– Смотри, А-Ки. Мы оба носим с собой то, что нам дорого. – Я потёр большим пальцем гладкую поверхность камня. – Наверное, для нас обоих они хранят светлые воспоминания. А-Ки произнёс пару фраз тихим, но сильным голосом. Хотелось бы знать, что это значило. Звучало здорово. Как-то значительно, что ли. Хотя я подозревал, о чём он. – Ага. Хорошо, когда есть воспоминания, за которые можешь держаться. Он вытянул руку с птичкой, а я – с камешком, и мы ими чокнулись, прямо как стаканами за ужином в День благодарения. – Ладно, – сказал я, вставая. – Теперь надо скорее спуститься с этой горы. У меня есть ещё одно сокровище – моя кобылка, и она, надеюсь, ждёт меня в Элленсберге. Держись за меня крепче, когда будем на лошади. Сжимай так же сильно, как пару секунд назад. Ну, готов? Он кивнул, и мы по очереди помогли друг другу забраться на индейскую лошадку. А-Ки обхватил меня за пояс, и мы помчались вниз по дороге, пытаясь обогнать солнце на пути к горизонту. Свои сокровища мы держали зажатыми в кулаках, больше не смея доверить такую ценность карманам. ⁂ Элленсберг постепенно окутывали сумерки. В окнах уже горел свет, почти из всех труб валил дым. Мы с А-Ки въехали в город по раскисшей главной дороге. Солнце село совсем недавно, и небо ещё покрывали оранжевые и фиолетовые полосы угасающего дня. Элленсберг был значительно больше Уэнатчи и мало изменился с тех пор, как я последний раз его видел. Прошло меньше года, а казалось, будто целая вечность. Столько всего произошло с того момента, как мы въехали в Элленсберг на повозке всей семьёй. Теперь я был на индейской лошадке, взятой взаймы, а сзади сидел мальчишка-китаец и держался за меня мёртвой хваткой. К счастью, он больше не падал, и мы быстро покрывали милю за милей. Времени я не терял, потому что надеялся найти на одном из постоялых дворов Эзру Бишопа, а с ним – в конюшне – свою лошадь. Я стал расспрашивать народ, но никто не знал мистера Бишопа. Ну, или не хотел говорить, где он. Некоторые вообще бросали презрительный взгляд на А-Ки и уходили, ничего не ответив. Вдруг А-Ки ахнул. Он отпустил меня и упал на землю, только на этот раз намеренно. Потряс пальцем, что-то торопливо проговорил и забежал в ближайший магазинчик. Ещё открытый, ярко освещённый масляными лампами. Я посмотрел на вывеску, и внутри у меня всё похолодело. Китайская прачечная. У грубой стойки я увидел взрослого китайца. Дверь закрылась за А-Ки. Он нашёл своих. Конечно, ничего удивительного, и, вообще, для этого я его с собой и взял, но, если честно, я к нему привязался. И мне не хотелось снова оставаться одному. Я тихо выругался. И уже собирался погнать лошадь дальше, но всё-таки посмотрел в последний раз в окно. А-Ки разговаривал со взрослым китайцем и что-то ему показывал. Я сощурился. Стекло в магазинчике было жутко мутное. Он опять достал ту фигурку! Китаец что-то ему ответил, помотал головой и пожал плечами. К моему удивлению, А-Ки развернулся и вышел на улицу. Вид у него был разочарованный. Он протянул мне руку, чтобы я помог ему взобраться на лошадь. – Поедешь дальше со мной? – спросил я. Прозвучало это как-то слишком радостно. – Не останешься здесь, со своим народом? Он молча стоял с вытянутой рукой. Понурый, весь в засохшей грязи. – Понятия не имею, что ты ищешь, А-Ки, – сказал я, поднимая его на спину лошади и усаживая за собой, – но очень надеюсь, что скоро найдёшь. Мы доехали до торгового поста, где располагался и небольшой магазин со всякими товарами. Свет там не горел. Владелец как раз запирал дверь, когда мы подошли. – Извините, сэр, – окликнул его я. – Мы ищем одного человека. Может, вы знаете, где он? Владелец смерил нас взглядом. Он ёжился от ночного холода и явно спешил домой – ну, или в салун. – Как его звать? – Эзра Бишоп, сэр. Он вроде как торговец лошадьми. Тот поморщился. – Конечно, как же не знать. Заходил ко мне сегодня, пытался загнать меха втридорога. Сейчас его здесь уже нет, ясное дело. У меня сдавило грудь от разочарования, и я чуть не выругался вслух. Вечно оказываюсь там, откуда Эзра Бишоп только недавно уехал! Тело и разум уже устали от этой гонки, но сердце тянуло меня к Саре, будто ездовая собака. – Вот как… Спасибо, сэр. Вы не видели, в какую сторону он направился? Он показал на тающий свет солнца. – Вон туда. – На запад? Через горы в Сиэтл? Сердце у меня оборвалось. Я поклялся вернуть Сару, чего бы мне это ни стоило. А цена всё росла. Теперь придётся перебираться холодным октябрём через Каскадные горы. – Сиэтл? Нет, сынок. Всего-то в салун «Логово разбойника», в трёх домах отсюда. Завёл в конюшню лошадей, а сам остался на ночлег в небольшой пристройке. Вроде он всё ещё там. Я вскинул голову. Сердце забилось быстрее. Сара совсем рядом! Наверное, даже услышит меня, если я её позову. Три дня мы бродили по извилистым горным тропам, ночевали под открытым небом, встретили медведицу гризли, побывали на индейских скачках – и вот до моей лошадки рукой подать! – Спасибо, сэр, – быстро проговорил я. – Спасибо большое. Сердце колотилось в груди, и мне всё казалось, что наша лошадка мчится недостаточно быстро. В Элленсберге даже в сумерки приходилось лавировать между всадниками, телегами и пешеходами. Наконец мы увидели масляные лампы в окнах и грубо сколоченную табличку над дверью с кривоватой надписью «Логово разбойника». Мы подъехали ближе, и я вытянул шею. Да, конюшня здесь была, и её уже закрыли на ночь. А за ней – маленькая покосившаяся хижина. Из трубы валил дым, а через стекло я разглядел тёмный силуэт здоровяка перед камином. Это был Эзра Бишоп – тот, кого я искал. А в стойле милая Сара ждала, пока я её найду, обниму и заберу к себе. Руки у меня дрожали от нетерпения. Больше всего на свете мне хотелось пробраться в конюшню и отыскать там Сару. Наверное, никто бы не заметил, если бы я выехал оттуда на лошади, которая по праву принадлежала мне, и умчался на ней в ночь. Вот только я не мог так поступить. Я же не вор. Папа точно этого бы не одобрил. И вообще, никто не уважает тех, кто крадёт лошадей. И мне не поздоровится, если меня поймают. Двенадцатилетнего мальчишку вряд ли повесят, хотя, наверное, могут. В любом случае Сару я уже никогда не увижу. Эзра Бишоп честно за неё заплатил. Не его вина, что продавец был обманщик. Значит, и я должен вернуть её по-честному. Я направил лошадь в переулок между салуном и соседним зданием, за конюшню. До меня донеслось тихое ржание, и я чуть не выкрикнул имя моей кобылки. Вдруг это она, Сара, всего в паре дюймов от меня? Я заставил себя собраться с мыслями и всё как следует обдумать. Ситуация, конечно, была непростая. Я остановил лошадку и задумался, как лучше поступить. – Ладно, слезаем, – прошептал я А-Ки через плечо. – Только тихо. Он кивнул, и мы бесшумно спустились на землю. А-Ки вопросительно на меня посмотрел. Жалко, я не мог всё ему объяснить. Он же ничего не знал про мою Сару и уж тем более про то, что сейчас она в руках негодяя, который и не подумает продавать её дешевле, чем купил, и наверняка попытается меня одурачить. Хижина была маленькая и тёмная, с небольшим крытым крыльцом. Я отвёл А-Ки в сторону, в самую густую тень. Там валялись какие-то инструменты. – Жди здесь, – попросил я, показывая ему, чтобы он пригнулся и не двигался. Я не знал, как мистер Бишоп относится к китайцам, но заметил, что обычно белые их не жалуют. Мне не хотелось, чтобы из-за А-Ки сорвалась сделка или чтобы ему как-то навредили. – Я скоро вернусь, и мы с тобой уедем отсюда на лучшей лошади на свете. Конечно, А-Ки ни слова не понимал, но я говорил это всё больше для себя, чем для него. Честно говоря, живот у меня сводило от страха и к горлу подкатывала тошнота. А-Ки не понравилось, что я оставляю его одного. Не знаю только, за кого он больше переживал – может, и за меня. Мы через многое прошли вместе, и мне очень его не хватало, когда я поднимался на крыльцо хижины, дрожа от волнения. Там я ненадолго задержался и посмотрел на покосившуюся дверь. Изнутри слышались тяжёлые шаги. Несмотря на ночную прохладу, подмышки и ладони у меня вспотели, как в жаркое лето. В голове прозвучал папин голос: «Если надо что-то сделать, лучше засучить рукава и постараться как следует». А ещё мамин: «Если ты сильный духом и у тебя верное сердце, то сможешь преодолеть любые препятствия». Я не знал, сильный я духом или не очень, зато сердце моё было верно лошади, которую мне купил папа и имя которой дала мама. Моей лошади. И я собирался её вернуть, чего бы мне это ни стоило. Набравшись смелости, я трижды постучал. Послышался скрип половиц, и дверь резко распахнулась. Тёмную крупную фигуру освещал лишь огонь из каменного камина. Всё равно я, кажется, узнал широкие плечи и густую чёрную бороду, которая доставала аж до второй пуговицы на рубашке. – Эзра Бишоп? – уточнил я на всякий случай. – Кто спрашивает? – рявкнул он, пьяный и уже злой. Глава 10 Тёмная фигура покачивалась из стороны в сторону. Из хижины пахнуло виски и перегаром. Я хорошо знал этот запах по жизни с треклятым мистером Гриссомом. – Меня звать Джозеф Джонсон, сэр. У вас должно быть то, что по праву принадлежит мне.