— Не понимаю, что у вас с телефоном?! Никто не может к вам дозвониться… Она увидела трубку и осеклась. Следом за ней в комнату вошел Михайлов, с каким-то чертежом в руках. Он тоже увидел трубку, покосился на меня и ничего не сказал. Он подошел к Эдику, оба они склонились над схемой. Я положила трубку на рычаг, и в тот же миг раздался звонок. Платонов насмешливо спросил: — Соскучилась? Я тоже. Я сглотнула и гневно спросила: — Вам не приходит в голову, что вы мешаете не только мне? Михайлов и Эдик изумленно глянули на меня. Все это время я чувствовала непонятную вину перед Демидовым, старалась задобрить его кулинарными шедеврами и удивить, в общем-то, не очень свойственной мне сексуальной прытью. Кончилось дело тем, что он спросил как-то: — Лиза, ты в последнее время очень изменилась. Почему-то мне кажется, что у тебя завелись какие-то тайны. Или это Женя втягивает тебя в какие-то авантюры, на которые она мастерица! Ты ничего не хочешь мне рассказать? Я помотала головой. Демидов вздохнул: — Если бы я не знал тебя достаточно хорошо, решил бы, что ты завела любовника. Я только пожала плечами и пообещала: — Сдам проект, и давай закатимся с тобой куда-нибудь! Поедем к моим родителям, они рады будут ужасно! Сергей сказал: — Ты же знаешь, что я не люблю ездить в Крым. Я легко согласилась: — Хорошо, поедем, куда захочешь! Обрадованный моей покладистостью, Демидов не спорил, и вечер прошел вполне мирно. И в тот момент, когда я этого совсем не ожидала, обнаружилась роза на моем столе! Только к вечеру мне кое-как удалось восстановить мир в семье. Точнее, к ночи. Надо сказать, что в постели нам с Сергеем всегда удавалось достичь настоящей гармонии. Если бы можно было никогда ее не покидать — наша семья могла бы считаться идеальной. Но, увы… Сегодняшнее утро прошло относительно мирно. Женька недовольно косилась в мою сторону, но молчала. Около одиннадцати позвонил Демидов. — Извини, пообедать с тобой не смогу. У начальницы сломалась машина, нужно отогнать ее на сервис. Я пожала плечами, чего он, конечно, видеть не мог. Неожиданно в его голосе я уловила незнакомые нотки: — Не сердись, я постараюсь пораньше… Я потрясенно посмотрела в Женькину сторону. Подруга покрутила пальцем у виска и пожала плечами. Моего мужа она терпеть не могла, впрочем, у них это было взаимно. Женька считала его маменькиным сынком и лентяем, а Демидов Женьку недолюбливал за острый язык, бесцеремонность и за то, что мы с ней были так близки. Наверно, он ревновал меня к ней, просто не слишком хотел в этом признаваться. Наша с Женькой дружба началась еще в школе. Это ее отец привел нас в институт писать заявление, мы обе успешно сдали экзамены и стали студентками. Сказать, что мы много времени проводили вместе — это ничего не сказать. Иногда мы не разлучались и на ночь, оставаясь то у нее, то у меня. Естественно, с появлением в моей жизни Демидова, прежний порядок существовать не мог. Михайлов, мой нынешний начальник, читал у нас лекции по "Процессам и аппаратам", а лабораторные работы и практические занятия вел, в связи с большой занятостью профессора, аспирант кафедры, Сергей Демидов. В Михайлова мы все тогда были отчаянно влюблены, что положительно сказывалось на результатах экзаменов по предмету. Он был элегантен, дорого и со вкусом одевался, имел здоровущий джип, лекции читал интересно — где же было бедной девушке устоять против всего этого великолепия?! Надо сказать, девчачьей влюбленностью он никогда не пользовался и в романах со студентками замечен не был. Мы с Женькой подрабатывали у него по НИСу и имели возможность ближе с ним познакомиться. Мне кажется, Демидову он тоже нравился, во всяком случае, у него всегда были точно такие, как у научного руководителя, часы и телефоны, и он подражал ему даже в манере носить часы на правой руке. На первом же практическом занятии мы с Женькой болтали о чем-то на последней парте, и, желая воззвать к нашей совести, а может, просто намереваясь вернуть внимание к теме занятия, аспирант спросил громко: — Ведь что такое растворы?.. Вот вы, девушка на последней парте, что думаете по этому поводу? Я поднялась в полный рост, громко и четко произнесла определение, недавно встреченное мной в курсе физхимии: — Растворы — это микрогетерогенная система с молекулярной степенью дисперсности. Эдик Векслер покраснел и начал строить мне какие-то рожи, но я ничего не поняла и отмахнулась. Позже выяснилось, что перед этим минут пятнадцать аспирант распинался про растворы, особо напирая на их гомогенность. Аспирант растерялся: — Вы в самом деле так думаете? Понимаете, в практических целях… Э…. Взгляд его спустился вниз и некоторое время он довольно бессмысленно созерцал рисунок на моих колготках, что совершенно не способствовало улучшению его мыслительных способностей. Женька поддержала меня: — А вы хотели бы оспорить это определение? Понимаете, в нем ведь заложен еще и глубокий философский смысл… Тему ей развить не удалось, потому что в дверях лаборантской появился Михайлов. Едва сдерживая смех, он сказал: — Лиза и Женя! Вам должно быть стыдно так смущать молодого человека. — Он посмотрел на Сергея и посоветовал ему: — Философский смысл понятия "растворы" советую обсудить вечером, за чашкой кофе. А сейчас, девушки, будьте любезны вернуться на грешную землю. Я уселась на место, а Женька прошипела: — Куда тебя понесло?! Занятие благополучно подошло к концу, пара была последняя, и я спустилась с крыльца. Женька уехала с попутчиками. Накрапывал дождь, и я с неудовольствием вспомнила, что забыла зонт. — Вас подвезти? Около машины стоял Демидов. Отказаться было неудобно, особенно после представления, которое я устроила на занятии, и я уселась. Потом пришлось приглашать его на чашечку кофе, нельзя же выглядеть неблагодарной свиньей. На другой день он ждал меня в машине у институтского крыльца, а потом у него совершенно случайно оказались билеты в театр, и не откажешься ведь. Да и зачем? А в субботу он заехал за мной и привез на стадион, поболеть за их команду. Там я неожиданно увидела Михайлова — в спортивной майке, с мокрым лицом, с голыми мускулистыми ногами… Он узнал меня и приветственно помахал, сверкнув белозубой улыбкой. Мне показалось, он удивился, когда увидел рядом со мной Демидова. Сергей по-хозяйски обнял меня за плечи, а я подумала, что это просто от возбуждения игрой, и не стала отстраняться. Во всяком случае, Михайлов к нам не подошел. В общем, однажды утром я проснулась рядом с Демидовым и подумала: значит, так тому и бывать… Когда через полгода он сделал мне предложение, я согласилась. Боюсь, что большую роль в этом сыграло некоторое сходство в манерах с моим сегодняшним начальником, которое мой муж старательно вырабатывал, Что уж теперь, дело прошлое. Только для семейного счастья одних манер оказалось мало. Демидова воспитывали бабушка и мама, довольно строгая пуританского воспитания женщина. Ко мне обе относились ровно, но без особой теплоты, потому что весь запас любви уже израсходовали на Сергея, и для других его просто не осталось. Любящие мама с бабушкой установили для Сергея распорядок дня, в котором все было направлено на то, чтобы обеспечить ему максимум удобства и комфорта, чтобы он мог уделять больше внимания учебе, а потом и работе, и стал впоследствии ученым, возможно, с мировым именем. Возвращаясь домой, он тщательно мыл руки и усаживался в кресло. Следовало, прежде всего, подать ему стакан чая с лимоном. Примерно через полчаса надлежало осведомиться, не пора ли подавать ужин. К ужину стол обязательно сервировался в гостиной, Марина Николаевна присаживалась рядом, а БабДуся сновала между кухней и столом, прислушиваясь к разговору. Марина Николаевна заведовала лабораторией в нашей же конторе, так что всегда была в курсе всех дел сына. По ее настоянию, Сергей перешел работать в группу к жене нашего директора, Крыловой Елене Иосифовне, и занимался теоретическими разработками. На мой взгляд, сделал он это зря: ничем особым они там не занимались, а у нас и платили больше, я уж не говорю про наши замечательные премии, предмет зависти всего проектного института, и работа была гораздо живее и интереснее. И вместе с тем, Сергей вовсе не был маменькиным сынком: вид имел мужественный, занимался спортом, по субботам играл в волейбол, причем капитаном институтской команды у них был Михайлов. Заботу мамы и БабДуси он принимал с нежной и насмешливой снисходительностью. Просто ему даже в голову не приходило, что существуют еще и домашние дела. И он благополучно доверил их мне, как раньше доверял маме и бабушке. Я всегда занималась переговорами с сантехниками, ремонтом холодильника, приглашала специалистов по настройке антенн или ремонту компьютера. Моя мама последние годы была занята здоровьем отца, так что мне всегда доставалось, и меня не удивили домашние обязанности, добавившиеся с приходом Демидова в нашу квартиру. Родители к тому времени уже два года, как переехали в Крым, в домик, доставшийся папе по наследству от какой-то дальней тетки, так что некому было обращать внимание на устройство нашей семейной жизни. К слову сказать, Демидов никогда особо не настаивал на ежевечерней подаче чая и сервировке ужина по всем правилам искусства, разве что когда в нашем доме появлялась его мамочка. Тогда все ритуалы соблюдались неукоснительно! Моего чувства юмора хватало на то, чтобы видеть все это, но, то ли молода была, то ли не особо все это меня задевало, но только я не обращала на это внимания. Дипломную работу я, Женька и Эдик Векслер писали у Михайлова, он ведь, помимо преподавательской деятельности, был еще заместителем директора в проектном институте, потом остались у него в аспирантуре, а год назад я, к изумлению Марины Николаевны, защитилась.