— А то, что у нас третий — урок труда, могу сбежать. — Ну и что? Нам-то не легче… — Эх вы, дынные головы! Я же хочу вас выручить. Мы удивились, ведь сам Рахмат математику еле-еле тянул на троечку. Неужели он всерьез собирается помочь нам решить задачу? — Я сорву у вас урок, — пообещал он. Трудно было принять слова Рахмата всерьез. На уроке я сидел, боясь поднять голову. Акрам тоже сосредоточенно смотрел в открытую чистую тетрадь. Вот сейчас Юрий Семенович раскроет тяжелый школьный журнал. Проведет ногтем по списку, вскинет голову и скажет: «Разумов, к доске…» — Разумов, к доске! Я был погружен в самые мрачные мысли и ничего не слышал. — Разумов, я к тебе обращаюсь! Кто-то, хихикнув, ткнул меня в бок. Я вскочил из-за парты. — Меня… Я?.. — Да, да, ты… Бери тетрадь и шагай к доске. И тут произошло невероятное. Дверь класса приоткрылась и показалась голова… осла. Все двадцать девять учеников во главе с Юрием Семеновичем замерли. А осел как завопит! Аж стекла зазвенели и лампочка качнулась на потолке. Что тут началось! Ребята повскакали с мест, окружили осла, стали хлопать его по бокам, смеяться. Юрий Семенович храбро вытолкал животное, но, что и говорить, урок математики был сорван. Впервые за пять лет. Виновник происшествия, впрочем, отыскался тут же. Его заметил школьный сторож Икрам-ата. Рахмат успел сигануть через запасную дверь на улицу, но уже было поздно… На следующий день Рахмат вернулся домой с грозной запиской, чтобы в школу обязательно явились родители. Записку написал Юрий Семенович, который не любил жаловаться директору, а во всем разбирался сам. Как, однако, быть? Отец Рахмата давно оставил семью, а мать с утра до ночи работала на конфетной фабрике. Очень уж не хотелось Рахмату расстраивать мать. Ведь у нее на руках еще сестренка и двое братишек. Надо выручать, он ведь из-за нас пострадал, хоть мы и не просили. И тут Акраму пришло на ум — попросить Аскарьянца побывать в роли Рахматова отца. Идея понравилась. Тем более, что в школе отца Рахмата никогда не видели. Выслушав такую, прямо скажем, не совсем обычную просьбу, наш друг керосинщик поначалу испугался, как маленький. — На преступление толкаете? — Какое преступление! — взмолились мы. — Товарища надо выручить. — Эх, огольцы-сорванцы, — осуждающе сплюнул под ноги Аскарьянц, но в голосе его мы почувствовали нотку сострадания. И постарались развить успех. — Ладно, — согласился наконец он. — Но смотрите, чтобы в последний раз! К визиту в школу керосинщик готовился словно в театр. Умывался целых полчаса, еще полчаса безуспешно приглаживал проволочную свою шевелюру. Новенькие брюки-клеш, клетчатый пиджак, из-под которого выпирал зеленый с рубиновыми розами галстук, до синевы выбритый подбородок — все это совершенно преобразило Аскарьянца. Мы даже рты разинули. За десять шагов от него веяло одеколоном «Шипр». Однако именно роскошная праздничная экипировка керосинщика едва не погубила задуманное дело! На полпути к школе нам встретилась тетя Марта. Удивление на узком ее лице быстро сменилось гневом. — Ах, вот ты какой! — задохнулась она. — Пока я на работе, вырядился — и к ней. Ну я тебе покажу! — Марта схватила опешившего мужа за плечо и с силой потянула домой. — Тетя Марта, подождите, — в отчаянье остановил ее Рахмат. — У нас… у нас в школе утренник, и мы пригласили почетным гостем дядю Аскарьянца. Марта с недоверием посмотрела на нас, потом на мужа. — Какой из него гость, да еще почетный? — Прежде чем браниться, надо выслушать, — наставительно произнес несколько оправившийся керосинщик. — «К ней»… Постыдилась бы при детях. Но мы не поняли, чего тут надо стыдиться и что такое «она». — Я тебе выслушаю, — проворчала Марта, вроде бы остывая. — Смотри мне, одна нога — в школе, другая — дома! Она еще долго смотрела вслед — пока нас совсем не скрыли деревья. Всю оставшуюся дорогу наш бедный Аскарьянц сопел, будто провинившийся и наказанный первоклассник. Из его бормотания мы поняли только, что «никогда в жены не надо брать ревнивую кобру». Словно нам вот-вот предстояло жениться… Школа наша одноэтажная. Окна учительской были распахнуты. И мы с Акрамом со двора хорошо слышали и даже видели Юрия Семеновича с Аскарьянцем. Рахмат же вообще предусмотрительно остался за воротами. — Так, значит, вы отец Рахмата? — переспросил Юрий Семенович, окидывая недоверчивым взглядом керосинщика. — Разумеется, — с достоинством произнес Аскарьянц, но даже мы заметили, как сквозь синеву его щек проступили красные пятна. Глаза Юрия Семеновича вспыхнули пронзительным светом проницательности. В «отца» он не поверил, но за отчима, наверно, странного посетителя принял… Помимо прочего, уж очень непохожими смотрелись бы «отец» и «сын», если их поставить рядом!.. — Вам известно, что натворил Рахмат? — Да, он мне рассказал все сам. — Видите ли, осел сорвал урок… — Какой осел? Мой осел? Юрий Семенович не выдержал, хмыкнул. Мы тоже не удержались, захохотали. Действительно, Аскарьянц-то имел в виду свою рабочую скотинку, к скандалу отношения не имевшую. Ведь Рахмат поймал первого попавшегося ему в махалле ишака. Учитель выглянул в окно, погрозил пальцем: — Не мешайте работать! Беседа продолжалась на высшем дипломатическом уровне. Итак, услышав про «осла», Юрий Семенович проглотил улыбку: — Что вы, что вы! Я имел в виду не вашего… гм… наследника, а вульгарного, то есть обыкновенного осла… Аскарьянц в беседе с Юрием Семеновичем держал себя тоже весьма солидно. Он не размахивал руками, как иные отцы, не грозил выпороть ремнем нашкодившего отпрыска, словом, не грубил, а только кивал головой: «Непременно учту», «Постараюсь повлиять», «Впредь не допущу». Где он только наслышался таких слов! — Вот и хорошо! Сразу видно, что вы интеллигентный человек, — потряс ему на прощание Юрий Семенович руку. — Рад был с вами познакомиться. На улице вспотевший Аскарьянц скинул с себя пиджак, сорвал галстук и семимильными шагами устремился домой. Мы еле поспевали за ним, а он на ходу широко размахивал руками и изливал на наши невинные головы свое негодование: — Все! Клянусь: в последний раз. У меня тоже нервы не железные! Я честный человек, а вы… а вы… На другой день керосинщик поостыл. Но мы ощущали себя виноватыми перед ним. И чтобы искупить вину, меньше шкодничали и уроки старались учить назубок. Правда, потом Аскарьянц не раз еще выручал нас. Например меня, когда я нечаянно разбил мячом стекло в ларьке. И Акрама… И все это наш друг керосинщик делал в «последний раз». КИЧИК-ПАЛВАН