплому и неритмичному, чуда не произошло, лучше ему не стало. Но он все еще жив, что давало нам шансы. Его дыхание было единственным, что мне удалось расслышать. Помимо шума близкого леса, где легкий ветерок шевелил верхушки деревьев. Странно было находиться на берегу моря и не слышать прибоя. Хотя вот оно, рядом, и на его ровной как зеркало поверхности отражается звездное небо. Пора бы уже и привыкнуть, но я, выросший на берегу моря на Земле, все не мог. – Янис, поспи часок, мне теперь не уснуть. Мы не полезем в темноту, неизвестно куда и неизвестно зачем, вы уж нас там простите. – Теоретик, когда это ты успел? – поинтересовался Борис. Которого, глядя на его изможденное лицо, будить не стали, оттягивая до последней минуты. Он проснулся сам, хотя все старательно пытались не шуметь. И в ответ на недоуменные взгляды пояснил: – Жадр у меня новый. В ответ я лишь пожал плечами. Чего там было успевать? Гудрон практически не выпускает его из рук. А тут, во сне, рука разжалась, и жадр из нее выпал. Через какое-то время, когда у Гудрона начался новый приступ, он, не открывая глаз, начал шарить вокруг себя, пытаясь его найти. Отличный момент, чтобы поменять жадр. – Все готовы? – поинтересовался я, внимательно осматривая место стоянки – ничего не забыто? Не в нашем положении разбрасываться вещами. – Ну тогда… И прервал себя на полуслове. «Помолясь и перекрестясь» была поговорка Грека, и стоило придумать что-нибудь свое. Заслужить еще надо, чтобы ею пользоваться. Так и не придумав ничего путного, сказал: – Тогда в путь. Порядок следования прежний: мы с Трофимом по берегу впереди, остальные в лодке. Мы с Трофимом шли молча, соотнося свой шаг со скоростью движения лодки, стараясь не слишком вырываться вперед. Иногда в местах, где растительность подходила к самому срезу воды, а лодка вынуждена была из-за водорослей вплотную приблизиться к берегу, на всякий случай держались строго на ее траверзе. И все-таки шли мы теперь куда быстрее, чем накануне, когда гребцы старались держать баланс между скоростью и расходом энергии. То, что Демьян называл крейсерской скоростью. Уже рассвело, когда мы, одолев очередной мыс, обнаружили ряд торчащих из воды и уходящих в море шестов, выстроенных строго на одной линии. Больше всего это походило на ловушку для рыбы и уж точно не могло быть природного происхождения. А значит, в скором времени стоит ждать и самих людей или даже целый поселок. Так оно и оказалось, примерно через час показались строения. Довольно далеко от берега, на высокой круче. Около десятка лодок на берегу, и ни одного местного обитателя. – Вначале сами сходим посмотрим, что там и как? – предложил Трофим. Осторожность не помешает, пусть даже в селении необязательно должны быть бандиты. Грек рассказывал, что однажды, приняв за других, их встретили огнем. Там ждали нападения и, когда появились незнакомые люди, начали стрелять без всякого предупреждения. – Времени нет. Поступим таким образом. Высадим всех, кроме Бориса, на берег, а сами на весла. Когда в последний раз видел Гудрона, он выглядел еще хуже, хотя куда уж больше. И еще. На его правой руке появилась повязка, чтоб пальцы не роняли жадр всякий раз, когда он теряет сознание. Но абсолютно не имеет смысла рисковать сразу всем. Мы гребли с Трофимом изо всех сил, и поселок рос на глазах. И едва только лодка с ним поравнялась, не удосужившись даже ее привязать, подхватили носилки с Гудроном и бросились наверх, к домам. Поселок оказался неожиданно большим. На первый взгляд, не меньше полусотни домов, расположенных хаотично, без всякого плана, частью явно заброшенных. Что сразу бросилось в глаза – он не был огорожен по периметру частоколом. На севере так не принято. Жителей по-прежнему не было видно, но откуда-то из-за домов доносились возбужденные голоса. Создавалось впечатление, как будто там собрались все местные обитатели. – Прямо как в Радужном, – заметил Трофим. Он согнулся, чтобы вытереть пот на лбу рукавом, поскольку обе руки были заняты носилками. Согласен, гонка у нас получилась еще та, с финишем в конце крутого подъема. Насчет Радужного он полностью прав. Когда мы с ним туда заявились, то угодили в похожую ситуацию, когда все его население собралось на площади. С той лишь разницей, что не было у нас на руках умирающего человека. Когда мы наконец увидели жителей, практически без исключения одних мужчин, первая мысль, которая у меня возникла: они прячутся от чего-то скрытого за домами. Такого, что им серьезно угрожает, поскольку оружие имелось в каждых руках. Всем им точно было не до нас. Нет, любопытных взглядов мы все же удостоились, но не более того. Никаких тебе «кто вы? Откуда? Зачем пожаловали?» и так далее. Пришлось действовать самому. – Дядя, – толкнул я плечом ближайшего мужика. Тоже с оружием, но настроенного определенно не воинственно. Судя по его облику, ему куда больше подошли бы коса, топор или лопата. – Доктор у вас тут есть? – Доктор? – переспросил он, как будто не понял, о чем именно идет речь.