Она никогда не видела циклопов живыми – только скелет, который некогда хранили Мелочник с Хмырем, пока не потеряли его в пожаре, унесшем первый склад Горнила. Блажка ненавидела чертову громадину, но в детстве смотреть тайком на скелет было любимой забавой Шакала. С мясом же на этих тяжелых костях становилось только хуже. Циклоп в яме был пузатый и огромный, со смуглой кожей. Лохматые черные волосы с проседью и грязью свисали вдоль широкого, лишенного подбородка лица, обрамляющего огромный желтый глаз, глубоко посаженный ниже скошенного лба. Даже выйдя из тесного тоннеля на открытое поле арены, циклоп стоял, сутуля плечи. – Торговцы плотью иногда на свой риск устраивают налеты на Этинию, – проговорил Шишак бесстрастно. – Они знают, как присмирить тех одноглазых, что постарше. Их и приводят живьем в Яму. От их вида Блажка ощутила тошноту. – Долбаные работорговцы. Даже сгорбившийся, циклоп с лихвой превосходил ростом половину высоты дыры, где располагалась арена. Грозный дикарь был одет в грязную шкуру. Он медленно повел глазом вверх, чтобы посмотреть на собравшихся людей. Он замер в неподвижности, но вся его фигура излучала презрение к хилякам. Затем, быстро как пантера, рванулся к ближайшему склону и попытался дотянуться до людей. Зрители, стоявшие у края, отпрянули, но одного бедолагу циклоп ухватил за ногу и стащил по склону. Чудовище и человек соскользнули на звенящий пол. Циклоп едва не потерял опору на сыпучей поверхности из монет, но перепуганный бригант растянулся на спине. Циклоп сделал один всего шаг, наступив мужчине на грудь. У того изо рта брызнула кровь, после чего он лишь бессильно захрипел. В существо полетели кувшины и мусор, но не чтобы спасти упавшего недоумка, а чтобы отвадить циклопа от новых прыжков. Несколько кувшинов достигли цели, разбившись о его темное туловище, но обстрел не слишком захватил его внимание. Циклоп сначала смотрел на человека, умирающего под его подошвой, а потом повернулся лицом к своему противнику. Овес, стоявший на другом конце ямы, наблюдал за убийством отрешенными глазами. Только теперь он двинулся с места. Поначалу медленно, затем, когда нашел опору на коварном покрытии, ускорил шаг, начав неуклонно, решительно приближаться. Циклоп зашагал ему навстречу. Овес был крупным полукровкой, даже для трикрата. Его отец, по-видимому, был поистине чудовищным тяжаком, и Берил лишь чудом пережила изнасилование, после которого понесла полуорка. Но наблюдая за приближающимся циклопом, Блажка впервые почувствовала, что ее друг кажется маленьким. Черт, существо было как минимум на две головы его выше! Стиснув кулаки вдоль тела, Овес рванул вперед. Циклоп – к нему. Овес увернулся и нанес сокрушительный удар в ребра. Старый одноглазый едва дернулся. Существо крутанулось и, нагнувшись, выдержало удар локтем по черепу, а потом заехало Овсу в живот. Прежде чем тот успел опомниться, зверь выпрямил мощные ноги и, подняв Овса в воздух, с силой перебросил его через плечо. Полуорк тяжело ударился о пол, зазвенев монетами, но тотчас откатился, увернувшись от наступающей подошвы. Бриганты закричали, когда Овес поднялся. Циклоп уже был перед ним. Овес взметнул рукой, швырнув ему в лицо горсть монет. Металл угодил в большой глаз – существо зажмурилось. Не видя перед собой, циклоп взмахнул каменным кулаком. Овса перед ним не оказалось. Он переместился к его открытой спине, обхватил за пояс и попытался повалить чудище на землю. – Выбирайся, Овес, – прошептала Блажка. Но он был полон решимости. Резко отпустив зверя, он подпрыгнул, чтобы обхватить ногами его бедра, и, просунув руки у него под мышками, сцепил их у чудища за головой. Циклоп начал сопротивляться, надавив собственными сильными руками. Овес обхватил правой рукой его шею и потянул назад. Циклоп оттянул одну ногу назад, чтобы устоять, но скользнул ею по монетам и опустился на одно колено. Овес обхватил его шею теперь и левой рукой. Любой другой соперник уже умер бы от перелома позвоночника, но этот зверь лишь подался вперед, оттянул руку назад, схватил Овса за голову и сбросил его с себя. Блажка поежилась. Самого крупного трикрата из всех ныне живущих взяли и бросили, словно он был малым ребенком. Два раза. Циклоп выпрямился и уже был рядом с Овсом прежде, чем тот хотя бы успел приземлиться, а потом впечатал его в склон. Овес, вверх ногами, стал скользить, но циклоп поставил ногу ему на грудь, чтобы зафиксировать на месте, после чего принялся колотить его кулаками по животу и паху. Хрипя от страшных ударов, Овес отплатил старому одноглазому тем, что ухватил его рукой за яйца. Чудище, взвыв, отпрянуло от боли, пытаясь высвободиться от руки, рвущей его чресла. Овес не отпускал до тех пор, пока циклоп не стащил его со склона. Едва коснувшись земли, он разжал пальцы, позволив циклопу отступить. Когда трикрат тяжело поднялся на ноги, циклоп, мыча от гнева и боли, стал пятиться назад. Блажка поняла, что он намеревался сделать, мгновением раньше. – Черт, Овес, быстрей к нему! Но ее голос утонул среди сотен кровожадных выкриков. Циклоп наклонился и одной рукой схватил за лодыжки мужчину, которого до этого убил. Затем ухмыльнулся и направился в сторону Овса, таща труп за собой. Овес ждал, хмуря брови. Он еще не понял. Не видел, пока не стало слишком поздно. Сделав один могучий шаг вперед, повернув огромное туловище, циклоп взмахнул трупом, взметнув град монет. Овес отскочил, едва избежав опасного удара. Труп, который циклоп все еще не выпускал, снова ударил о пол, вызвав в толпе стоны, сочетавшие в себе удовольствие с отвращением. Затем, почти не выдерживая паузы, циклоп снова оттянул руку назад, чтобы еще раз ударить своим ужасным кистенем. Теперь, когда за спиной у него был склон, деваться Овсу было некуда. Он попытался пригнуться, но его задела трупья голова. Их черепа соприкоснулись, издав деревянный стук, который был слышен даже поверх изумленных возгласов бригантов. Овес, ошеломленный, попытался прийти в себя, но успел сделать лишь пару неуверенных шагов, прежде чем труп снова врезался в него, прижав к склону арены. Сломанное тело у чудища в руке к этому времени не только взметало монеты, но и разбрызгивало кровь. Когда Овес оказался зажат и не мог избежать этого отвратительного оружия, циклоп лишь стоял на месте, готовя следующий, последний удар. Взяв тело теперь обеими руками, за обе лодыжки, он сместился на пару шагов вбок. Труп при этом он волочил за собой. Побитый и обескураженный, Овес мог лишь прижиматься к склону и наблюдать, как циклоп поднимает труп в воздух, чтобы им, будто молотом, решительно поставить точку. В этот момент в его единственный глаз по самое оперение вонзилась Блажкина стрела – она вошла в череп, будто в желе. С проткнутым мозгом циклоп обмяк, и труп мужчины покинул его безжизненные пальцы, сперва зависнув на мгновение, а затем упав на своего бывшего повелителя. Мертвый хиляк завалился на мертвого одноглазого, и мясистый звук их соприкосновения отчетливо послышался в оцепенелой тишине. Все глаза повернулись к Блажке, но она ответила только на один изумленный взгляд. – Пора домой, Большой Ублюдок! – крикнула она. У Овса отвисла челюсть. Публика вышла из замешательства, и возмущенный ропот перерос в крики протеста. – Неуважение! Первый крик раздался справа от Блажки – это был Шишак. Крик быстро подхватила толпа. – Неуважение! Неуважение! НЕУВАЖЕНИЕ! Они кричали на Овса и осуждающе сжимали кулаки. Решетка, блокировавшая тоннель, снова начала подниматься. Оттуда собирались выпустить что-то еще. Выругавшись, Блажка принялась заряжать арбалет, но крупная рука Шишака шлепнула по ее оружию. Троекровный вождь выдернул арбалет у нее из рук как раз в тот момент, когда люди у нее за спиной толкнули ее за край ямы. Она скользнула к монетам, приземлившись на зад. На другой стороне ямы Овес уже встал на ноги, и его взгляд метался между ней и решеткой. Из тени тоннеля, пригнувшись под зубцами, прежде чем решетка успела полностью подняться, вышел кентавр. Лошадиные копыта рьяно затопали по монетам. Мужское туловище было все в мускулах, лицо под спутанными волосами переполняла злоба за то, что его заставили сидеть взаперти. – Черти чертовские, – прошипела Блажка и вынула уньярский меч. В ответ в нее посыпались насмешки и кувшины. Шквал был такой, что ей не осталось иного выбора, кроме как бросить оружие. Она попыталась встать, но увидела, что Овес выставил руку в ее сторону. Их глаза встретились, и его взгляд уже не был помутнен. Он подмигнул. Кентавр с воинственным криком побежал, разметая монеты стучащими копытами. Трикрат пригнулся, раскинул мощные руки и ринулся вперед. Полуорк и лошак встретились в центре ямы, сотрясшись телами при столкновении. Блажка сощурилась, ожидая, что ее брат окажется растоптан, но Овес обхватил руками пояс человеческой половины, твердо упершись ногами в пол. Затем потянул назад – металл зашипел, когда Овес ногами стал бороздить кучу монет. С душераздирающим ревом он сумел поднять невероятный вес человека и лошади. Затем Овес вытянул руки, упал плашмя на спину, впечатав в пол и кентавра, обрушив весь его вес ему же на голову. Звериные кости треснули – и позвоночник громче всех. Все шесть конечностей задергались в предсмертных судорогах. Овес поднялся и подошел к Блажке. Публика взорвалась радостными криками, давая волю охватившему ее изумлению. – Значит, идем домой, – буркнул Овес и наклонился, чтобы загрести своими ручищами побольше монет. Глава 19 Овес сидел на перевернутом ведре и слушал, а полурослица обрабатывала его раны. Несмотря на то что трикрат устроился на такой небольшой высоте, ей все равно приходилось становиться на табурет, чтобы дотянуться до его лица. Когда Блажка закончила рассказ, он медленно кивнул и осторожно потрогал пальцем нижний клык. Полурослица хлопнула его по руке и бросила предостерегающий взгляд. У нее был только один глаз – второй закрывал лоскут кожи, – но ей удалось вложить в этот взгляд двойной укор. Овес опустил руку. – Когда я увидел, что за мной пришла ты, то, если честно, понадеялся, что дела стали лучше. Но это… Блажка не возразила. – Крах-из-Плоти, – пробормотал трикрат. – Черт. А мы думали, это Штукарь заноза в заднице. – От него мы тоже не избавились. – Но ты же не думаешь, что эти сар… зайра… как там их? – Зарацены. – Ты же не думаешь, что он с ними? – Я не знаю, – призналась Блажка, сидя на шаткой койке, служившей Овсу ложем. В сырой пещере, в которой он жил с тех пор, как пришел в Яму, было тесно и безрадостно. – Мне показалось, что нет, но именно это получалось у жирного ублюдка лучше всего. Чтобы казалось. Овес хотел снова кивнуть, но это расстроило работу полурослицы, занимавшейся большим рубцом. Резко щелкнув языком, она умело шлепнула его по затылку. – Черт, Жрика! – пожаловался Овес, отпрянув. – Не дергайся, – приказала миниатюрная женщина, выставив перед ним палец. Блажке пришлось подавить улыбку. Хорошо, что здесь не было Берил. Та могла бы убить эту Жрику просто из ревности. Овес замер и продолжил терпеть ее внимание с гримасой раздражения. Монеты, которые он добыл, лежали в больших сумах, выставленных вдоль сырой стены в изголовье койки. Количество их было таково, что больно было смотреть. Пещера не закрывалась дверью, и Блажка могла лишь догадываться, как деньги оставались на месте, как не понимала и того, почему все эти богатства не были давным-давно выкрадены из Ямы. Она так многого не знала об этом дурном месте, но узнавать больше ей и не хотелось. Ни тогда, ни сейчас. Она сделала свой выбор раньше и получила деньги, а Овес выжил. И ему чертовски повезло остаться в живых. Блажке чертовски повезло, что он остался. – Когда вернемся, – сказала она, – решим, что делать. Как копыто. Бородатые челюсти Овса оставались сжаты, но не из-за боли от тряпки полурослицы. Он не мог только посмотреть Блажке в глаза. – В чем дело? – спросила она.