Лодырь пожал плечами, поставил чашу между ступней и стал пить прямо из бутылки. Сделав глоток, он облизнул губы и посмотрел на нее. – Ну если не хочешь пить, то хоть посиди. Блажка осталась на месте. – Что теперь будешь делать? Вернешься в город? Начнешь опять шлюховать? Шлюхан. – Значит, ты меня выгоняешь. Не дашь даже шанса замедлить вас завтра. Дай мне привязать Паллу к повозке. Он понесет ярмо не хуже любого из ваших варваров. Ты знаешь, я здорово бы справился с упряжкой. «Нет, черт. Не будь таким умным». Не в силах опровергнуть его доводы и не желая соглашаться, Блажка рассмеялась и опустила голову. – Палла. Вот почему ты не поедешь завтра. – Что? Из-за моего свина? – Названного в честь великого трубадура из Галицы, – повторила она, подражая его голосу. – Черт, до тебя я даже не знала, кто такие тертые, но ты, наверное, настоящий король среди них. Ездоки в копытах так не разговаривают. Они даже не знают такой херни. – Ладно! Я переименую его в Пердошлюха, и будет в самый раз. – И, от вина и собственной шутки, Лодырь рассмеялся. Смех прозвучал по-детски, но очаровательно. И заразительно. – Но ты никогда не будешь в самый раз, – сказала ему Блажка дрожащим от смеха голосом. – Шрамы. Зуба нет. Ужасные имена. Эта жизнь не для тебя. – Она сделала глубокий вдох и посерьезнела. – Лодырь, ты мог бы быть полезен завтра, и даже на протяжении многих месяцев, а нам, черт возьми, пригодился бы еще один хороший ездок, но скоро – если мы выживем – мне придется предложить тебе место в копыте. А ты его принять не сможешь, если хочешь быть шлюханом… – Котрехо. – А если откажешься от братства, тебе придется уйти. Лучше иди сейчас и живи, чтобы вернуться в Гиспарту. Лодырь с минуту смотрел в пол. А когда поднял глаза, смех сошел с его лица, сменившись искренностью, какой Блажка никогда у него не видела. Но это ее ничуть не впечатлило. – А если я не откажусь? – спросил он. – Что, если я останусь, заслужу свое место и стану Реальным… Блажка шагнула вперед, вдвое сократив расстояние между ними. – Нет. Ты должен быть по яйца в вельможных щелках и по шею в их монетах. Так сколько? На лице Лодыря возникло недоумение. Отойдя к сундуку у стены, Блажка вытащила мешочек монет – это была малая часть выигрыша Овса, но все равно весил он довольно прилично. Резко взмахнув рукой, она швырнула мешочек Лодырю. Он был застигнут врасплох, но сумел его поймать, чуть поморщившись от неожиданного движения. – Я хочу тебе заплатить. Хочу, чтобы ты доставил мне удовольствие. А потом хочу, чтобы ты ушел. Лодырь покачал мешочек на ладони, аккуратно прицелился и бросил его в чашу, стоявшую между его ног. Тот, слишком большой, внутрь не пролез и остался нависать сверху. Отбросив пустую бутылку, Лодырь встретил ее взгляд. – Иди сюда. Еще шаг, и Блажка преодолела остальное расстояние и встала между его расставленных колен. Лодырь схватил ее, быстро и крепко, одной рукой сжал ее зад и притянул к себе. Ее бедра прижались к его груди. От их давления ему, наверное, стало больно, но он не подал виду, а только расшнуровал ее штаны свободной рукой тремя ловкими движениями. Блажка сбросила тунику, и губы Лодыря прижались к ее открывшемуся животу. Взявшись за его короткие, скрученные пряди волос, Блажка держала его голову и ищущие губы в плену, наслаждаясь мурашками, которые его прикосновения пускали вдоль ее спины. Он убрал руку с ее зада только затем, чтобы стянуть с нее штаны. Поскольку она была еще в ботинках, он опустил ее штаны до колен, но она была слишком поглощена процессом, чтобы из них высвободиться. Теперь Лодырь обхватил ее зад обеими руками, его сильные пальцы впивались в ее плоть, приподнимая ягодицы. Затем он сместился к бедрам, немного притянув ее к себе, а сам опустил голову. Он вжался в нее лицом, и хотя угол был неудобным, его языку это не помешало. Блажка застонала, когда он принялся за дело. Штаны у икр не давали ей расставить ноги шире и ограничивали Лодырю доступ, но это едва ли имело значение. Все, что она сдерживала целый год, вырвалось наружу под действием языка кочевника. Когда она кончила, Лодырь отодвинулся. Блажкины колени слегка ослабли, и она оседлала одну его ногу, немного потершись о его твердое бедро, чтобы получить последние несколько покалывающих импульсов. Положив руку ему на грудь, она надавила так, что ему пришлось опереться локтями на кровать. Она тихонько хихикнула, когда выяснилось, что ее навык расшнуровки штанов был не так хорош, как его, но вскоре она все-таки справилась. Его член здорово набух, но еще не затвердел. Блажка посмотрела на него с притворным упреком. – Разве у шлюхана тренчало не должно быть все время заряжено? – Боль. Вино. Страх. Блажка рассмеялась, встала и с помощью нескольких маленьких шажков избавилась от ботинок и штанов. Затем наклонилась над Лодырем так, чтобы ее груди повисли сверху, едва касаясь и скользя по груди и животу. Его стручок подскочил, оказавшись между ними, а потом еще раз, когда она взяла его в рот. Так Блажка свела на нет все преграды. Отпустив его, она взобралась сверху. Оба затаили дыхание, когда она опустила бедра, и он проскользнул внутрь. – Лучше тебе не заканчивать так быстро, как я, – предупредила она шепотом. – Ни в коем случае. – Он усмехнулся. Блажка оседлала его, чтобы проверить, так ли он хорош, как любил хвастать. Лодырь не только выдерживал долгие и медленные скольжения, но и сам помогал, направляя руками и лаская, пока наконец не притянул ее к себе. Крепко держа ее за затылок и поясницу, он вторгался в нее с безупречной скоростью, пока она снова не достигла пика. Перекатившись на кровать, Блажка растянулась на спине, но Лодырь был все так же тверд. Схватив ее за колени, он навалился сверху, ее колени уперлись в грудь, а зад приподнялся над смятой постелью. Он без труда передвинул их сплетенные тела, чтобы самому оказаться на корточках. Затем снова принялся за дело, помогая себе ногами, чтобы сильнее направлять себя внутрь, и глубина его вторжений была мучительно совершенна. Сладострастное давление неуклонно нарастало. Блажка предалась ему, но затем в ее чреслах возникла знакомая нужда. Она потянулась и предприняла неуклюжую попытку ослабить старания Лодыря, нащупала стальные мышцы его живота, но он не останавливался. Сквозь вздохи и стоны ей удалось выдавить почти паническую мольбу: – Кажется, я сейчас опи… В этот момент Лодырь резко вышел из нее. Блажка почувствовала, как два его пальца скользнули туда, где он только что был. Сложив ладонь лодочкой, Лодырь начал делать быстрые движения. Блажка разинула рот и, не в силах выразить блаженство, вдруг ощутила, как из нее хлынул поток, услышала, как захлюпала ладонь кочевника. Она зажмурилась в первобытном экстазе, почувствовала, как ей свело ноги. Придя в себя, она услышала собственное тяжелое дыхание, перемежающееся тихими стонами. Даже сфокусировать взгляд на потолке ей было трудно. – Что за н… – Ей едва удавалось выговаривать слова. – Что… за… это было? Довольный, лишь слегка запыхавшийся голос Лодыря ответил ей откуда-то справа. – Ты раньше никогда не прыскала? Блажка не могла сдержать улыбки. – О-о-о-о, че-е-е-ерт. – Ну… достаточно сказать, что это причина, по которой я скоро стану очень богатым шлюханом. Затем оба рассмеялись, а когда Блажка пришла в чувство, снова сошлись в соитии. Свечи догорели, и она уснула, слишком пресыщенная, чтобы беспокоиться о грядущем утре. Она пошевелилась, только когда Лодырь коснулся рукой ее лица, а поняв, что он не убирал руку, – почувствовала раздражение. Затем распахнула глаза – и рука зажала ей рот. Над ней нависла громоздкая тень, и горла коснулся холод узкого лезвия. – Надеюсь, в тебе еще осталось немного сил для меня, – просочился ей в уши пронизанный ненавистью голос Шишака. Глава 25 Блажка принялась лихорадочно соображать. Она изо всех сил старалась не броситься в бой, сопротивлялась всем инстинктам. Шишак с силой вдавил ее голову в кровать. От его руки несло свинами, седельной кожей и сажей. И хватка, и нож его были тверды. Сам он сохранял спокойствие, готовый убивать, но не жаждая этого. Он держал убийство в уме, но не собирался к нему прибегать, если она сама не вынудит. – Будешь шуметь, – пригрозил он, – попытаешься сопротивляться, и мы вскроем твою игрушку от горла до стручка. Держа руку у нее на губах, Шишак повернул голову, указав куда-то кивком. В свете звезд, падавшем с балкона, Блажка увидела Лодыря: его, голого, прижимал к стене огромный полукровка, державший лезвие у его горла. Широко раскрытые глаза кочевника горели яростью, в них виднелся страх. Мараные орками проникли внутрь Отрадной! Как? Неважно. Главный вопрос сейчас: как выжить. Шишак кивнул другому трикрату, и здоровяк негромко постучал по полу. В комнату вошло еще пять огромных фигур. Все были одеты как для ночного налета, в одних штанах, чтобы блеск на металлических шипах бригантов не дал их заметить. По этой же причине они были вооружены только ножами. Блажка не слышала, как они поднялись по лестнице, – очевидно, они были босиком. Кожу они смазали сажей, затемнив и без того пепельный ее цвет. Черт, они взобрались по стенам и прокрались мимо дозорных. Если бы они перерезали кому-то горло, уменьшив число часовых, уже давно была бы поднята тревога. Отрадная спала, не ведая о злодеянии, что прокралось в Блажкины сны. Желание вступить в бой только усилилось, когда четверо вошедших расположились по углам кровати, а пятый помог зафиксировать Лодыря. Тогда проявился новый импульс. Паника. Его подавить было труднее, но ради жизни Лодыря и ради своей собственной Блажка сумела сохранить спокойствие, когда ее схватили за запястья и лодыжки. Теперь она могла шевелить только глазами. Ее руки и ноги удерживались непреодолимой силой. Долбаные троекровные! Итого двое у стены, по одному у каждой ее конечности и Шишак. Семь врагов в маленькой комнате. Черт. Мясистая ладонь медленно оторвалась от ее губ и зависла совсем рядом. Шишак сидел на кровати справа от Блажки, между ней и балконом, его лысую голову и грузные плечи омывал бледный свет. Блажка отважилась прошипеть предостережение: – Убирайся, Шишак. Забирай своих и убирайся. Ответом ей был смех, тихий и мерзкий. – О нет. Я проглотил твою угрозу. И теперь хочу посмотреть, проглотишь ли ты мою.