— Неужели так трудно поверить, что он может любить меня? — Нет, — его глаза расширились. Затем его лицо расслабилось, и он притянул меня к своей груди. — Господи, я уже знаю, что он безумно влюблен в тебя. Просто… мне это не нравится. Эта жизнь и так чертовски тяжела. Я не хочу, чтобы отношения сделали твою жизнь еще тяжелее. — Вот о чем ты подумал, когда встретил мою мать? — Нет, — яростно возразил он. — Пророчество не могло удержать тебя от нее, — я оттолкнулась от его груди и указала на Рорка. — Клятвы не остановили его. И… — я повернулась к Мичио, повысив голос. — Ты был ее похитителем. Я даже не понимаю, как это получилось. Но получилось же. К чему я там вела? Я схватилась за затылок, и моя грудь вздымалась, переполненная настойчивостью, чтобы заставить их понять. Затем меня озарило. Я спорила за свои отношения с Салемом, а не против них. Я хотела этого, хотела его с такой силой, что сама испугалась. — Я люблю его, — прошептала я и увидела, как мой страх отразился на лице моих отцов. Мое внимание сосредоточилось на Джесси. — Ты оставил своих сородичей Лакота, единственную семью, которая у тебя была, чтобы последовать за моей матерью через океан. Ты сомневался в этом решении? Джесси закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Нет, никогда. Я любил ее, — его глаза открылись, блестя в свете лампы. — Любовь не просто жизненно важна. Она и значит жизнь. Я обвила руками его шею и прижалась щекой к его груди. Мичио подошел к кровати и обнял Джесси за спину. Позади меня Рорк положил голову мне на плечо. В течение следующего часа мы обсуждали плюсы и минусы — в основном минусы — моего бегства в Альберту с Салемом. Мои отцы были напуганы, их голоса дрожали от волнения, поэтому я то и дело бросала в них обратно слова Мичио. «Мы принимаем решения, основываясь на том, нравится ли нам то, что говорит нам логика». Пока они высказывали свое мнение, я свернулась калачиком между ними и вспоминала истории о моей матери. Потеря детей и мужа. Скорбящая. Одинокая. Единственная выжившая женщина в мире. Ее опасный поход в горы Аллегейни. Паб, где она познакомилась с Рорком. Заточение на Мальте. Боевой корабль до Исландии и битва с Дроном. Ее возвращение в Западную Виргинию, где она вылечила мать Салема. Большее число женщин. Бесконечные пожертвования крови. Ее падение с плотины Гувера. — Все, что делала моя мать, было рискованным, — сказала я, прерывая их разговор. — Если бы она не пошла на такой риск, если бы не последовала зову сердца, меня бы здесь не было. Нас бы здесь не было. Никто не произнес ни слова. Я посмотрела в три пары убитых горем глаз, зная, что они разделяют одни и те же воспоминания. Мы не двигались целую вечность, оставаясь наедине с нашими мыслями, но вместе в утешении семьи. — Дайте мне шесть месяцев, — сказала я твердым голосом, исходившим из силы и любви. — Я уезжаю завтра в сумерках. Глава 22 На следующую ночь я стояла у южных ворот лагеря с тяжелым сердцем и трепещущим гулом в животе. Жители и солдаты собрались со свечами в руках и надеждой в глазах. Они не знали подробностей моего отъезда, но доверяли моей мотивации. Как дочь Ив, я никогда не откажусь от своих обязательств перед человечеством. — Передай Ши мою любовь, — я обняла Эдди за плечи. — Я так и сделаю, — его голос был хриплым, когда он коснулся губами моего лба и отступил назад. — Увидимся через полгода, Рыжая. За воротами, вне пределов слышимости, Салем сидел на черной кобыле аппалузе, окруженный седельными сумками с едой, стрелами и запасами для выживания. Он также захватил концентрированную смесь семян льна, свекольного жмыха и зерна для лошади. Мне не хотелось лишать отцов еще одной лошади, но я проиграла этот спор. Если мы будем придерживаться дорог и троп, нам с Салемом потребуется три месяца, чтобы добраться до Альберты. Верхом мы могли бы проделать весь путь в два раза быстрее. Шесть недель езды до Альберты. Трехмесячное пребывание с Салемом. Один месяц езды до плотины Гувера. По пути, может быть, я найду машину, модифицированную для газификации. Двигатель, переделанный в древесный газификатор, брал сухую древесину, сено или уголь и превращал их в топливо. Такой транспорт резко сократит наше время в пути. Трехмесячный лимит был деталью, о которой я не сказала Салему. Трусость с моей стороны, но я надеялась, что это даст нам достаточно времени, чтобы выяснить нашу связь. Я также планировала использовать предстоящие месяцы, чтобы убедить его вернуться домой вместе со мной. Салем нарисовал карту для моих отцов, указав местоположение его дома и маршрут, по которому мы туда доберемся. Он также пообещал послать гонца к плотине Гувера, как только мы устроимся, чтобы сообщить им, что мы благополучно прибыли. Посыльный будет совершать походы с письмами туда-сюда, поддерживая связь, пока я не вернусь домой. Я одарила Эдди прощальной улыбкой и направилась к отцам. — Шесть месяцев, — сказала я Джесси, обнимая его изо всех сил. — Если вы найдете этот особняк, следите за тенями в передней комнате и, пожалуйста, будьте осторожны. — Возьми с собой солдата, — прошептал он мне на ухо. — Оставь это, папа. Мы говорили об этом вчера вечером. Это была последняя отчаянная попытка Джесси хоть как-то повлиять на мое решение. Но Салем обещал, что мне не понадобится вооруженная охрана. Если я люблю его, то должна доверять ему. — Останься в живых, — Джесси отступил назад, и его медные глаза были суровы и непреклонны. — Я тоже тебя люблю, — тихо сказала я. Мичио был следующим, и его объятия были такими же крепкими. — Когда будешь писать нам, расскажи мне о его отношениях с гибридами. — Так и сделаю, — я нервничала из-за того, как Салем будет держать стаю гибридов подальше от меня, но мне также было дико любопытно узнать. — Найди истину, — Мичио поцеловал меня в лоб, потом в нос и отпустил. — Я тоже тебя люблю, — я склонила голову. Последнее объятие смяло мне ребра. — Не могу дышать, — выдавила я. Рорк слегка ослабил объятия, его акцент стал резче. — Я не буду дышать, пока не увижу тебя снова. — Перестань. Это ничем не отличается от моих миссий Сопротивления, — горло сжалось, я откинулась назад и положила руки на его грязные щеки. — Скажи это, па. Произнеси эти слова. Эта мантра принадлежала моей матери, и мы повторяли ее каждый раз, когда я уходила. Он закрыл глаза и притянул меня к себе, чтобы еще раз обнять. — Не оглядывайся назад. — Я тоже тебя люблю. Сев на лошадь и обхватив ногами бедра Салема, я мысленно повторяла: «Останься в живых. Найди Истину». Я не оглядывалась назад, несмотря на жесткие взгляды, обжигающие мои лопатки. Когда Салем направил нас прочь от лагеря по замерзшей темной местности, я прижалась щекой к его сильному позвоночнику. Кожа и шерсть укрывали его тело до самого подбородка, но мое ухо было так близко к его торсу, что я могла бы услышать его вены, если бы они светились. Я вцепилась в столп его тела, покачиваясь вместе с лошадью. Наша связь гудела между нами, как электрический разряд. Она горела во мне жарко и ярко, искрилась по невидимому проводу и с шипением уходила в стену его спины, растворяясь в небытии. Шесть месяцев. У меня было время открыть ему сердце, поговорить с ним об этом, разгадать тайну его вен и моих клыков. Но мне было страшно. Я боялась, что потерплю неудачу. Боялась, что я слишком быстро и слишком глубоко ему доверилась. Я никогда не уезжала так далеко без Эдди и моих солдат. Я никогда не путешествовала одна. Но моя мать делала это. Я сжала медальон на шее. Она пересекла Атлантику в грузовом контейнере. Карабкалась по вулкану в Исландии. Вытерпела поездку в клетке в кузове грузовика через заснеженные Скалистые горы. Я бы не вынесла, не смогла бы сделать все это сама. — Ты храбрее меня, мама, — прошептала я. Мужчина, который держал мое сердце, неодобрительно хмыкнул. — Ты храбрее, чем думаешь, Доун. Глава 23 Ночи проходили без происшествий. Бесконечные дороги тянулись во тьму, резкий ветер безжалостно хлестал меня по лицу. Салем изо всех сил гнал лошадь, останавливаясь только для того, чтобы найти укрытие на рассвете и поспать несколько часов до сумерек. Я не жаловалась. Возможно, в лагере мне было легче спать, но во время своих странствий с Сопротивлением я привыкла к тяготам кочевой жизни.