— Осталось только сдать квалификационные экзамены и найти время, чтобы сосредоточиться на диссертации. Мы уже планируем выпускной. — Понимаю. Один из прекраснейших моментов в жизни. Когда-то в здании нынешней компьютерной лаборатории, расположенной за старым кирпичным корпусом морга, размещались лошади и конюхи. К счастью, прежде чем комиссия по архитектуре успела собраться и сказать свое решительное «нет», здание перепрофилировали в совмещенный со складом гараж, где Люси устроила теперь компьютерную лабораторию. Масштабные работы развернулись на другом берегу реки Купер, где земли много, а законы по вопросам функционального зонирования городской территории, как выражается Люси, беззубы. В новых лабораториях будет стоять передовое оборудование, отвечающее самым строгим требованиям современной криминалистики, но пока они неплохо справляются с анализом отпечатков, токсикологическими, баллистическими и трасологическими исследованиями, а также проводят тестирование ДНК. У федералов ничего подобного пока нет. Так что пусть краснеют от стыда. В лаборатории со старыми кирпичными стенами и сосновыми полами, отделенной от внешнего мира пуленепробиваемыми стеклами, жалюзи опущены всегда. Люси сидит перед мощной рабочей станцией. Операционная система, осуществляющая взаимодействие «софта» с «железом», разработана ею самой на ассемблере, так что, творя свой кибермир, Люси могла разговаривать непосредственно с материнской платой, тем, что она называет «Бесконечностью внутреннего пространства», прототип которого продала за сумасшедшую, неприличную сумму. О деньгах Люси не говорит. Вдоль стен стоят плоские мониторы, соединенные беспроводным способом с системой микрофонов и камер слежения. То, что Люси наблюдает в данный момент, настолько ужасно, что ей не хочется верить в реальность происходящего. — Ах ты ж дурачина! — бросает она в монитор. На экране Марино проводит с Шэнди Снук экскурсию по моргу, и Люси не только видит их одновременно с нескольких точек, но и ясно, как будто сама с ними, слышит каждое слово. Бостон, Бикон-стрит, пятый этаж кирпичного особняка середины девятнадцатого века. Бентон Уэсли сидит за письменным столом и смотрит в окно на белый воздушный шар, неспешно плывущий над древними, как сама Америка, вязами. Поднимаясь над центром города, он похож на огромную луну. Звонит сотовый. — Уэсли, — говорит он. Только бы не срочный вызов, связанный с доктором Селф, ставшей для госпиталя сущим наказанием и, возможно, самой опасной из всех его нынешних пациенток. — Это я, — звучит в ухе голос Люси. — Войди в сеть. Я на связи. Бентон не спрашивает, в чем дело, и подключается к беспроводной сети Люси, передающей видео- и аудиоинформацию в режиме реального времени. Ее лицо заполняет экран ноутбука на письменном столе. Выглядит она, как всегда, бодрой и деловитой, глаза сверкают — Люси в ярости. — Попробую кое-что другое, — говорит она. — Соединяю с охранной системой. Ты будешь видеть то, что вижу в данный момент я. Готов? Твой монитор должен разделиться на четыре части для приема с четырех точек. В зависимости от того, что я сама выберу. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы ты увидел, чем занимается наш так называемый друг Марино. — Понял, — отвечает Бентон, и экран разделяется, позволяя ему видеть одновременно четыре находящиеся под наблюдением камер зоны. Зуммер в зоне морга. В левом верхнем углу экрана появляются Марино и молодая, сексуальная, но довольно потасканного вида женщина в кожаном прикиде мотоциклиста. Парочка наверху, в коридоре, рядом с кабинетом Скарпетты. — Пока она не отметится, оставайся здесь, — говорит Марино спутнице. — А почему с тобой нельзя? Мне не страшно. Голос — хрипловатый, с сильным южным акцентом — звучит ясно и отчетливо из динамиков на столе Бентона. — Что там такое? — спрашивает он Люси по телефону. — Просто смотри. Это его последнее завоевание. — С каких пор? — Сейчас прикину. Думаю, спят они с прошлого понедельника. С того самого вечера, когда познакомились и вместе напились. Марино и Шэнди входят в кабину лифта, и теперь их показывает другая камера. — Ладно. Но если он ей скажет, мне крышка, — говорит Марино. — Мне крышка, испугалась мышка, — насмешливо декламирует Шэнди. — Наденешь халат, прикроешь кожу, чтобы он не просек, но рот держи на замке и никуда не лезь. Не выделывайся, ясно? Я серьезно. — А то я раньше мертвецов не видала. Створки кабины открываются, и они выходят. — Знаешь, мой папаша подавился стейком. Прямо на глазах у всей семьи, — сообщает Шэнди. — Раздевалка вон там. Левая дверь. — Марино показывает. — Левая? Это если я куда смотрю? — Первая, как свернешь за угол. Возьми халат, да побыстрее! Шэнди убегает. В другой части экрана Бентон видит, как она входит в раздевалку, берет из шкафчика синий халат — шкафчик и халат Скарпетты, — торопливо его натягивает и выходит. Марино ждет в коридоре. Она бежит к нему, даже не застегнув пуговицы. Другая дверь. Та, что ведет к служебному подъезду, где Марино и гостья оставили свои мотоциклы. У служебного подъезда — катафалк. Мотор урчит, и эхо отскакивает от старых кирпичных стен. Из машины вылезает мужчина, долговязый, неловкий, в черном и блестящем, как сам катафалк, костюме. Сухощавое тело раскладывается, распрямляется, словно он на глазах превращается в то, чем зарабатывает на жизнь. Бентон замечает что-то странное — руки у него сжаты, словно клешни. — Я Люшес Меддикс. — Он опускает задний борт. — Мы с вами встречались на днях, когда того мальчишку доставали из болота. Меддикс натягивает латексные перчатки, и Люси дает крупный план. Бентон видит ортодонтический фиксатор у него на зубах и резиновую ленту на правом запястье. — Покажи руки крупным планом, — говорит Бентон Люси. Она дает приближение. — Да, помню, — недовольно цедит сквозь зубы Марино — похоже, гробовщик его симпатией не пользуется. Бентон замечает обкусанные ногти. — Обрати внимание на пальцы. Ногти обкусаны чуть ли не до мяса. Форма членовредительства. — По нему есть что-нибудь новенькое? — спрашивает Люшес, имея в виду убитого мальчика, который, насколько знает Бентон, до сих пор не опознан и лежит в морге. — Не твое дело, — отвечает Марино. — Было бы надо, уже сообщили бы в новостях. — Господи, — говорит Люси в ухо Бентону. — Ведет себя, как Тони Сопрано. — А ты вроде колпак потерял. — Марино показывает на левое заднее колесо катафалка. — Это запасное, — раздраженно бросает гробовщик. — Весь вид портит, — замечает Марино. — Так стараться, наводить блеск, и на тебе — гайки торчат. Меддикс, пыхтя, тащит носилки. Складные алюминиевые ножки выскакивают из гнезд и со щелчком становятся на место. Марино помощи не предлагает. Гробовщик скатывает по трапу носилки с лежащим на них в черном мешке телом. Они ударяются о дверь. Меддикс ругается. Марино подмигивает Шэнди, которая выглядит весьма живописно в расстегнутом хирургическом халате и черных кожаных ботинках. Люшес оставляет каталку с телом посреди холла, щелкает резинкой по запястью и высоким, раздраженным голосом говорит: — Надо оформить бумаги. — Потише, — предостерегает Марино. — Еще разбудишь кого-нибудь. — У меня нет времени веселиться тут с вами. — Люшес направляется к выходу. — И никуда ты не пойдешь, пока не поможешь переложить тело с носилок на нашу каталку. — Задавака, — комментирует Люси прямо в ухо Бентону. — Выставляется перед своей шлюшкой. Марино выкатывает из холодильника каталку, поцарапанную, покосившуюся, с подогнутым колесиком, отчего она напоминает магазинную тележку. Вместе с недовольным Люшесом они поднимают мешок с телом и переносят на каталку. — Начальница у вас — суровая дамочка, — говорит Люшес. — Настоящая… — Твоего мнения никто не спрашивает, — осаживает его Марино и поворачивается к Шэнди: — Ты слышала, чтобы кто-то его мнением интересовался? Она во все глаза смотрит на мешок и как будто ничего не слышит. — Не я виноват, что у нее адреса в Интернете перепутаны. А вела себя так, будто это моя проблема. Будто я так к ней прикатил, а не по делу. Ну да я с любым могу договориться. Вы своим клиентам какое-нибудь конкретное похоронное бюро рекомендуете? — Тисни рекламу на «Желтых страницах». Люшес идет к крохотному офису. Идет быстро, едва сгибая колени и напоминая большие ножницы. Нижний правый квадрант показывает гробовщика в закутке — он торопливо перебирает бумаги, выдвигает ящики, шарит в них, находит ручку. В другой четверти экрана Марино обращается к Шэнди: — И что, никто не знал, как поступить? — От тебя, малыш, я всему готова научиться. Ты только покажи.