– А сам посуди. Жили по соседству с нами хазары, и рубились мы с ними нещадно. Да все без толку. Сколь они хаживали грабить Русь? Выдавили их печенеги, и опять нам головная боль. На смену им пришли половцы, и снова-здорово. И с каждым разом враг со степи приходит все злее и дерется лучше других. Но ведь где-то же половцы жили, и кто-то согнал их с насиженных мест. Вот они и подались в эти края. А значит, могут прийти и те, кто их прогнал. А ну как им окажется мало степей, и они захотят наши города? – Как захотят, так и расхотят, – хмыкнув, возразил князь. – Ой ли? Русичей раз в десять больше, чем половцев. Да только мы чаще биты, нежели они. На каждую нашу победу приходится три поражения. А то и четыре. – И в чем ты видишь причину? – Так и ты ее знаешь. У кочевников всяк мужчина воин. Вот и выходит, что числом их куда как меньше, а войско они выставить могут значительно большее. – Намекаешь на то, как устроил войско у себя? – Как у меня, не получится. То траты великие. Да и ни к чему всю молодежь на службу призывать. Тут нужно что-то вроде ромейского фемного войска удумать. – А как оно у тебя-то? А то слухи разные ходят. – В Пограничном каждый муж имеет воинскую справу и худо-бедно обучен воинскому ремеслу. Да еще и каждый год на учения собираются. Отроки, достигшие восемнадцати лет, призываются на трехгодичную службу. По окончании этого срока возвращаются домой, унося с собой всю справу и уводя коня. Пашет землю, кует железо, но обязан быть готовым отправиться в поход. Вот и выходит, что людей в моем граде и на заставах куда меньше, чем в Переяславле, а рать я могу выставить под стать воинству князя Ростислава. И в драке мои его воям не уступят. – И как чернь в узде держать, коли каждый из мужей будет воем? – А вече на что? У меня это работает. Причем так, что, даже если меня завтра не станет, ничего не изменится. И сын мой, взойдя на стол, ничего порушить не сможет. – То как великий князь решит, – покачав головой, указал Мономах. – Не совсем так, Владимир Всеволодович. Град наш стоит на острове, что ничьей землей не является. Заставы во владениях орды Тераккана расположены. И батюшка твой понимает всю неоднозначность такого положения. Плюс польза, исходящая от Пограничного и лично от меня. Иначе он не стал бы со мной уговариваться четыре года назад. – А ты за эти годы, стало быть, заматерел и теперь можешь дерзить? А коли прикажу тебя и твоих людей казнить немедля? – переломив подвернувшуюся под руку ветку, произнес Владимир. – Можешь, конечно. Тут и сейчас, твоя сила. Но, может, выслушаешь, а после уж казнить станешь? – Говори. – Для начала, коли убьешь меня, это ничего не изменит. Наследовать мне будет мой старший сын. А пока он мал, за градом и землями присмотрят вече, Большой и Малый советы. Да тесть мой поможет внуку устоять. И ничего-то Киев не получит, кроме головной боли и порушенной торговли. Или решите начать большую войну против степи? – Хорошее начало. Что дальше? – А дальше, князь, ты смотришь на Пограничное как на занозу. Следует же рассматривать как опыт. Мы пробуем нечто новое, иное устройство власти, основанной на крепкой княжеской руке и воле народа. Когда всяк и каждый знает, что закон един как для крестьянина, так и для князя. Вот и поглядите на это со стороны. Вдруг что-то дельное выйдет. – Сам же сказываешь, что по-твоему у меня не получится. – Это в плане войска, а не управления государством. – А с войском как быть? – А взять нечто среднее между моим порядком службы и фемным войском. Посидеть подумать, а потом попробовать хоть в твоем Чернигове. Михаил расстегнул боевой пояс и бросил его перед собой. Потом стащил перевязь с мечом и присовокупил к нему. Расстегнул с боков ремешки и стащил доспех. Расправил плечи, похрустев косточками, и посмотрел на Владимира: – Я готов. – К чему? – Казни меня князь, коли считаешь, что перед тобой враг. – Дерзок ты, Михаил. Но вот насколько заслужил смерти, я еще не решил. Так что не пришел еще твой час. Облачайся. – А зачем мне облачаться? Тенек, ветерок. Тело только-только наконец задышало. Да и обед уже готовят, скоро подадут. – А еще ты наглец, каких мало на белом свете, – не удержался от смеха Мономах. – Прости, князь, – вновь присаживаясь рядом, произнес Михаил. – Слышал я, что ты в Пограничном ввел эти, как их, фамилии. – Просто решил упорядочить роды, как это ведется в том же Царьграде. У кого-то фамилия идет от имени основателя. Ну, вот как у меня, батя мой был сын Романов. Деда крепко уважали в слободе, вот и за мной то прозвище осталось. Так я его и держусь. И дети мои Романовыми будут. Род весь как на ладони, и всем понятно, кто мы такие есть, и по родителю видно, чьих будешь. К примеру, дети твои будут прозываться Владимировичами или Мономаховичами. А ить неверно это. Ибо все вы в первую голову Рюриковичи, потому как род свой ведете от Рюрика. А потому и поминать нужно в первую голову основателя рода, потом имя, а там и батюшку помянуть. – Хм. Занятно, – огладив бороду, задумчиво произнес Владимир. Глава 4 В шаге от краха – Ну и что ты скажешь по этому поводу? – Князь Владимир забросил в рот лесной орех и хрустнул скорлупой. Этого года урожай еще не подоспел. В стандартный походный продовольственный набор они не входят. Значит, специально озаботился. Видать, нравятся ему орешки. Хм. Вообще-то Михаил тоже не отказался бы погрызть семечки. Бывало порой, в особенности при дальних поездках, что помогало бороться с сонливостью. Только нет их сейчас на Руси. Как и картошки. Ох, он бы сейчас умял жареной, со свининой. Причем не с тарелки, а прямиком со сковородки. И непременно чугунной. От одной только мысли об этом обильно потекла слюна. Вовремя, чего уж там. Перед ними сплошная стена половецкого войска, а он размышляет о гастрономических изысках. Вот всегда у него так. Верный признак сильного нервного напряжения. И так будет, пока не послышится свист первой стрелы. – Скажу, что мы их разобьем, если только ты сумеешь удержать в узде свое воинство, – ответил Михаил Владимиру. Сомнения Романова были вовсе не на пустом месте. Конница имела трех разных командиров со слишком уж вольными взглядами на дисциплину и исполнение приказов. К тому же больше половины кочевники, у которых своя тактика боя, да и расположились они в стороне так, что присматривать за ними не получится. Пехота также не имеет ярко выраженного единоначалия. Да и подготовка с вооружением и снаряжением оставляет желать лучшего. Копьем орудуют как вилами. На их фоне пограничники сплошь выглядят круче вареных яиц. Идея дать Ирмаккану общее сражение исходила от Михаила. И Владимир с готовностью ее подхватил. Вот только теперь, глядя на половецкое войско, он не считал, что это хорошая идея. Выждав пару дней, пока половцы полностью соберутся в кулак, они выдвинулись к ним навстречу, держась извилистого русла Псёла. Заняли позицию, перекрыв одну из излучин реки, поместив лагерь внутри эдакой петли, прикрытой с трех сторон рекой, а с четвертой войском. – Сомневаешься на мой счет? – явно недовольным тоном произнес Мономах. – Не в тебе сомнения, князь, а в твоем сборном войске. Кабы они все были обучены в равной мере и послушны воле одного командира, тогда дело иное. А так… Доводилось мне в империи видеть, как малые отряды выходили против большого войска и бивали их. Тот же Алексей Комнин, почитай, всегда сражался против врага, числом превосходящего. – Опять гнешь к порядкам, заведенным в Пограничном, и набору в армию всех мужиков? – Так ведь случись, и вы все одно мужичье собираете на битву, – слегка развел руками Михаил. – Даже если позабыть о том, что мужика, постигшего воинскую науку, в узде держать будет тяжко, содержание такого большого войска обойдется куда как дорого. Говорили уж о том. – Говорили. Но есть траты, которые при всей своей неподъемности потом окупятся с лихвой, – вскидывая подзорную трубу, возразил Михаил. – Ох, договоришься, Михаил, – хмыкнув, погрозил пальцем Владимир. – Сам велел не скрывать от тебя моих суждений, – пожав плечами, возразил тот. Половцы, уже знакомые с дальнобойностью орудий пограничников, держались в отдалении. Отдельные всадники выскакивали вперед и гарцевали на виду противника. Правда, должного эффекта это не вызывало. Слишком далеко. Ну, носятся где-то там вои, но толком ведь не разобрать. Объединенное войско заняло позицию шириной по фронту всего-то три сотни метров. Так что построение вышло плотным и с серьезным резервом. Перед пехотными частями в одну нитку вытянулись артиллерийские батареи. Шестнадцать орудий с интервалом порядка двадцати метров. Учитывая дальность и скорострельность, должно получиться выдать достаточную плотность обстрела еще до соприкосновения с противником. А там и в упор отстреляться картечью. Выжидавший начала атаки хан все же понял, что русичи не сдвинутся с места. Время же работает против него. Он хочет возглавить обе орды. Мало того, продвигает на хана одного из куренных прежней орды Боняка. Но для этого ему нужна решительная победа. А ее никак не достигнуть, придерживаясь тактики выжидания. Каждый день, отыгранный противником, будет бить по авторитету новоявленного претендента на роль великого хана. Наконец половецкое войско пришло в движение и устремилось в сторону уступающего им числом противника. Лава с визгами и улюлюканьем надвигалась на замерших русичей. И чем они были ближе, тем явственней различалась яростная разноголосица. Романов вскинул к губам трубу и заиграл сигнал на открытие огня. Артиллеристы в передовых рядах тут же отозвались дружным залпом. От войска русичей в сторону половцев устремились сотни темных росчерков стрел. Дистанция для луков запредельная. Но пушки добить способны, хотя и едва ли не на пределе. – Князь, если позволишь, я к своим людям, – произнес Михаил. – Иди, воевода. После договорим. Пока Михаил скакал к своему наблюдательному пункту, орудия успели сделать еще один залп. А к моменту, когда он поднялся на сколоченную вышку, грохнули опять. Легкая разборная конструкция, не отличающаяся высокой прочностью, но достаточно надежная и позволяющая подняться над полем битвы. Вновь вскинул трубу к глазу. Не сказать, что потери кочевников сколь-нибудь серьезные. Даже при такой плотности хорошо, как общим залпом ссаживается десятка три воинов. Да и то большинство либо ранены, либо потеряли коня. Правда, при такой толчее, оказавшись на земле, с большой долей вероятности на ноги ты уже не поднимешься. Затопчут и имени не спросят. Вот и выходит, что порядка сотни половцы уже потеряли и в строй из них вернется лишь малая часть. Наконец лава приблизилась уже вплотную. По всадникам начали бить лучники русичей. И тут уж плотность куда как выше, а потому и потери существенней. Правда, и противник не отмалчивается, посылая перед собой длинные стрелы. Появились первые потери и среди обороняющихся. Михаилу со своей наблюдательной вышки видно, что среди пограничников сраженных куда меньше, чем среди княжеского войска. Что в общем-то и неудивительно. Не учили толком ополчение, вот и весь сказ. Дружина же стоит позади рядов пехоты. Впрочем, не в седлах сбивать стену щитов. Да и не в полном составе она тут. Разве только продемонстрировать свое присутствие. Пропела труба командира артиллерии, и грохнул слитный залп с визгом картечи. Вот это уже было по-настоящему страшно. Первые ряды атакующей конницы смешались, словно натолкнувшись на невидимую преграду. Следующие за ними наскочили на павших, и на какое-то время там возникла куча-мала. Артиллеристы вынули упоры станин лафетов из специальных углублений и свели их вместе. Поэтому после выстрела пушки откатились назад, уйдя за первые ряды пехоты. Дальше расчеты втянули их сами. Перед строем же пехоты появились огнеметчики. Когда конная масса все же преодолела завал из павших товарищей и лошадей, ее встретила другая напасть в виде струй жидкого огня, который проникал сквозь малейшую щель, добираясь до кожи. Крики, полные ярости и боли, брань, топот тысяч копыт, ржание и рев. Все это смешалось в невообразимую какофонию. Казалось бы, после такого враг должен был отвернуть. Но половцы и не подумали отступать. Они продолжали наседать, пока наконец не добрались до ощетинившейся копьями пехоты. Вот только к этому моменту их атакующий порыв уже изрядно затормозился, и удар вышел каким-то вялым и беззубым. Да и не удар, а так, всего лишь толчок, который русичи выдержали без труда. Картина перед пограничниками несколько отличалась. Михаил отправил всех огнеметчиков поддержать княжескую пехоту. Хотя от этого атакующим их легче не стало. Множество волчьих ям внесло ничуть не меньшую сумятицу в ряды половцев. А тут еще и непрекращающийся обстрел лучников и арбалетчиков. Когда же, казалось, полоса ловушек была пройдена, перед степняками вдруг выросли поднятые рогатки.