А-Ки побежал навстречу этому китайцу и бросился ему на шею. Глава 17 Они долго обнимались, плакали и лопотали по-китайски посреди грязной улицы Якимы. Я стоял под дождём и смотрел на них. Остальные китайцы тоже побросали тюки и окружили А-Ки. Его засыпали вопросами и что-то сами рассказывали, и все ему радовались. Через пару минут А-Ки повернулся и помахал мне рукой. – Джозеф! Джозеф! Я ещё не слышал, чтобы у него был такой счастливый голос. Я робко к ним приблизился, ступая по влажной грязи. Все смотрели на меня. Один из китайцев, самый высокий, шагнул вперёд, обменялся парой слов с А-Ки и повернулся ко мне. Я очень удивился, когда он заговорил со мной на ломаном, но вполне понятном английском: – А-Ки говорить, вы долго ходить вместе. Я кивнул: – Да, сэр. Мы с ним много миль прошли. – Он говорить, ты его спасать. Он один, ты брать с собой. Мы все очень тебя благодарить. – Ну, я тоже был один, так что мы, наверное, взяли с собой друг друга. Я прокашлялся и посмотрел на А-Ки. Он всё ещё обнимался с тем, другим китайцем. Казалось, они не хотели друг друга отпускать. Потом А-Ки отстранился и достал из кармана чёрную каменную птичку, которую показывал всем, кого мы встречали, даже медведице. Старший китаец выудил из своего кармана точно такую же фигурку. Птички коснулись друг друга. Пара воссоединилась. И тут я понял. Конечно, с самого начала было ясно, что А-Ки путешествовал со мной не просто за компанию. Он тоже кого-то искал. Но в эту минуту я наконец догадался кого. И этот кто-то был важнее даже любимой лошади. Я обратился к высокому китайцу. Мой голос звучал хрипло и сдавленно: – Это папа А-Ки, да? – Да. Он давно искать сына. Я кивнул и всхлипнул. – Да, сэр. Понимаю. А-Ки тоже его искал. Они подошли ко мне. Я протянул его отцу руку, и он её пожал, а затем поклонился. – Мы уходить в Сиэтл, – продолжил высокий. – Много работа. Много китайцы. – О… – Я показал на дорогу в Уолла Уоллу, по которой увели Сару. – Мы с А-Ки собирались… – Тут я осёкся. Меня как копытом в грудь ударило. А-Ки со мной не пойдёт. Само собой. Удивительным образом звёзды так сошлись, что мы столкнулись с его семьёй. Его народом. Здесь его место. Не с каким-то бедным сиротой, который гонится за лошадью. Это было ясно как день, но у меня всё равно перехватило дыхание. Все слова застряли в горле. А-Ки отпустил папу и шагнул ко мне. Он задал какой-то вопрос спокойным, тихим голосом, каким говорил с медведицей и с миссис Дэвидсон, но в глазах у него стояли слёзы. – А-Ки спрашивать… – Высокий замялся, подбирая нужные слова. – Он тебе нужный? Нужный идти с тобой? У меня защипало глаза от горячих слёз. А-Ки был готов бросить семью. Остаться без родных в чужой стране. Только ради меня. Я моргнул и смущённо опустил взгляд. Все на меня смотрели. Я старался не плакать, но получалось не очень. Лучше уж скорее с этим покончить. Я вскинул голову. – Нет, А-Ки, – сказал я твёрдо и помотал головой, чтобы мой ответ не пришлось переводить. – Нет. Иди со своими. Со своей семьёй. Он всхлипнул и кивнул. И сказал что-то ещё. – А-Ки говорить, ты хороший друг. – Он тоже. Очень хороший. Слёзы уже вовсю бежали по щекам, и я даже не пытался их остановить. А-Ки добавил ещё пару слов, и высокий перевёл: – Он говорить, ты гордость? Гордость отца и матери. Я сглотнул саднящий ком в горле. – Надеюсь. Передайте А-Ки, что его родители тоже могут им гордиться. Он передал, и А-Ки шагнул ко мне. И вынул из кармана чёрную птичку. Каменное воспоминание, которое всегда носил с собой. Память об отце, которого он потерял и вот сейчас вновь обрёл. И положил мне в руку. Я хотел возразить, но его жест был такой уверенный, что я не стал. Он крепко сжал мои пальцы, собрав их в кулак вокруг птички, и серьёзно кивнул, глядя мне прямо в глаза. Тогда я достал белый камешек с папиной могилы и вложил его в ладонь А-Ки. С минуту мы смотрели друг на друга, а потом спрятали наши воспоминания каждый себе в карман. Они были новыми, но крепко-накрепко связанными со старыми. Наверное, такая это штука – воспоминания. Идёшь по жизни и собираешь их, не отпуская самые дорогие, но оставляя в сердце место для новых. Я пожал ему руку, и мы оба поклонились. Дождь становился сильнее и превращался в настоящий ливень. На грязной земле собирались лужи. Волосы налипли мне на лоб. – Прощай, А-Ки. Я буду скучать, – с трудом выдавил я. Он вернулся к папе, и я шагнул назад, в ту сторону, куда мне было надо. Вдруг А-Ки задал ещё один вопрос. – Что ты искать? – перевёл высокий. Я чуть не рассмеялся. Сколько миль, сколько трудностей мы преодолели вместе, а ведь бедный А-Ки даже не знал, за чем мы так гонимся! – Лошадь. Свою лошадь. Услышав ответ, А-Ки растерянно склонил голову набок. – Это была наша лошадь, нашей семьи. Мне её подарил папа. Мама и сестра очень её любили. Я один остался. И должен её вернуть. Высокий очень внимательно меня выслушал и всё передал А-Ки по-китайски. А-Ки вскинул брови. Уголки его губ опустились. А потом он посмотрел на меня и произнёс всего несколько слов. – Он надеяться, ты её находить. Он думать, ты точно её находить. – Спасибо, – ответил я, глядя на А-Ки. Он сказал что-то ещё. Высокий удивился и переспросил его. А-Ки кивнул и жестом попросил передать мне эти слова. – А-Ки говорить… чтобы ты не терять больше штаны. Я рассмеялся. Искренне, от души. Вытер щёки рукавом и ответил: – Хорошо. А вы ему скажите, чтобы научился сидеть на лошади. А-Ки тоже засмеялся. А потом мы разошлись. В разные стороны. Я оглянулся. Он тоже. Его народ шёл дальше, сгибась под тяжёлой ношей. А-Ки тоже взял какой-то тюк. Он поднял руку и помахал мне. Я помахал в ответ, щурясь сквозь пелену дождя. Одежда промокла и леденила кожу. И пошёл дальше, увязая в грязи, один в целом свете. – Снова остались только я и ты, Сара, – прошептал я. – Я иду к тебе. ⁂