В островах охотник бродит… КРЫЛАТАЯ НЯНЯ Славно весной в саду! Цветут вишни, яблони, груши. Пчелы кружатся над соцветьями. Время первого весеннего медосбора. На макушке тополя выводит чарующие трели скворец. Каждое утро я выхожу с сыном погулять в сад. Иногда, когда годовалого сынишку клонит ко сну, я кладу его в коляску, оставляю ее под виноградником, а сам иду на огород копать грядки. Рыхлю лопатой влажные комья, посматриваю издалека за коляской… Однажды так заработался, что забыл обо всем. Смахнул со лба пот, глянул в сторону виноградника и… сердце обмерло. Сын сидел в коляске. А рядом на никелированной ручке, взмахивая крыльями, прыгала майнушка. Она о чем-то звонко верещала. Сын в ответ заразительно хохотал. Что же произойдет дальше? А ничего и не произошло! Птица весело верещала. Сын не менее весело смеялся. Теперь она прилетала каждое утро. Я даже майнушку назвал в шутку крылатой няней. Чем ее привлек малыш? И почему птица не боялась подлетать так близко? Может, она чувствовала всю незащищенность годовалого ребенка? А может, птицу вовсе привлекал и не малыш, а никелированная железка? Любят же, например, сороки и вороны всякие блестящие вещи. Вот и майнушка, возможно, оказалась неравнодушной к этому. В общем, догадок было более чем достаточно. Но догадки догадками, а птица действительно несколько дней заменяла мне няню. Забавляла и отвлекала малыша. А тому радости через край. Однажды майнушка исчезла. Я думал, ее схватила кошка. Но как-то, проходя мимо соседнего тополя, я заметил дупло. Из него вылетела наша знакомая. Увидев коляску с малышом, она звонко заверещала. Ах, как же я не догадался! Весна в разгаре. Ведь и птице давно пора обзаводиться своим потомством… БАННЫЙ ДЕНЬ Зима была бесснежной, но холодной. И вот бесконечные серенькие дни сменились искрометными мартовскими деньками. Весна! Утром над землею прошумел освежающий ливень. К обеду набухшие влагой тучи уплыли поближе к горам, оставив во дворе широкую лужу. В небе засияло, будто умытое, солнце. И тут началось!.. Первой возле лужи спланировала ворона. Серая, растрепанная. Оглянулась по сторонам, проскрежетала: «Ккыр-р!» — и смело ступила в воду. Брызги полетели по сторонам. Хор-рошо после зимы принять теплую ванну! Накупавшись, ворона села на телевизионную антенну и принялась охорашиваться. Да так тщательно, словно ей вот сейчас лететь на свидание! Следом за вороной прилетели три майнушки. И тоже — к луже. Плещутся, взбивают крыльями воду, верещат, будто торговки на базаре. «Пре-лест-но, пре-лест-но!» После шумных майнушек возле «солнечной ванны» опустились две трясогузки. Эти — модницы! В каждом движении пластика. Ни одной капли мимо. Трясогузок сменила парочка домашних голубей. «Настоящий птичий банный день!» — удивился я. Голуби купались недолго. За ними наступило затишье. Взбаламученная лужа отстоялась, приобрела прежнюю прозрачность. По воде заскользили солнечные зайчики. Словно кто-то баловался зеркальцем. И тут откуда-то к луже прилетел воробей. Чумазый, с общипанным хвостом. Зима для него была особенно трудной… Воробей не полез сразу в лужу. Наверное, это был «битый» воробей. Сначала он попробовал лапкой воду: «Холодна ли?» А убедившись, что нет, залез по грудку в солнечную ванну. «Чир-р чиви, чир-р чиви!» — зачирикал от радости серокрылый. И вода под ним забурлила фонтанчиком. Минут пятнадцать барахтался воробей в луже, Дольше всех. Потом с трудом взлетел и сел на ветку яблони, отряхивая намокшие перья. Тут-то я и увидел, какой он симпатяга. Хвост после купания выровнялся, а на сероватой грудке особенно четко засияла черная «бабочка». Ни дать, ни взять — конферансье! «Чир-р чиви, чир-р чиви!» — посмотрев в мою сторону, прочирикал он. Затем воробей перелетел на другую ветку. Подцепил клювом какого-то жучка. С аппетитом проглотил. Стал озираться по сторонам: где бы напиться. Опустился снова к луже. Вода показалась ему мутноватой. Вот ведь чистюля! Сел на цоколь крыши. Небольшой желобок был наполнен дождевой водой. Воробей сделал два-три глотка. «Чир-р чиви!» — понравилось. Я думал, на этом птичий «банный день» окончился. Подумал и ошибся. К луже прилетела горлинка. Ее в нашем краю зовут глиняной птицей. За светло-палевый землистый цвет. Вот уж кого не ожидал, того не ожидал. Горлинки боятся воды, а эта сама полезла в лужу. «Банный день» продолжался… Я встал из своего «скрадка» под огромной орешиной и направился к дому. Нужно было собрать белье. Ведь мать еще с утра затопила баню. ХОДУЛОЧНИК-КУЛИК Весенний воздух над рекой, как туго натянутые струны. Звенит-поет на все птичьи голоса. Кого только нет в этом оркестре! Острый, опытный слух отличит и крик белокрылой чайки, и малого зуйка, и круглоносого плавунчика, и береговых ласточек, и желтых трясогузок и еще многих-многих других птиц, названия которых сразу и не упомнить… Воздух словно крошится от мельканья крыльев. В глазах рябит от воды, птиц и солнца. Устав бродить с удочкой, я прилег под выдранным корневищем лоха, смытого недавним паводком. Хорошо. Прохладно. Ноги после долгой ходьбы приятно гудят… Вдруг в шагах десяти прямо на отмель спланировала небольшая птица. Пригляделся. Ну, да! Это ходулочник-кулик. Голова и грудь белые, а спинка и крылья темные. Тельце невелико, зато ноги длинные, заметные, вишневого цвета. Очень похожи на ходули. И ходит птица высоко их поднимая. Не поэтому ли кулика назвали ходулочником? Сделает несколько шажков по самому берегу, остановится — и тюк! — острым клювом-шильцем в ил. И ведь никогда не промахнется. Обязательно вытащит то крохотного моллюска, то личинку, то червяка… Откуда же такое чутье? Ведь добычи не видать ни под илом, ни под водой… Для меня, да и для науки, это остается загадкой. И приходится только завидовать таинственному умению ходулочника-кулика. Ведь сколько тяжелых и скользких камней приходится перевернуть иной раз рыболову, чтобы вытащить два-три ручейника-червя, прежде чем устроиться с удочкой на берегу! ДОБРЫЙ ИНСТИНКТ