Ойся, ты ойся Да ты меня не бойся Я тебя не трону Ты не беспокойся Ты сиди там на горе Что ж тебе неймётся Тут могила на Кубани Для тебя найдётся В сакле утлой и пустой Зарыдают дети Позовут к себе отца А он им не ответит. Ойся, ты ойся Да ты меня не бойся Я тебя не трону Ты не беспокойся. Песню допевали, как кто мог, песня казакам понравилась. Хотя многого они не поняли. — А где река такая, Кубань? — Спросил Василий Кузьмин. — У нас тут поблизости нет, вроде, такой. — Да её может, и не было, — предположил Юра, — так, песня одна. — Эх, вы! — Засмеялся дед Сергей. — А ещё пластуны, называются. Так пластуны и пошли с реки Кубани, да с моря Чёрного. Неужто в школах вас не учили? — Нет, в школах говорили, что мы с Енисея все. — Сказал Кузьмин. — Так-то теперь, а раньше-то на Кубани казаки жили. — Дед взялся за бутыль. — Ладно, давайте выпьем. — И что, уже в те времена казаки воевали? — Спрашивает Юра. — Видно так, — говорил старый казак, разливая водку, — как мой дед говаривал: Чтобы мужик мог спокойно хлеб пахать, казак должён всю жисть шашку точить. Казаки ничего не поняли из этой поговорки, но расспрашивать не стали, брали молча кружки. — По последней, — сказал урядник Головин. — Завтра дело. Казаки натянули сетку от мошки под кондиционером, дед Сергей курил, смеялся над ними. Зубы жёлтые, прокуренные, но половина зубов целая. Нет, точно иначе лотос ест. Не может быть так здоров человек в его годы. Воды у него чистой на всех не хватило. Пришлось просто ополоснуться. Аким «кольчугу» снимать не стал, не так уж и жарко было в доме отшельника, не больше тридцати двух. Думал, что уснёт и в ней. — Вот казаки, — Говорил урядник глядя на него, — Аким как всегда ко всему готов, вроде и на охоту идёт, а вроде как в бой. Не поленился бельё пододеть. Казаки посмеивались над Саблиным, ложились спать. Посчитались на дежурства, кому за кем караул нести. Вроде и не очень надо, ну на кой тут караул в болте, но люди четверть, а то и треть жизни на службе провели — привычка. Аким у стенки спал, ружьё к стене прислонил, а очки и маску по дури рядом положил. Не подумал, Юрка кабан, рядом укладывался и на очки локтем встал. Хрустнули очки, Червоненко ведь не маленький. — Вот кабан, — хмурился Саблин, разглядывая сломаное «стекло». — Его захочешь — не сломаешь. — У меня запасные есть. Дам тебе утром. — Обещал Червоненко. — Да на кой мне твои-то? У тебя тыква в полторы моих. Очки должны плотно прилегать к респиратору, чтобы герметично всё на лице лежало. С грибком по-другому нельзя, особенно в ветер. А на русле всегда ветер. — Казаки, у кого очки запасные есть? — Кричит Юра. — Кому? Какой размер? — Спрашивают казаки. — Не надо, братцы, — успокаивает их Аким, — у меня полная маска есть. Полная маска — это маска, закрывающая всю голову. — Жарко в ней будет, — говорит Головин. — Да ладно, не впервой. — А куда его очки делись? — Спрашивают казаки. — Да Юрка ему сломал. — Юрка ещё тот увалень. — Говорят казаки. — Ещё тот. — Соглашаются дургие. — Всё казаки, спать давайте, до рассвета вставать, — приказывает урядник. Дед Сергей гасит свет. Аким только глаза закрыл, так Червоненко зашептал: — Слышь, Аким. — Ну. — Так я с Юнь поговорил. Саблин лежит, думает, эта тема его, конечно, интересует, что ж тут сказать, Юнь очень красивая женщина, всегда брюки в обтяжку носит, или юбки короткие. Ноги у нее худые, как будто резные, не то, что у местных казачек. И зад не широкий. — Так ты меня слышишь? — Толкает его Юра. — Да слышу, — откликается Саблин. — А чего молчишь, молчун? — Думаю. — А чего ты думаешь, я ж тебе ещё ничего не сказал. Думает он. — Ну, так говори. — Вот, значит, — шепчет Червоненко. — Говорю ей: ты, Юнь, женщина незамужняя, можно тебя в баню пригласить. А она говорит: Вон девок тут целый курятник, их приглашай, они согласятся. Я ей говорю: Они мне без интересу. С тобой познакомиться хочу. Если согласишься, то мы с другом тебе рубль заплатим. — Стой. — Встрепенулся Саблин. — Я ни про какой рубль… Я, про рубль ещё не решил. — Да стой ты, балда, слушай! — Ну, говори. — А она говорит: так вас ещё и двое будет? А кто ж второй на свидание меня зовёт. А я ей говорю: Акима Саблина, рыбаря нашего лучшего знаешь? А она: Знаю. Так он с тобой тоже повстречаться хочет. А она помолчала, и знаешь что сказала? — Ну? — Говорит: ладно! Ты понял? Ладно, говорит. Только говорит: Чтобы всё тихо было. Чтобы в станице слухов не было, чтобы бабы местные её со света не сживали. Аким немного заволновался. А может и не немного. С одной стороны конечно Юнь очень приятная женщина, а с другой стороны не дай Бог слухи по станице пойдут, не дай Бог до Насти что дойдёт. Да ещё и пол рубля платить. Ох-ох. Задумаешься тут. — Да чего ты молчишь то всё, молчит как сом в омуте! — Злится Юрка. — Вечно молчит и молчит. — Да не могу я, как ты, вот так вот, с бухты барахты. Мне подумать нужно.