— Ерунда. Спокойно можешь идти на аборт. — Но… — я спотыкаюсь на полуслове. — Что но, Ясь? — Я против абортов, Жанн… Это же убийство… Возможно, моя позиция кому-то покажется несовременной, но я правда считаю, что прерывание жизни нерожденного ребенка — большой грех. Нет, понятно дело, что случаи бывают разные, но конкретно в моем — аборт совершенно не оправдан. Ведь я забеременела, находясь в официальном браке. И малыш точно не виноват в том, что его отец оказался гулякой. — Давай без морали, — отмахивается подруга. — Убийство не убийство… А ребенка растить тебе. Или ты думаешь, Чаров, будучи в отношениях с новой пассией, захочет принимать участие в его воспитании? — Я не знаю… Не думала об этом… — Статистика, увы, такова, что после развода мужики теряют интерес к детям. У них там новая любовь, новые семьи… А старые и даром не сдались. Ее слова острыми стрелами вонзаются в сердце. Как же это ужасно и несправедливо… Неужели у нас с Эдгаром тоже так будет? Он растворится в любви к новой женщине, а я в одиночку буду тащить двух детей? Жуть… — Плевать на Чарова, — наконец отвечаю я. — Я и сама справлюсь. Этот ребенок в первую очередь мой. И я не лишу его права на жизнь. Жанна молчит, а потом выдает: — Ты святая, Яся. Честное слово. — Да брось. Ты бы на моем месте поступила бы так же. — Не обижайся, дорогая, но не дай бог оказаться на твоем месте. Мы обе невесело посмеиваемся. Черный юмор слегка разряжает сгустившуюся атмосферу. — Объявишь Чарову о беременности? — Наверное, надо… Но я не знаю, как. Мы ведь еще и тему развода не до конца обсудили. — Почему? — Начали скандалить и случайно разбудили Милану. Пришлось подняться с ней наверх, чтобы успокоить. Ну а потом я случайно заснула. — Понятно. Значит, сегодня вечером вам предстоит еще один неприятный разговор? — Похоже на то. — Удачи, милая, — ласково произносит Жанна. — Ты сильная. Со всем справишься. Мне очень хотелось бы в это верить. Но внутри нет ни уверенности, ни решимости... Сплошная боль и зверская тоска по былому и будущему. По тому, что могло бы быть, но не сталось. По счастливым дням, проведенным с Эдгаром. По нашей совместной старости. По любви, которую мы мечтали пронести через всю жизнь… Глава 14 Вечером я жду Эдгара с работы, чтобы провести с ним важный разговор. Я знаю, что в последнее время разговоров между нами было предостаточно, но сейчас я хочу обсудить сложившуюся ситуацию трезво и без эмоций. Как взрослые люди. Он, скорее всего, мне изменяет. А я жду от него ребенка. И с этим надо что-то делать. Как-то решать непростой запутанный конфликт. Несмотря на обиду и уязвленное женское самолюбие, я верю в адекватность Эдгара. Пускай любовь между нами прошла, но человеческие отношения мы просто обязаны сохранить. Хотя бы ради дочери. Стрелка часов переваливает за девять и я, не выдержав, хватаюсь за мобильник. Чаров нашел максимально неподходящий момент для того, чтобы задерживаться на работе! У нас брак по швам трещит, а он даже сегодня допоздна пропадает в офисе! Тяжело дыша от возмущения, слушаю гудки, раздающиеся в трубке, и с ужасом понимаею, что на вызов он, судя по всему, не ответит. Звонок обрывается, и я опять упрямо набираю номер Эдгара. Да возьми же ты, черт возьми, трубку! Не просто же так звоню! Но он не отвечает. Снова. И самообладание, которое я с таким трудом в себе взращивала, осыпается в крошево, острыми осколками царапая нутро. На меня накатывает бессилие. Мрачное, гнетущее, беспросветное. Из глаз брызгают слезы, а колени стремительно слабеют. Падаю на диван и, шумно всхлипывая, зарываюсь носом в подушку. Ненавижу, ненавижу Чарова! Ненавижу за то, что все еще люблю! Лежащий рядом телефон оживает, и, мигом встрепенувшись, я отрываюсь от подушки. Но, увы, это не Эдгар. Это всего лишь Костя. Мой добрый надежный друг. — Привет, Кость, — шмыгаю в динамик. — Яся, ты слышала новости? — Нет, — настораживаюсь. — Какие новости? — Про Эдгара. — Что с ним? — я резко перестаю плакать и рывком принимаю сидячее положение. — Кхм… Это не телефонный разговор, — помявшись, отвечает он. — Можно я приеду? — Костя, ты меня пугаешь! — мой голос подскакивает на несколько октав. — Что с Эдом?! Он жив?! — Не переживай. Он жив и здоров. Проблема немного другого свойства. Так что, могу я приехать? Его ответ успокаивает, хотя несильно. Какие еще проблемы могут возникнуть у моего мужа? — Да, конечно! — бросаю нетерпеливо. — Скоро будешь? — Думаю, через полчаса. Я тут неподалеку. В ожидании Свитинского я сгрызаю ноготь на большом пальце чуть ли не до мяса. Паника колотится где-то в горле и мешает дышать. Расхаживаю туда-сюда по дому и никак не могу унять чересчур разошедшееся сердце. Кажется, оно вот-вот грудную клетку проломит и вывалится на пол. Когда Костя наконец звонит в дверь, я подрываюсь к ней как ошпаренная. Трясущимися пальцами прокручиваю замок и едва не ору: — Что с Эдгаром?! Ну же, Костя, не молчи! Свитинский перешагивает порог и раздражающе медленно закрывает за собой дверь. На его лице царствует нехарактерная мертвенная бледность, и в этом мне видится еще один дурной знак. Ведь Костя не из тех, кто легко поддается эмоциям. — Не томи! — чуть не реву. — У меня голова от всяких жутких предположений разрывается! — Эдгара арестовали, — сглотнув, произносит он. Я замираю не в силах ухватить смысл услышанного. Что значит арестовали? Как это? За что?! Пока я непонимающе хлопаю ресницами, Свитинский продолжает: — Обвиняют в мошенничестве в особо крупном размере. — Господи… — только и могу выдохнуть я. — Господи…. — Яся, ты в порядке? — Костя обеспокоенно касается моего плеча. — Нормально себя чувствуешь? Должно быть, выгляжу я паршиво. Потому что, по ощущениям, вот-вот словлю сердечный приступ. — Но… Он не мог… — лепечу в растерянности. — Ты же знаешь, Костя… Он не мошенник…. — Успокойся, Яся. Пока нет поводов для паники. Это всего лишь обвинения, слышишь? Они еще не доказаны. Делаю шаг в сторону и, привалившись плечом к стене, на пару секунд прикрываю глаза. Мне очень плохо: снова мутит, и ноги еле держат. Боюсь рухнуть в обморок прямо посреди прихожей. — Что-то мне не нравится твой вид, — произносит Костя и затем с удивительной легкостью подхватывает меня на руки. — Тебе лучше прилечь. Он заносит меня в зал и бережно кладет на диван. Пожалуй, я бы чувствовала себя неловко, однако обуявший меня шок парализовал все остальные эмоции. Я не могу думать ни о чем другом, кроме как об Эдгаре. И об ужасных обвинениях, которые ему предъявляют. — Кость, скажи, это ведь ошибка? Это какая-то ошибка, верно? — хриплю я. — Эд говорил, что его хотят подставить… Что кому-то не дает покоя его бизнес… — Мне пока известно не больше, чем тебе, — скорбно роняет Свитинский, присаживаясь рядом со мной на край дивана. — Думаю, завтра утром появятся подробности. Несмотря на то, что совсем недавно я улучила Чарова в неверности, я не верю в то, что он может быть преступником. Эд не такой! Он всегда стремился вести бизнес честно и ни за что бы не стал нарушать закон. Я почти уверена, что его арест — это происки злопыхателей. Но как доказать это в суде? — Где он сейчас? — спрашиваю я. — В тюрьме?