Вот так. Не успел вернуться, едва обнял семью, как тут же умчался смотреть изобретение Леонида. Уж больно долго этого ждал. А там сбор Малого совета, и вот уже разносится весть о сборе войска. – Да, Алия. И на этот раз мы соберем всех, кого только возможно. – Стоит ли Кучуккан такого риска? – Он наш союзник, который при случае встанет с нами плечом к плечу против половцев. Чего твой отец не может. – А если он тебя предаст? – Ему это невыгодно. Твои соплеменники никогда не примут печенегов ровней. Разве только растворят в себе, как поступали с другими. И орда Кучуккана неизменно шла к этому. Ее постепенно ослабляли, чтобы потом растащить на аилы и вобрать в половецкие курени. Думаешь, хан этого не понимает? – Не все же такие мудрые, как ты. – Говори, Алия, говори. Мне так нравится, когда ты меня хвалишь, – подхватывая жену и целуя ее в шею, игриво произнес он. – Погоди. Да погоди же ты. Миша, но ты хотя бы сообщил об этом отцу? – Я попросил Тераккана прислать в Пограничный три сотни воинов. Однажды он уже оказывал нам такую услугу. Уверен, не откажется помочь снова. – Конечно, поможет. Только… – Что, Алия? – Я слышала разговоры в курене, что раз уж у орды появились постоянные поселения, то почему бы им не прихватить и один богатый город, чтобы их богатство стало еще больше. – Алия-а, что я слышу. Ты выдаешь планы своих родичей. – Забыл? Я вышла замуж, ушла в другой род и подарила ему сыновей. Теперь мой дом и мои близкие здесь. Для своей прежней родни я умерла. – Я все помню, милая. И я тебя люблю, – вновь потянувшись к ней, произнес он. – Миша, – слегка отстранившись и подпустив строгости, попыталась она его остановить. – Просто верь мне. Все будет хорошо. Продолжая упираться руками в его грудь, она посмотрела на него долгим взглядом. После чего улыбнулась и прижалась к нему, впившись в губы долгим и жарким поцелуем. Он не успел вернуться и завтра вновь убывает. Но сегодняшние вечер и ночь принадлежат им… Дружина выдвинулась в путь на рассвете. С переправой вышла некоторая заминка. Пусть и привлекли все плавсредства, порядка тысячи семисот всадников и более двухсот пушкарей при двадцати орудиях в одночасье через Славутич не перебросить. Но с другой стороны, все познается в сравнении. Так что перемахнули эту преграду, считай, и не заметив. У пехоты, посаженной на лошадей, неоспоримое преимущество не только в скорости. Хотя при переходах на многие сотни километров Михаил все же поставил бы на человека. Но и в грузоподъемности. Благодаря этому можно вполне обойтись без обременительного обоза. Не считая продовольствия, это позволяет еще и немного увеличить снаряжение пехотинца. К примеру, добавить в него саадак с луком и стрелами. Качество у этого оружия так себе. Чтобы при утрате не особо было жалко. Зато возможность дать по одному, а то и больше залпов дорогого стоит. Помимо того, при каждом по два копья и саперная лопатка. А главное, воин доберется до места схватки не таким утомленным. К вечеру были уже в виду стойбища куреня Кучуккана. Без лишних проволочек начали ставить походный лагерь. Обычная практика, позаимствованная Михаилом у римлян. Правда, его лагерь отличался отсутствием частокола. Вместо него периметр лагеря закрывали рогатки, составленные из запасных копий, перевозимых пехотой. Кроме того, перед ними копалось множество волчьих ям. При этом земля разбрасывалась вокруг либо уносилась к валу, чтобы ловушки были менее заметны. Ну и неглубокий ров с низким валом. В комплексе эти мероприятия давали достаточное преимущество. Что и было с успехом продемонстрировано в прошлом сражении. Разумеется, печенеги – союзники. Но порядок есть порядок. Раз попустишь себе, а там, глядишь, и в привычку войдет. Ну и вообще слепо доверяться союзникам – это верх идиотизма. А Романов себя к таковым не причислял. Хан поспешил навестить Михаила с заверениями в дружбе. По виду был явно обрадован тем, что союзник не пренебрег своими обязанностями и пришел на выручку. Да еще и до того, как сам хан узнал о грядущей беде. Ну а для чего еще нужны союзники-то. Тем же вечером по куреням были разосланы гонцы с приказом вести воинов на соединение с основной армией. Куреням же, на всякий случай, сходиться в условленном месте, так проще отбиться. Скот отгоняли еще дальше на север, дабы он не стал добычей Шарукана. В поражение никто не верил, но мало ли как оно все обернется. В поисках удобной позиции отдалились от стойбища на целых пятьдесят километров. А если учесть еще порядка тридцати, на которые должны были за день отойти кибитки, то получалось изрядно. Но Кучуккана это устраивало. Чем дальше от семей случится сражение, тем лучше. – Звал, Михаил Федорович? – осадив коня, поинтересовался Бобров. – Ставь походный лагерь, полковник, – распорядился Романов. – Я думал, мы сначала осмотрим место. Неплохо было бы, если лагерь сразу составит часть будущей позиции. – Все уже давно осмотрено. Поди, Борис недаром свой хлеб ест. Вот прямо тут и ставь лагерь. – Слушаюсь, воевода, – и не подумав скрывать свое сомнение, произнес Бобров. Пропела труба, и ей тут же начали вторить другие. А там раздались свистки, послышались команды офицеров да десятников. Сотни начали расходиться по строго заведенному порядку, каждая включаясь в обустройство своей части периметра лагеря. Конный полк так же не отстаивался в стороне, выделив для работ потребное количество людей. Четверть дружины осталась не удел. Все как всегда. Должен же кто-то быть готовым к отражению внезапного нападения. Обустройство лагеря было уже завершено, и воины даже успели поужинать, когда печенежский стан вдруг загудел как растревоженный улей. Возмущенные выкрики, проклятия, угрозы полные ярости. Воины вскакивали в седла и, потрясая оружием, указывали в сторону ощетинившегося лагеря русичей. Михаил приказал сыграть тревогу, и дружина заняла позиции по периметру, образовав каре. Хотя здесь было не менее шумно, пограничники действовали более осмысленно. А вскоре и вовсе замерли в строю, не издавая лишних звуков. Редкое ржание находящихся в центре лошадей. Позвякивание металла. Тихие шепотки, обрываемые гневными окликами десятников. – Пехотный полк к бою готов, – доложил подъехавший Бобров, которому были переподчинены и артиллеристы. – Конный полк к бою готов, – вторя ему, доложил Ратников. – Вот и ладно. Теперь обождем. В отличие от полковников, воевода не выглядел обескураженным. Такое впечатление, что нечто подобное он ожидал. И когда в сторону лагеря поскакала небольшая группа печенегов с вздетой на копье белой овечьей шкурой, он лишь понимающе усмехнулся. – Игорь, Гаврила, вот вам Борис, дозволяю терзать его нещадно. Он вам все расскажет. А мне сейчас недосуг. Гордей, со мной только один десяток. – Слушаюсь. Первый десяток, по коням! – отозвался гвардейский полусотник. – Ну что, тихушник, может, уже объяснишь, какого тут творится? – отъезжая от товарищей, услышал Михаил за спиной голос Ратникова, подступившегося к безопаснику. Сумерки пока только в начале, так что до темноты времени еще предостаточно. Однако по периметру лагеря уже горят факелы. Впрочем, их задача вовсе не в освещении. Они предназначены для того, чтобы запаливать зажигательные стрелы. Может, это и не супероружие. Вот только глупо ставить под сомнение его эффективность. Конечно, баловаться с огнем в иссушенной степи не рекомендуется. Но от огня лагерь вполне сумеет уберечь ров с валом. Выжженная же степь дружине не страшна. До Славутича рукой подать. Всего-то полтора десятка километров. – Что случилось, Кучуккан? Отчего твои воины так переполошились? Неужели Шарукан подошел? – остановившись метров за двадцать до печенегов, поинтересовался Михаил. – Подлая змея! И ты еще спрашиваешь! – выкрикнул хан, хватаясь за рукоять своего меча и продолжая сближаться. – Остановись, хан! И успокойся! Десяток во главе с Гордеем, может, и не выказывает агрессии. И руки их опущены. Да только у каждого в правой находится взведенный арбалет. Остается только вскинуть и пустить болт. И ни один виртуоз кочевник не угонится за ними со своим луком. Как только хан минует незримую черту метрах в шести от Михаила, гвардейцы начнут действовать, не дожидаясь приказа. А это серьезно усложнит дело. – Кучуккан, стой! – выставив руку в останавливающем жесте, вновь потребовал Михаил. И тот наконец послушал. Вот и ладно. Не хватало только, чтобы и без того непростая ситуация усложнилась еще больше. – Ко мне прискакал гонец из стойбища, – заговорил хан. – Тераккан со всеми своими воинами встал лагерем напротив нашей орды. Он заявил, что если мы проиграем в битве или предадим тебя, то он разграбит наши жилища, уведет полон в Херсонес и продаст всех на невольничьем рынке. – И чему ты удивляешься? – пожал плечами Михаил. – Тераккан мой тесть. Он очень любит свою дочь, и ему выгодно дружить со мной. Он не желает, чтобы я проиграл. Но встать со мной плечом к плечу против половцев он не может. Зато ему нетрудно напасть на печенегов. Тем более тех, которые отказались платить дань. Полагаю, что так он хочет сказать вам, что, сражаясь здесь плечом к плечу с его зятем, вы сражаетесь в первую очередь за свои семьи. – Значит, вот какой ты союзник?! – вскинулся печенег. – Не надо, Кучуккан. Неужели ты и впрямь решил, что я не узнаю о твоем сговоре с Шаруканом? Я не перебил вас только потому, что не врал тебе. Мне нужны союзники не из половцев. А уж печенеги это будут, торки или берендеи, мне все равно. Ты услышал меня, хан? – жестко припечатал Михаил. – Я услышал тебя, воевода. – Это хорошо. Завтра вы будете сражаться с нами плечом к плечу. И если вы останетесь верными своему слову, то мы победим. – А если мы останемся верными слову, но проиграем? – не удержался от вопроса Кучуккан. – На этот вопрос тебе уже ответил Тераккан. Вы не можете проиграть. Даже если все ляжете на поле боя. Только наша победа спасет ваши семьи. Иди и расскажи это своим людям. А когда взойдет луна, я жду тебя и твоих куренных у себя в лагере на военный совет. Это все, хан, – обрубил Романов, разворачивая коня. Глава 12 Разгром Десяток всадников все ближе. Пришлось немного подкорректировать место встречи. Это только кажется, что в степи негде спрятаться. Знающий человек может укрыть здесь и армию. Десяток может схорониться даже на ровной, как стол, местности. А неопытный одиночка будет торчать как вешка даже при обилии укрытий. В этот раз они использовали русло пересохшего ручья. Поток в нем возрождается после дождей или во время таяния снегов. Но первых уже давно не было, до второго еще очень долго. Всаднику тут, конечно, не укрыться. Но их кони ожидают своих хозяев за изломом балки. Пешему же скрыться от глаз достаточно просто. Лука взглянул по сторонам, убеждаясь, что парни готовы. После чего поудобнее перехватил ложе арбалета. Вообще-то лук с его скорострельностью предпочтительнее, но использовать его с лохматкой неудобно. И без того приходится смотреть, чтобы нити не угодили на тетиву. Но отказываться от лука особисты и не подумали. Вон он лежит рядышком. Как только отбросит накидку, схватить его и пустить стрелу – дело пары-тройки секунд. Уж арбалет точно не успеть перезарядить. До передних едва ли полтора десятка метров. Пора! Он издал птичий стрекот, и тут же раздались хлопки арбалетов. Шестеро степняков повалились из седел в едва волнующийся на легком ветерке ковыль. Оставшиеся четверо мгновенно оценили степень угрозы и направление, откуда она исходила. Они не стали геройствовать, а тут же погнали своих лошадей в противоположную сторону. Лука отбросил накидку, вскочил на колено, уже вскидывая лук и накладывая стрелу. Пара стуков сердца. Щелчок тетивы о наруч. Стрела с тихим шелестом устремилась вслед половцу. Неудачно. Особист явственно различил стук наконечника, ударившего в щит, заброшенный за спину беглеца. Однако радоваться тому было рано. Чья-то стрела угодила ему в основание шеи, и бедолага навалился на холку своей лошади. Та не выдержала и полетела через голову, подняв облако пыли. Остальных ссадили с не меньшей оперативностью. Самому удачливому получилось отдалиться всего-то метров на шестьдесят. Все, дело кончено. Десяток разведчиков прекратил свое существование в считаные секунды.