— Мы его переложили вниз, на случай, если он захочет встать или еще чего там, — объяснил гном. В том, что Иван в ближайшее время захочет встать, я сильно сомневалась. Выглядел он действительно скверно. Глаза под закрытыми веками судорожно дергались, светлые волосы прилипли ко лбу, и без того бледная кожа стала цвета бумаги. Но больше всего пугало тяжелое свистящее дыхание, сопровождающееся хрипами. Я коснулась рукой лба спящего мужчины. Он был очень-очень горячим. — У него жар, — сказала я хмуро наблюдающим за мной гному и фейку, — хотя я не знаю, какая обычно у эльфов бывает температура тела, по-моему, ему очень плохо. — Когда остынет, будет гораздо хуже, — проворчал Урфин. — Может, вызвать скорую? — предложила я. — Для скорой же не нужны никакие медицинские полисы? — Насколько я знаю, у эльфов никаких полисов нет вообще. Во-первых, они никогда не болеют, а потому в человеческих больницах об их лечении ничего не знают, а во-вторых, все их проблемы всегда решает Посольство, — не очень уверенно проговорил Гвоздик. — Думаете, нужно звонить в Посольство? — спросила я. — Если я хоть что-то понимаю в эльфийских татуировках, для Зеленого Леса эльф Иванов не существует, так что и помогать ему они не станут, — прогудел Урфин. Блин. Я еще раз осторожно коснулась горяченного лба лежащего передо мной мужчины. Иван что-то пробормотал в бреду, и я испуганно отдернула руку. — Может, тогда хоть антибиотиков ему купить и чего-нибудь жаропонижающего? Тут недалеко есть дежурная круглосуточная аптека, — предложила я от безысходности. — Тут недалеко есть Черный рынок, тоже, кстати, круглосуточный. А наши лекарства остроухим как мертвому припарка, — услышала я каркающий голос Марии и обернулась. Женщина стояла в дверном проеме, полностью этот проем занимая. На ней была игривая розовая пижамка с единорогом. Коротенькие шорты и маечка едва прикрывали железные мышцы и выдающиеся прелести Марии. Я даже с трудом вспомнила, что она только что сказала. — Черный рынок? Какой Черный рынок? — переспросила я, так как и Урфин, и Гвоздик совершенно потеряли дар речи. — Мигранты там торгуют всякими запрещенными штуками. Уверена, что и хершт можно купить, — ухмыльнулась женщина. Урфин энергично замотал головой. — Нет. Хершт нельзя. На Большом рынке его, может, и продают, но здесь, в мире людей, хершт никто не продаст, — твердо сказал гном. О чем это они вообще? — Тебе не продадут, мне не продадут, — зевнула Мария, — ладно, я спать. Если понадобится выносить труп, можете меня разбудить. Выносить труп? — Что еще за хершт? — обратилась я к Урфину. — Особое эльфийское лекарство, над которым эльфы трясутся больше, чем над своей первородностью. По их законам, хершт можно только высшим эльфам, так что за его распространением строго следят. И очень сурово карают тех, кто пренебрегает их запретом. О том, сколько стоит хершт, я вообще молчу, — гном выпалил эту длиннющую тираду практически на одном дыхании. — Деньги у меня есть! — я ведь еще не перевела долг нашим кредиторам, дожидаясь пятнадцатого числа, так что деньги у меня действительно были. Урфин и Гвоздик удивленно уставились на меня. — Мы должны помочь Ивану, нужно сходить на этот ваш рынок! — не представляю, откуда у меня взялась эта убежденность. — Это очень плохая идея, — возразил Одуванчиков. — Но нельзя же просто оставлять его умирать! Оба мужчины молчали. Я растерялась. Они что, действительно откажутся помочь? — Мы должны попытаться спасти Ивана, — повторила я. — Нет. Я никому ничего не должен. Уж точно не сбираюсь нарушать закон, добывая хершт под носом у Зеленого Посольства, — Гвоздик даже отошел подальше от нас и забрался с ногами на свою кровать, — и уж точно не ради эльфа! — Тогда хорошо, что это он умирает, а не ты. Он бы непременно потащился на Черный рынок. И мелочи вроде закона его бы не остановили, и было бы после этого у нас у всех проблем выше крыши, — кивая головой, бубнил Урфин, — потому что он эльф, а ты фейк, что тут непонятного? Я не сильна в межрасовых отношениях и с мигрантами общаюсь меньше недели, но вот тут мне стало очевидно, что Вандерштутель как-то жестко тролльнул Одуванчикова. Не знаю, чем именно, но судя по тому, как изменилось лицо Гвоздика, задел его гном не на шутку. Я не узнавала фейка: его глаза сузились и потемнели, губы искривились в неприятной усмешке, волосы потускнели, а вся миловидность разом исчезла. — Так сходил бы сам. Тебя ведь мелочи вроде закона тоже не останавливают? — голос Одуванчикова приобрел металлический оттенок. Гном ему не ответил, вместо этого обратился ко мне: — Иди, бери свои деньги, я провожу до рынка. — Ладно, — о том, во что я лезу, думать не хотелось. В любом случае, оставлять Ивана умирать — не вариант. Хорошо хоть Вандерштутель согласился, я от него не ожидала. Гномы вообще считаются очень законопослушной расой. Вот, наверное, поэтому Урфин и живет в нашей коммуналке, а не со своими соотечественниками. В темноте, стараясь не разбудить Тики, я достала одежду и деньги. Не пересчитывая, сунула в сумку конверт со всем, что было. Мысль о том, что брать с собой на нелегальный рынок такую кучу денег — идея так себе, почему-то не пришла мне в голову. Может, потому, что я крайне редко хожу по ночам на Черные рынки. В этой жизни так вообще в первый раз. Да и вообще мне было не до размышлений. Потому что в коридоре меня уже ждал Урфин в бровях и полной боевой готовности. В прямом смысле слова. Короткое черное пальто, серые ботинки, черная шляпа, серый шарф, само собой, брови. И… — Это топор? — зачем-то спросила я. Согласна, вопрос крайне глупый. Гном одарил меня непередаваемым взглядом и уточнил: — А что, есть варианты? — Нет. — Тогда пошли. Глава 14 ГЛАВА 14 Вышли из дома мы молча. Вандерштутель почему-то мелодично позвякивал при ходьбе. Снегопад успокоился, но меня это не особо радовало, потому что при отличной видимости топор на плече Вандерштутеля выразительно поблескивал в свете фонарей. Разноцветные гирлянды, которыми был уже украшен город, игриво отсвечивали на лезвии фантазийными бликами, но новогоднего настроения это не прибавляло. — А нас не арестуют? — спросила я, косясь на пугающее оружие. — Вдруг какой-нибудь патруль по дороге? — Топор не видно, — завил гном таким уверенным голосом, что я, вопреки здравому смыслу, не посмела ничего возразить. — А на рынок с топором пускают? — Да. — Хорошо. Милое у них место. Беседа забуксовала. Да уж, с Гвоздиком на порядок проще. А я, кстати, за последние пару дней бреду по городу уже со вторым мигрантом. В нашем провинциальном городке моя репутация была бы безнадежно загублена. — Зря ты в него влюбилась, — вздохнул вдруг Урфин. — Э-э-э… что? — не поняла я. — Ты для человека очень даже ничего, — развил свою мысль гном, — вот и жаль, что тебя угораздило влюбиться в эльфа. Эльфы не интересуются человеческими женщинами. Но это, скажу я тебе, вряд ли ваша вина. По-моему, после третей сотни лет остроухие и эльфийками не очень-то интересуются. — Да не влюбилась я, просто решила помочь. Не по-человечески это — бросать умирающего без помощи! — запротестовала я, улыбнувшись на последнюю сентенцию гнома. — Ну конечно, а то я первый день на свете живу, — проворчал Вандерштутель, — и чего вы только в этих смазливых снобах находите? Я рассердилась. — А тебя как угораздило влюбиться в Ивана? — спросила я, вспомнив один из приемов риторики. Вандерштутель ошалело взглянул на меня из-под бровей. — Ну ты же тоже ему помогаешь. А по твоей логике выходит, что это только по любви можно, — закончила я риторический прием. Да, Иван был прав, когда рассказывал Тики о важности всего этого «хлама». Гном усмехнулся. — У меня свой интерес. — Думаешь, я поверю в отмазку про то, что ты боишься жить вдвоем с Одуванчиковым? — я вспомнила, что этот вопрос мы с гномом уже обсуждали. Хотя, если вспомнить, как сегодня выглядел Гвоздик, может, Урфин не сильно-то и кривил душой. Гном тоже молчал. Похоже, мы думали об одном и том же.