– Я уже хочу на нее взглянуть. Стоит ли говорить, что подарок ей пришелся по вкусу. А уж когда Михаил подсказал, как казна может на этом нажиться, так и подавно. Ромейская аристократия погрязла в удовольствиях и роскоши. Будет ли у них пользоваться спросом транспорт на мягком ходу? Глупый вопрос. Да они в очередь выстроятся. Причем завышенная цена не остановит жаждущих выделиться или по меньшей мере не отстать от других. Если же император объявит их постройку монополией государства, что в Царьграде за правило, то и вся прибыль пойдет в казну. А она сейчас нуждается в притоке как никогда. Своим недальновидным решением Комнин поставил империю в зависимость от небольшой кучки торгашей. А это не может кончиться добром. Встречей с Ириной Михаил остался доволен. Пушки конечно же занимают Алексея, но не настолько, чтобы начать излишне давить на Романова. Тем более что это единственный секрет, которым он наотрез оказывался делиться. Все остальное не утаивал. Хотя и не бесплатно. И, похоже, ему вновь удалось выдержать баланс между жаждой императора обладать тайной и собственной полезностью для него. Во всяком случае, пока. Пушки – это тот самый козырь, который может изменить геополитическую ситуацию. Византия на какое-то время вновь станет супердержавой. Ее флот опять будет доминировать на море, а император перестанет нуждаться в венецианских кораблях. И Михаил прекрасно сознавал, что вечно хранить эту тайну не получится. Иное дело, что и продешевить не хотелось. А лучшая реклама для оружия это война. Причем не где-то там, на задворках, когда до потенциального покупателя доходят только слухи, а под боком. При наличии живых свидетелей, которые смогут поведать о мощи предлагаемого вооружения. Попрощавшись с ним, Ирина укатила во дворец прямо на новой коляске. Еще бы она не воспользовалась новой игрушкой! Не забыла прихватить с собой чертежи и картины Михаила. Похоже, решила ковать железо, пока оно горячо. Жаль, конечно, что секрет этот он передал бесплатно. Но тут ведь, по сути, нет ничего сложного. Все давно известно. Нужна только сформировавшаяся идея. Год. Много два, и конструкция экипажей на мягком ходу достигнет Константинополя. У него просто не получится удержать это в тайне. После чего разойдется по миру. Тут и слыхом не слыхивали об авторских правах. Сложного ведь ничего нет. А так для Михаила несомненная польза. Как говорится – дорога ложка к обеду. Что же до выгоды, он свое уже взял, обеспечив себе лояльность императора, в чем теперь не было сомнений. Распрощавшись с Ириной, Михаил направился в венецианский квартал. Для достижения поставленных перед собой целей ему без драки не обойтись никак. Но если с сельджуками и арабами договориться миром не было никакой возможности, то с венецианцами таковая имелась. Разумеется, если они прислушаются к голосу разума. Опять же договориться всегда дешевле получается. Да и риску меньше. – Бог мой, Михаил, как ты возмужал! Если бы мне не доложили, кто именно желает меня видеть, то я тебя не узнал бы, – делая приглашающий жест в сторону стула с высокой, вычурной и неудобной спинкой, произнес вошедший в гостиную купец. Подошел к столу, взялся за кувшин, в котором явно была не вода, и вопросительно посмотрел на гостя. – Столового, – кивая, уточнил Михаил. – Как скажешь, – берясь за другой кувшин, произнес хозяин дома. – Зато ты ничуть не изменился, сеньор Кавальканти. Все так же бодр и крепок. Признаться, я ожидал, что за прошедшие годы ты раздобреешь. Н-но-о, ты меня удивил. – Я вообще люблю удивлять, – ставя перед ним начищенный до зеркального блеска серебряный кубок, ответил тот. – Благодарю. – Михаил пригубил вино и одобрительно кивнул, отдавая должное качеству. – Итак. Чем могу быть полезен? – поинтересовался купец. – Ты ведь знаешь, что помимо товаров, которые я поставляю тебе для продажи на западе, я еще веду и торговлю в Константинополе. – Разумеется, я это знаю. – Значит, ведаешь и о том, что уже в прошлом году такая торговля потеряла всяческий смысл. Продажа же всего товара перекупщикам из венецианских купцов крайне невыгодна. – Хочешь, чтобы предназначающееся для Константинополя я выкупал у тебя по завышенным ценам? Извини, но это невыгодно уже мне. – Вообще-то выгодно. Но барыши конечно же не те. Но и мне так-то серьезно терять не хочется. Поэтому я хотел тебя просить ходатайствовать перед вашим Большим советом о моем номинальном вступлении в вашу торговую гильдию. – Это невозможно, – с любезной улыбкой ответил купец и отпил вина. – Венеция не будет диктовать мне условия, сеньор Кавальканти. Ваш дож под самым благовидным предлогом обвел вокруг пальца Алексея. Но со мной этот номер не пройдет. В этом году я вынужден продавать свои ткани по бросовым ценам. Но в следующем их у меня будет еще больше. И мне нужен константинопольский рынок сбыта. Я не хочу ссориться, поэтому предлагаю условие, которое всех устроит. Я даже готов делать полагающиеся отчисления в венецианскую казну. – Ну, во-первых, я такие вопросы не решаю. А во-вторых, Большой совет на это не пойдет. – Во-первых, сеньор Кавальканти, я всего лишь прошу, чтобы ты донес мои слова Большому совету. А во-вторых, я даю Венеции ровно два месяца. Если по истечении этого срока не будет положительного ответа, я объявлю вам войну. – Ты это серьезно, Михаил? – усмехнувшись, поинтересовался купец. – Через месяц ты уже будешь знать, насколько я серьезен. И у тебя будет еще один, чтобы убедить совет пойти на мои условия. В конце концов, ваша казна ничего не потеряет. – Но захотят ли другие купцы видеть здесь конкурентов, – слегка разведя руками, произнес венецианец. – А вот это меня уже не волнует. – Уверен, что можешь себе позволить разговаривать со мной в подобном тоне? – помрачнев, произнес купец. – Не стоит воспринимать это на личный счет. Уж тебе-то я не конкурент точно. Свой перечень товара ты будешь получать по-прежнему. А возникнет надобность, так я могу и нарастить производство. – Я подданный Венеции, и интересы республики… – А вот это уже твое дело. Я сказал. Ты услышал. И как поступать, решай сам. Поди зрелый муж, а не юнец неразумный. И да, если ты вдруг решил меня захватить, хорошенько подумай, прежде чем совершать подобную глупость. Шесть сотен воинов и благоволение императора – достаточно серьезные аргументы, – уловив во взгляде купца нечто, указывающее на подобную возможность, произнес Михаил. – Тебе лучше уйти, – процедил сквозь зубы Кавальканти. – Надеюсь, ты, как гостеприимный хозяин, лично проводишь меня до двери, – вперив в венецианца твердый взгляд, произнес Романов. Никаких сомнений, отказ повлечет за собой кровавую расправу. Этот молодой человек и в бытность свою юношей не отличался всепрощением. Теперь же, после стольких успехов, которые из далекой степи дошли даже до Константинополя, так и подавно. А еще было в его облике нечто эдакое, что заставляло Антонио Кавальканти воспринять его слова всерьез. – Разумеется, я тебя провожу, Михаил, – поднимаясь со своего стула и делая приглашающий жест в сторону двери, произнес он. Глава 22 Рейд Андрей выставил дистанцию. Взял упреждение, целясь под срез воды. Мысленно представил себе траекторию полета снаряда. Расходовать зажигательные стрелы воевода не разрешает, поэтому приходится вот так вот. Ядрами. Хлоп-п! Керамический кругляш описал дугу и врезался точно в намеченное место, разлетевшись на мелкие осколки рыжеватым облаком. Но вместе с тем в борту появилась рваная дыра, в которую тут же хлынула вода. Ядро-то мелкое, но скорость у него велика, и, хотя от удара оно и рассыпалось, доска все же не выдержала такого напора. Тоха уже стоит с приготовленным снарядом. Не забывая прикрываться щитом, дотянулся до среза ствола пищали, развернутой практически вдоль борта. Затолкнул вошедший впритирку обожженный шар. Потом протолкнул его до упора банником. Андрей проделал раз и навсегда вколоченный в него порядок зарядки генератора газом. К моменту, когда дошло дело до взведения колесцового замка, друг уже управился. В боковой щит прилетело две стрелы. Корабли сошлись на дистанцию полутораста метров, и лучники активно обмениваются выстрелами. Развернул пищаль на вертлюге в сторону противника. Хлопок! И опять снаряд попал именно туда, куда он и целил. Ну или почти туда. Не суть важно. Главное, что в борту появилась очередная пробоина практически на срезе воды. Вода в нее пока попадает по чуть, лишь от набежавшей легкой волны. Но еще немного, и судно достаточно просядет, чтобы она ударила из прорехи тугой струей. Басовито грохнула пушка, и практически сразу донесся удар, сопровождаемый треском. Куда более весомое ядро проломилось сквозь деревянную преграду, также распавшись на несколько кусков и выдав рыжеватое облако. Но то, что осталось после него, не шло ни в какое сравнение с пищалью. Там попросту выломало часть доски. И на этот раз вода сразу же хлынула в прореху широким потоком. – Артиллерии прекратить огонь! – прокричал в рупор Михаил. В дальнейшем обстреле попросту нет необходимости. Араб уже идет ко дну. Причем понимает это и экипаж галеры, активно перебирающийся в лодки. Многие сознают, что места там им не достанется, а потому, скинув с себя все лишнее, бросаются вплавь, благо до берега не так уж и далеко. Шанс на спасение у них был вполне реальный. Но пограничников сейчас занимала другая проблема. – Ну что, Дорофей, с победой тебя, – бросив взгляд на четыре догорающих корабля в стороне и тонущий рядом с ними, поздравил Михаил. – Благодарю, воевода. Да только… Ну, как дети малые, – слегка развел он руками, как ребенок, который играл и не наигрался. – Это называется явное преимущество, полусотник. Командуй. А то не хватало еще пролюбить галеру. – Ага. Убрать паруса! Весла на воду! Кормщик, правь к галере! Аварийной команде в лодки! – повысив голос, приказал тот. Опыт у них уже имеется, а потому ни лишних вопросов, ни бестолковой суеты. Каждый четко знает, что ему делать, десятники раздают команды. Арабы даже не помышляют о сопротивлении, их заботит только спасение собственных жизней. Так что на борту для русичей никакой опасности. Разве только трудности технического характера. Ну и гребцы. Над гибнущей галерой слышится нарастающий рев сотни глоток рабов, прикованных к гребным банкам. Их участь предрешена. Им суждено навеки остаться членами экипажа этого корабля. Вскоре от ладьи отвалили сразу две легкие лодки. По пять человек в каждой. Шли настолько споро, что судну за ними не поспеть при всем желании. Приблизившись к самой большой из пробоин, аварийная команда прибила поверху кусок парусины с прикрепленными горизонтальными палками. После чего оттолкнулись от борта и опустили второй край с грузом на конце. Вскоре пластырь притянуло к дыре, практически полностью перекрыв поступление воды. Она там теперь если только сочится. Для этого мира и времени способ борьбы с проломами в бортах, можно сказать, революционный. Михаил же читал о чем-то таком, и сам не помнит где. Но прежде чем обзаводиться комплектом таких девайсов, они их испытали на Славутиче. Все работает исправно. Да и тут уже наработали реальный опыт. С другими повреждениями поступили так же. Разве только размеры пластырей зависели от их характера. Далее с приставшей ладьи переправили помпу, и работа закипела. Вскоре подошел еще один корабль, и на палубе появился второй насос, что существенно упростило борьбу за живучесть судна. Наконец до несчастных на гребной палубе дошло, что их погибель откладывается, и ор прекратился, сменившись напряженной тишиной. Арабы им уже были знакомы, как и их порядки. Чего же ждать от новых господ, решительно непонятно. Как бы еще и не пришлось пожалеть о своем спасении. – Ну что там у тебя, Дорофей? – окликнул полусотника Михаил. – Все в порядке, Михаил Федорович. Три дырки и один пролом. Пластыри держат исправно. Вода из трюмов помалу убывает, – доложил тот. – Добро. Данила! – позвал Романов безопасника, находившегося в их паре. – Так он на гребной палубе народ успокоил, теперь беседует, – вместо него вновь отозвался полусотник. – Понял. Ну, пусть занимается. Помнится, всего лишь полтора десятка ветхих ромейских дромонов сожгли, к нехорошей маме, немалую часть флота русичей. И уж точно обратили его в бегство. Император Роман Первый всего лишь грамотно использовал сильную сторону своего оружия. Вот и Михаил знал, на что способны его ладьи. Романов разделил свои силы на пять двоек и разошелся веером. С помощью воздушной разведки, которая имелась в каждой паре, пограничники обнаруживали корабли, после чего нападали на них. При этом они не тушевались и перед превосходящим противником. Арабские корабли были вооружены до зубов. Но толку от всей этой артиллерии никакого, если она не способна добросить до противника свои снаряды. Пушки же и пищали справлялись с этой задачей куда лучше. Вообще-то в основном пищали. Расход греческого огня меньше, точность выше. А для хорошо просушенного дерева совсем не обязательно, чтобы на него выливали три литра горючего. Это был второй отряд, взятый пограничниками в оборот. Одиннадцать кораблей сгорели в огне. И только вторая галера была готова сменить своего владельца. Михаил предпочитал не рисковать. Были и четыре купца. С них сняли самый ценный груз, остальное отправили на дно.