— Это Биг Бен. — Я могу показать тебе, что-то еще большее. Она прикрывает рот, чтобы заглушить смех. — Ay Dios. Ayúdame y dame paciencia. (прим. пер О Боже. Помоги мне и дай терпения.) — Странно. Вчера вечером ты тоже путала меня с Богом. Елена наклоняется, смех вырывается из нее неудержимо. — Прекрати. — Она отбивает мои руки, когда я щипаю ее за бока. — Я не могу справиться с этой версией тебя. — Милой? Ты хочешь, чтобы я снова стал непослушным? Она стоит прямо и улыбается мне. — Счастье тебе подходит. — Знаешь, что еще мне подходит? Ее глаза легко закатываются. — Ты. Ты хорошо выглядишь. — Я целую ее в макушку. Елена проводит рукой по своему светло-розовому платью. Естественный румянец проступает на ее щеках, контрастируя с ее золотистой кожей. Я целую каждую ее щеку, вызывая вздох. — Я думала, что твоя грубость станет моей смертью, но я изменила свое мнение. То, что ты заботливый и милый, совершенно пугает. — О, любимая. Если бы только кошмары людей выглядели так хорошо. — Я кручусь на своих кроссовках. Ее смех проникает прямо в мое сердце, вызывая во мне самые лучшие чувства. Я знаю, что пристращусь к нему, несмотря на опасения, что это временно. Мы проводим большую часть позднего вечера, посещая все туристические районы Лондона. Елена приглашает меня на чаепитие, и я позволяю ей заплатить, потому что благодарность, похоже, важна для нее. Я понимаю, что мне нравится проводить время вдали от трассы Формулы-1. Беспокойство, которое обычно разъедает меня, не дает о себе знать во время летних каникул. Я нахожу этот опыт довольно освежающим. Впервые я сомневаюсь, стоит ли возвращаться к гонкам. Эта необычная неуверенность заставляет меня задуматься, достаточно ли я наслаждаюсь гонками, чтобы пожертвовать хорошими годами, которые остались у моей мамы. Елена сует мне в руку свой телефон, побуждая меня оставить мою внутреннюю дилемму на другой раз. Она уходит, оставляя меня позади, когда заходит в телефонную будку. — Не мог бы ты меня сфотографировать? Я хочу отправить ее Элиасу. Елена позирует и кормить рожицу. Я делаю несколько таких снимков, прежде чем пошутить. Фотография, на которой она смеется, — моя любимая, и я, как придурок, отправляю ее себе, прежде чем она успевает забрать свой телефон. — Есть еще какие-нибудь пожелания, прежде чем мы вернемся в дом моих родителей? — Мы можем пойти туда? — лна указывает на «Лондонский глаз»: конечная туристическая достопримечательность и бельмо на глазу. Я придумываю план быстрее, чем кровь в моем мозгу успевает переместиться к члену. Может, я и веду себя как джентльмен, но я не такой уж и джентльмен. — Конечно. Давай дождемся ночи. Будет лучше — клянусь. — Я направляю нас к местному пабу. Мы садимся в углу, подальше от посторонних глаз, спиной к бару. В такие моменты я ненавижу быть знаменитостью. Только сегодня двадцать человек попросили у меня автограф. Временами внимание подавляет меня, особенно когда я хочу слиться с толпой, как обычный мудак, гуляющий со своей девушкой по городу. Черт. Моя девушка? Черт. Глаза нашей официантки оглядывают меня, прежде чем вспыхнуть узнаванием. Она притворяется, что это не так, когда просит заказать напитки. Слава богу. Елена сморщила нос, изучая меню. — Что мне заказать? Простое доверие, которое она мне оказывает, наполняет меня чувством гордости, к которому я не привык. — Две пинты «Гиннесса», пожалуйста. — Я улыбаюсь официантке. Она уходит, а потом возвращается с напитками. Елена дает мне право заказать еду, и я прошу две тарелки рыбы с картошкой. Ее реакция на первый глоток напитка заставила меня чуть не выплюнуть свой собственный. — Это отвратительно. — Она кашляет, прежде чем отпить из стакана с водой. — Ты говорила то же самое, когда глотала мою сперму в первый раз. Посмотри, как далеко ты зашла. От ее взгляда я откидываю голову назад и смеюсь. — Ты можешь вернуться к тому, чтобы быть менее привлекательным? — Я тебе нравлюсь? Я действительно, действительно нравлюсь тебе? — я хлопаю ресницами. Она бросает в меня салфетку. — Нет. Совсем нет. — Спорим, я нравился тебе вчера вечером, когда я был между… — Две тарелки рыбы с картошкой! — наша официантка краснеет, когда приносит еду. — Это точно попадет в Твиттер. Спасибо большое. — Елена отправляет чипсы в рот. — Тебя это не смущает? — Что? — Если мы каким-то образом окажемся на сайте социальных сетей? Она съедает еще несколько чипсов, несомненно, давая себе время подумать. — Я не знаю, если честно. Эта мысль пугает меня, потому что я довольно закрытый человек. — А я нет. — Я говорю это с большей ядовитостью, чем намеревался. Это адресовано не ей, а скорее моей ситуации. Слава — это совсем не то, чем она кажется. В отличие от Лиама и Ноа, я бы не отказался от всего этого. — Это не совсем твоя вина, но ты не можешь ничего поделать со славой, связанной с твоим именем и работой. Я предпочитаю быть за кулисами. — Мне это тоже не нравится. Слава и постоянное разочарование, преследующее меня, если я облажаюсь. Елена нахмурилась. — Я уверена, что не нравится. И еще, я боюсь того, что обо мне подумают другие в PR. Они могут подумать, что я сплю с кем попало, чтобы пробиться вперед и заполучить больше клиентов. — Да пошли они. Кого волнует, что случайные люди скажут о нас? Она поднимает бровь. — А есть ли мы? Да, Джакс, так держать. Удачи в навигации. — Я знаю, что не должны быть. Ее глаза опускаются на колени. — Точно. То, как болит моя грудь при виде ее боли, чертовски тревожно. Я сжимаю ее руку, держа ее в заложниках. — Но я хочу большего с тобой. Чтобы мы проводили больше времени вместе и узнавали друг друга на более глубоком уровне. — Мы уже провели вместе несколько месяцев. Честно говоря, я могла бы прожить, не зная, что ты пьешь апельсиновый сок после чистки зубов. Это, по сути, восьмой смертный грех. Я улыбаюсь, качая головой. — Я хочу знать о тебе все.