– Ты по делу или как? – Людмила подмигнула подруге. – Или как, – призналась Мирослава. – Тогда пойдем посидим в нашем кафе. И, обращаясь к отцу, проговорила: – Пап, у меня перекур. Тот только рукой махнул. Мирослава тепло попрощалась с Павлом Степановичем, а Люся чмокнула отца в щеку, отчего тот, как всегда, смутился и замахал на нее двумя руками. Люся с хохотом вылетела из кабинета, догнав Мирославу. Она схватила подругу за руку и потащила к миниатюрному кафе, которое появилось в автосервисе совсем недавно и которым Люся страшно гордилась. Мирослава предложила расположиться на крохотной терраске, где стояло всего два столика. Основным украшением там служили цветущие петунии, расположенные в ящиках в два яруса. Вскоре юный официант принес им свежую клубнику, мороженое, чай для Мирославы и кофе для Людмилы. – Мы будем постепенно расширяться, – сказала Людмила. Мирослава кивнула. – Хорошо у вас тут. – Папа сначала отнесся к моей идее открыть кафе довольно прохладно, но, когда увидел, что люди охотно посещают его, признал, что я была права. – Мне тоже нравится твоя идея, – улыбнулась Мирослава, – особенно цветочки. – А мне – официант. – То-то я вижу, ты отказалась от дискриминации мужчин и взяла-таки на работу парня. Подруги засмеялись. – А ты чего без Мориса приехала? – спросила Люся. – На хозяйстве остался, – попыталась отшутиться Мирослава. – Очень уж он у тебя умный! Аж страшно! И строгий, – вздохнула Людмила. Мирослава улыбнулась. – И чего улыбаешься?! Ты хоть скажи, он в постели-то как?! Ничего?! – Ничего, – кивнула Мирослава. Убеждать подругу в том, что между ней и Морисом чисто рабочие отношения, было пустой тратой времени. Тот факт, что мужчина и женщина живут в одном доме и спят в разных кроватях, казался ей чистой воды кощунством. Хотя сначала Мирослава и пыталась донести это до Стефанович, но та только фыркала в ответ. – Не хочешь говорить родной подруге! – укоряла Люся. – Извини, ты же знаешь, я достоинства своих мужчин ни с кем не обсуждаю. – Это да, – вздохнула Людмила, – но должны же быть у тебя какие-нибудь недостатки. Мирослава хмыкнула. – А я сейчас с одним встречаюсь. Такой жеребец! В любое время суток может, хоть днем, хоть ночью. Только глупый очень. – Тогда зачем он тебе? – За этим. – Не пойму я тебя, Люся, вроде ты не дура… – Где тебе понять мою мятущуюся душу! – вздохнула та. – Я как этот! – Она расставила руки, точно крылья. – Вот, вспомнила, буревестник! – Не вижу связи между революционной птицей и твоими жеребцами, – усмехнулась Мирослава. – Может, я о кентавре мечтаю! – вздохнула подруга. – Зачем он тебе? – изумилась Мирослава. – А Королевой зачем?! – Кому? – Ну, Наташе Королевой! У нее же Тарзан. – Извини, но муж Наташи все-таки не кентавр, а земной мужчина. – Эх! Ты рекламу не смотришь! – отмахнулась подруга. – Видела бы ты его в стойле! Мирослава не выдержала и расхохоталась. А потом проговорила: – Той рекламе сто лет! И снова засмеялась. – Прекрати! – обиделась Людмила. – Не могу! – всхлипнула от смеха Мирослава. – Я вот обижусь и не буду тебе рассказывать о своих романах. – Хорошо, хорошо, – перестала смеяться Мирослава. – Хотя у нас с тобой все получается в одни ворота. – Это еще почему? – Ну как почему?! Я тебе рассказываю, а ты мне – нет. – Но мои романы и романами-то назвать сложно, – проговорила Мирослава неопределенно. – Но ведь с Морисом у вас все серьезно? – Людмила прилипла взглядом к лицу Мирославы. – Люся! С Морисом у нас ничего нет! – не выдержала Мирослава. – Ага! Так я тебе и поверила! Будешь темнить – я его сама соблазню! – Соблазняй на здоровье. – И ты ни капельки не ревнуешь? – Ни капельки. – Честно-честно? – Честно-честно. Ты меня уже об этом сто раз спрашивала. – Так я начну охоту? – Начинай, – улыбнулась Мирослава, – только ты ее, по-моему, еще и не прекращала. – Ага, знала бы ты, как меня Шурка отшил. – Ты что, и к Наполеонову приставала?! – не поверила своим ушам Мирослава. – Да нет! Шутишь, что ли, – отмахнулась Люся, – он меня из-за Мориса шуганул. – А… * * * Когда она добралась до дома, в воздухе уже разливались лиловые сумерки. Мирослава тихонько открыла дверь, вошла в холл и на что-то налетела.