* * * ? Я и со второго раза не понял, что она сказала, какая-то смесь шипения и кваканья, которую мой нежданно-негаданно появившийся в голове переводчик даже в язык Основания не превратил. Я кивнул, запоздало вспомнил, что она не понимает этот жест, и хлопнул в ладоши. — Ну это мясо… — охотно пояснила Рата, которая, кажется, уже и успела забыть о том, что совсем недавно боялась меня. — Приготовленное так… Его в листья заворачивают, а потом зажимают между двумя камнями, перематывая веревками, и закапывают в землю на два дня. Я представил себе в голове все перечисленные Ратой блюда и пришел к логичному, но от того не менее неутешительному выводу — несмотря на то, что она несомненно являлась разумным существом, способным в том числе к разговору, она принадлежала к биологическому виду, который по уровню развития соответствовал каким-нибудь нашим пигмеям, что до сих пор ходили на бегемотов с луками и копьями, мясо сушили на солнце, а пролетающим над головой редким самолетам и вертолетам молились, как посланцам богов и даже пытались подражать им, строя макеты летательных аппаратов из глины и дерева в надежде тем самым обратить на себя внимание небожителей. Хотя, если продолжать эту аналогию, можно предположить, что кроме таких, как Рата, «диких», на ее планете существовало и более цивилизованное и развитое общество, по аналогии с нашей планетой. Но, как я и думал, цивилизованных и оттого более заметных, агрессивных и опасных субъекты Основания уничтожили в первую очередь, а аборигенами занялись уже после. И получилось, что среди и так не самых достойных и представительных вида в живых осталась одна только воровка Рата, которая спряталась удачнее прочих. Но это все только при условии, что она мне не врет и не пытается запудрить мозги четкой отработанной легендой. От системы можно ждать всего, чего угодно, в том числе и попытки закинуть в наш стан шпиона-диверсанта под видом милой ушастой кошкодевочки с хвостом. Хотя, как раз хвоста у нее и не видать. С другой стороны, Рата до сих пор остается единственным субъектом Основания, с которым я смог установить какой-то контакт. И независимо от того, специально она это делает, или просто плывет по течению, импровизируя, как и я — я могу добиться от нее какой-то информации. Или по крайней мере попробовать добиться. А для этого надо наладить контакт. Поэтому я повернул банку тушенки торцом к Рате и показал на кольцо: — Смотри, фокус. Она с детским любопытством уставилась на банку, даже уши подняла, до того прижатые к голове и почти что незаметные. Совсем как домашняя кошка, честное слово. Я отогнул кольцо, потянул за него, и банка чпокнула, открываясь. Рата вздрогнула от неожиданности, дернула ушами и внимательно принюхалась, подавшись вперед: — Ой… А чем это таким пахнет? — Нравится? — я улыбнулся было, но опять вспомнил про ее неприятие этого мимического жеста, и вовремя остановился с перекошенной рожей. — Держи. Я протянул ей банку и предупредил на всякий случай: — Только не переворачивай и не порежься, края острые. Рата, как маленькая, взяла банку в обе руки, которые так и подмывало назвать лапками, и буквально сунула нос в банку, коснувшись белой пленки застывшего жира, который система вместе со вкусом и даже объемом скопировала с нашей родной тушенки без каких-либо изменений. Ткнулась в него, фыркнула, чихнула, и принюхалась еще раз, уже осторожнее: — Пахнет вкусно. А выглядит не очень. — Ага, только то, что сверху есть не стоит, когда холодное. — я повертел головой по сторонам, пытаясь найти что-то похожее на вилку, или хотя бы палочки для еды, что ли. Сам я, в случае необходимости, и ножом бы прекрасно поел из банки, но давать оружие Рате, пусть даже оружие ближнего боя, пусть даже она на первый взгляд не представляет угрозы, я не торопился. В конце концов я нашел граненый карандаш, аккуратно взял у Раты банку, но не отбирая, а держа вместе с ней, чтобы она не решила, что я отбираю (кто ее знает, дикую кошку) и карандашом убрал весь застывший жир сверху, обнажив плавающее в бульоне мясо. — Ну вот. — сказал я, тыкая карандашом в банку и нанизывая на него куски мяса, как на шампур. — Пробуй. Только карандаш не зажуй. — Что? — Рата удивленно посмотрела на меня. — Что не зажевать? Палочку вот эту? — Ну да, палочку. — опять чуть было не улыбнулся я. — Она тебе не понравится. Рата взяла в руки карандаш, с интересом обнюхала нанизанное на него мясо, вздрогнула, когда капелька бульона скатилась ей на кисть и машинально лизнула ее. А потом вздрогнула и замерла, словно громом пораженная. Зрачки ее из вертикальных резко превратились в огромные круглые, занявшие всю роговицу, а уши дернулись, как от резкого звука. — И-и-и!.. — тихонько пропищала она так, что я даже не понял сначала, это вопль боли, или радости. — Как вкусно! И она вцепилась зубами в кусок мяса, совершенно забыв про тот сырой стейк, что грызла совсем недавно. Просто отпустила его, и он упал к ее ногам, извалявшись в пыли. Рата буквально за два укуса очистила карандаш от нанизанных на него кусочков, тщательно вылизала его и теперь с любопытством посматривала то на банку, то на карандаш. Неловко ткнув пару раз, она насадила новых кусочков и тут же съела их. Немного подумав, склонив голову к левому плечу (правое ухо у нее при этом подергивалось, словно она нервничала), она отпила прямо из банки и громко икнула. Я вытащил из инвентаря Лизу и буханку хлеба, которая составляла вторую часть моего пищевого НЗ, и отрезал пару ломтей: — Держи. Без него очень жирно будет, потом плохо станет. Запоздало вспомнив, что она только выглядит похожей на человека, а на самом деле — совсем другой биологический вид, и, скорее всего, обладает совершенно другой пищеварительной системой, я все равно дождался, когда Рата возьмет хлеб и с интересом обнюхает и его тоже: — А это что? Пахнет… Незнакомо. Я уже совершенно без проблем понимал ее, словно общались мы не десять минут, а десять лет, и я уже мог предугадывать, что она скажет дальше. Так что диалог продолжать было не просто интересно, но еще и очень даже возможно, хотя я боялся, что выйдет наоборот. — Это хлеб. Попробуй. Рата откусила кусочек и задумчиво пожевала: — На лепешки похоже. Только мягче и травой не пахнет. — Ну да, похоже. — согласился я. — Вместе оно вкуснее будет. Попробуй. Рата растерянно посмотрела на банку в одной руке и на кусок хлеба и карандаш в другой. Потом зажала банку между голых коленок, покрытых уже засохшими многочисленными царапинами, взяла хлеб в левую руку, а карандаш в правую, и принялась уминать тушенку. — Если погреть, она еще вкуснее будет, но горячих источников тут, как ты сама заметила, нет. — усмехнулся я. — Слушай, Рата, раз уж мы с тобой нашли общий язык… Не расскажешь мне кое-что? — М? — с набитым ртом мявкнула кошкодевочка, а уши ее при этом настороженно повернулись в мою сторону. — Что произошло в твоем мире, когда… ну, все это началось. — Система? — проглотив наконец комок, уточнила Рата. — Ты же про нее? — Ну да, система. — я кивнул. После этих слов Рата внезапно перестала есть и вообще отпустила карандаш, оставив его болтаться в банке. Взгляд ее резко остекленел, и она уткнула его в стену перед собой, словно там было написано что-то очень важное. — Рата? — на всякий случай позвал я ее. — А можно… Я не буду рассказывать? — тихо попросила Рата. — Не хочу… Вспоминать. — Все было настолько плохо? — я постарался вложить в голос максимум понимания. — Нет. — Рата отставила банку в сторону, накрыла ее остатками хлеба и съежилась в комочек, обняв колени. — Все было намного хуже. Я немного помолчал, глядя на нее, понурившуюся и даже о чувстве голода забывшую, и наконец нарушил это молчание: — Ладно, а тот мир, в котором ты была до этого? Там что было? Расскажи все с самого начала. — С самого начала… — протянула Рата. — Сначала меня высадили… — Как? Куда? Вместе со всеми или отдельно? — Отдельно. Как — не знаю, я просто очнулась стоящей посреди незнакомого города, по которому бродили незнакомые существа. Я тогда впервые познакомилась с системой и сильно испугалась, забилась куда-то, в какую-то щель, не помню… Долго не могла разобраться с интерфейсом, потом наконец разобралась, поняла, что система от меня хочет… — А что она хочет? — я перебил рассказ Раты. — Для чего все это делается? И что вообще, собственно, делается? Что должны делать субъекты Основания? — Субъекты должны уничтожать зараженных существ целевого мира, также — существ Основания, изъятых из других миров, также — иммунных обитателей целевого мира. — спокойно и ровно, будто бы читая текст с бумажки, ответила Рата. — Очищение целевого мира производится до тех пор, пока в живых не останется последний представитель биологического вида, доминирующего в целевом мире, который будет интегрирован в систему Основания. Как я. — Ага, ясно. — я вмешался, пытаясь направить поток ее мыслей в нужное русло. — А друг друга субъекты зачем уничтожают? Только ради плюсиков в карму? Ну, или минусиков. — Да. — Рата вяло хлопнула в ладошки. — Система анализирует боевую эффективность обеих фракций в каждом из целевых миров и одним из главных критериев анализа является доминация фракции с той или иной кармой в целевом мире. Суммируя полученные данные с информацией о всех доступных для Основания мирах, система выбирает из них следующую цель для проведения процедуры. — Что вообще такое эта система? Что она из себя представляет? — Система? — Рата впервые за все время проявила какую-то эмоцию — повернула голову и удивленно посмотрела на меня. — Она везде. Буквально везде. С того момента, как в мире началась Основание, не осталось ничего, что не было бы подчинено системе. — Это я понял. — я махнул рукой. — Я имею в виду, где ее… Процессор? Сервер? Главный терминал? Как еще назвать-то… Ну, короче, то, что управляет всей этой системой? Какой-то ключевой узел всей этой паутины! — Этого я не знаю. — Рата сложила ладошки в отрицательном жесте. — Я пришла в себя в новом для меня мире, а, когда все закончилось, и система известила об этом сообщением, я просто отключилась. А потом появилась в этом мире. Я ничего не видела из того, что ты назвал, так что… Я не знаю. — Ладно, а в том мире с тобой что было? Ты же вряд ли просидела месяц в щели, даже пол-месяца вряд ли. Рата снова уставилась в стену перед собой, положив подбородок на колени: — Несколько дней слышались крики, выстрелы, взрывы. Я сидела, боясь вылезти, мне повезло — пошел дождь и у меня было хотя бы немного воды, а еды — нет. Когда голод меня окончательно доконал, пришлось вылезти из своей норы и поискать еду и воду. Город был такой странный… Как будто огромный земляной холм, в котором натыкано множество отверстий-входов. Даже отдельные от этого холма здания все равно выглядели как маленькие холмики, с отдельными входами. А жители… Ну, целевой вид… Они такие забавные были. Похожие на