– Тогда продолжай. Коша, я раньше думала, что ты орать не умеешь. Но в последнее время ты свои же рекорды бьешь. И он неожиданно сбавил тон на мягкий: – Расскажите о своей личной жизни, Елизавета Андреевна. Спокойно, Лиза, ща все решим. – Вы знаете, Константин Аркадьевич, я выходила замуж по любви. Понимаю, что звучит мимо всех шаблонов. Понимаю, что никто в такие слова не верит. Но это настоящая правда – я не просто люблю мужа, я его бесконечно уважаю. – О, ну вообще естественно! – прозвучало странно. Особенно от Коши. – Елизавета Андреевна, вы ведь понимаете, что Иван вас сюда отправил с определенной целью? – Конечно. И я пошла, потому что мои цели совпадают с его. – А что насчет Веры? Она в курсе дел вашего мужа? Не знаю, дернулся у меня глаз или нет, но я приложила немыслимые усилия для уверенности в ответе: – Да! Она видит в Иване благородного политика – именно того, кем он и является! – А у нас заявление от ее имени. Она рассказывает весьма интересные вещи! – Понятия не имею, о чем вы, но Вера определенно не будет врать, насколько я ее знаю. – Вы хорошо ее знаете? Не может ли быть такого, что Вера специально нанята для слежки за вами? Сука ты, Коша, какая же ты сука. Но сам же делаешь из меня такую же суку, которая тебе скоро будет не по зубам. – Даже если и так. Мне скрывать нечего! – Попытайтесь сокращать паузы перед ответами, Елизавета Андреевна, – это вновь Коша-тренер. – Но без ущерба для смысловой нагрузки – если надо обдумать, то лучше уж поморгайте недоуменно. Если знаете, что отвечать, то отвечайте без пауз. Сколько лет вы замужем? – Пять. – Почему у вас нет детей? – Потому что у нас с Ваней есть дела важнее. – Каким бизнесом он занимался до вашей женитьбы? – Оптовая торговля. – Оптовая торговля наркотиками? – Оптовая торговля продуктами питания. – Какой размер обуви? – У Ивана? Сорок четвертый. – Вы покупаете ему одежду? – Я только советую, у мужа прекрасный вкус. – Или стилист? – Или стилист. – Что вам сделал Алаев? – Пытался похитить. – Есть доказательства? – Были бы – я не обратилась бы за помощью к вам. Но думаю, что это он. – Вы вступали в интимные отношения с сыном Морозова? – Нет. Ваши вопросы оскорбительны. – Вы вступали в интимные отношения с помощником Морозова? – Н… нет. Кош, ты реально думаешь, что он может задавать такие вопросы, а я не имею права возмущаться? – Лиза, суть не в вопросах, а только в твоих реакциях. Научись не реагировать или реагировать правильно – и тогда тебе ничто не страшно. Ты убила Харитонова Николая Семеновича? – Кого? – Человека по кличке Хребет. Все-таки нервно сглотнула, но ответ появился через секунду: – По какой еще кличке? Я же не в псарне живу, чтобы людей кличками звать. – Его тело нашли в прошлом году, ножевое. Работал профессионал. – Странно, что вы именно меня заподозрили в профессионализме. – Легкая, смущенная улыбка. – Учусь стрелять под руководством своей телохранительницы, для самозащиты, но ножей опасаюсь. – Кто убил Хребта? Вполне себе натурально недоуменно пожала плечами. Ты убил. Господи, если бы я на самом деле решила рассказывать Нимовскому всю правду, то именно тебя мне пришлось бы упоминать часто. А Коша не унимался, видя все еще ненужные проблески эмоций: – Его убил тот самый человек, который сейчас смотрит на вас? Я все же решила, что приподнятая бровь вполне подходит для «контролируемой реакции». И осмелилась пошутить: – Смотря, кто на меня смотрит – Константин Аркадьевич или Руслан Владимирович? – Кто такой Руслан Владимирович? – Коша и глазом не моргнул. – Один зануда, о котором вам лучше не знать. – Какого цвета у него глаза? – Карие. – Рост? – Я не уверена… Встань, что ли. Коша не встал и не пошевелился, а просто продолжил тем же тоном: – Вы уже спите с ним? – С ума сошел?! – А что это за дрогнувшие скулы? Он нравится вам? – Кош, ты издеваешься? – я окончательно устала, а вот такого диалога уж точно между мной и прокурором не произойдет. – Хватит! – За реакцией следите, Елизавета Андреевна, – одернул он. – Вы верите в любовь? – А ты, ты сам в нее веришь?! Какого черта ты начинаешь? – Елизавета Андреевна, не подскакивайте – я уже говорил про нервы? Гад просто выводил меня на эмоции, уже убедившись, что я даже на воспоминаниях о Саше не теряюсь. Копнул туда, где видел слабые места. И потому я подалась теперь сама к нему – пусть он отшатывается, ежели угодно, и заговорила, не отводя взгляда: – Нравится. Он мне настолько нравится, что я сейчас вам заливаю про Алаева, а не про мужа и Руслана Владимировича. Хотя я же свидетель – он заслужил тюрьмы не меньше Морозова и Алаева вместе взятых. Но не могу – потому что нравится. Так сильно, что я уже мечтаю вытащить маленького испуганного мальчика из него самого, потому что вижу в том мальчике то, чего не видит он сам! Нравится, Константин Аркадьевич! До такой степени, что я все цели готова подвинуть ради одной этой. Или хотя бы раз ответить на поцелуй. – Заметила, что Коша скосил взгляд на мои губы, и добила: – Поцелуй – это существительное, а не глагол, Константин Аркадьевич, не принимайте как руководство к действию. Я победила – хотя бы в том, что Коша медленно выпрямился, одновременно увеличивая расстояние между нашими лицами. Но на интонации его замешательство не отразилось: – Сомневаюсь, что такие признания уместны в прокуратуре, Елизавета Андреевна. – Отчего же? – я улыбнулась. – Ты ведь сам учил, что спонтанные эмоции добавляют всем показаниям ощущения честности. Вот они тебе – выверенные и вполне себе спонтанные внешне. – Прекрасно. Тогда продолжим завтра.