— Моя, вон и уши с пятнами, и на ноге… — Вознцда замолчал, внимательно рассматривая левую заднюю ногу кобылы. — Постойте. Он наклонился, посмотрел с одной стороны, с другой. — А где пятно у копыта? — растерянно уточнил он. Нея и ведьмак тоже взглянули и не обнаружили даже намека на что-то, кроме снега. — То есть не ваша? Мужик почесал подбородок, чуть прошел вперед, наклонился, заглянул в морду лошади, лижущей снег. — Не моя, — без особой уверенности сказал он. Вы с ней почти две недели и не уверены? — спросила Нея. — Ну, они все похожи. Все десять с пятнами и крепконогие. Одна у нас ровно-серая, а остальные то тут пятна, то там. — М-да, отличительная черта королевских обозов — одинаковые лошади, — усмехнулся ведьмак. — От королевского заводчика всех не удавшихся мастью прямо в обозы. — Видать, так, — как будто со знанием дела подтвердил мужик. — Ясно. — Нея потерла щеку. — Значит, вы просто запрягли чью-то чужую лошадь? — Да я не сам запрягал, — замялся мужик. — Я на стоянке что-то крепко заснул, меня когда растормошили, уже все готово было. — Кто-то запряг в вашу телегу другую обозную кобылу? — Ага. — Возница неуверенно кивнул. У Неи начало стучать в голове. Ей все не нравилось: странная дорога, кобыла, возница и даже деревенька, в которой была стоянка. Но больше всего ее раздражало, что теперь им нужно развернуться и идти к Олмеру. Не искать, где начинается или заканчивается дорога и есть ли на ней какие-то намеки на бандитов, а исполнять приказы чиновника. Первым ей чудился приказ разом смотреть за всеми обозными возницами и охраной. Она уже понимала, что под подозрением любой, кто мог запрячь «правильную» лошадь в последнюю повозку. И этого мужичка тоже нельзя списывать со счетов. Он мог врать или чего-то не помнить, если его опоили. Лейтенант рассчитывала, что по поводу трав или зелий, которые могли затуманить разум, ее просветит ведьмак. Но он как-то быстро потерял интерес к происходящему и даже не заметил оговорки о том, что возница слишком крепко спал. Этот блондинистый щеголь привалился лбом к лошади и что-то ей проникновенно шептал. — Надеюсь, эта кобыла после ваших нежностей нормально побежит. Олмер ее ждет. — Непременно побежит, — заверил он, не оборачиваясь. — Доест снют и побежит. — И какой прок от ведьмака, если даже кобыла побежит из-за снюта, а не из-за заговоров? — еле слышно усмехнулась Нея. Эзра резко отлепился от лошади и в один шаг оказался рядом с ней. Он взял ее лицо в ладони и зашептал. Только что наметившаяся боль в голове моментально ушла. Вместо нее от макушки до пяток прокатилось тепло. Магия забрала усталость и даже раздражение, которое всегда появлялось вместе с молоточками, бьющими в висках. — Вот примерно для этого нужны ведьмаки, — жестко сказал он, убирая руки. Его зеленые глаза недобро сверкнули, но Нея лишь подняла брови. По ее мнению, обижаться было не на что. Будь перед ней рядовой, она бы просто расправила плечи. Лишь за счет своего немалого роста заставила бы почувствовать себя не в своей тарелке. Но ведьмак был чуть выше, к тому же в этот момент сам мог кого угодно подавить одним видом. Видимо, сейчас он был слишком злым, чтобы изображать изнеженного мальчика. — Берите кобылу и идемте, — прекращая разглядывать Эзру, сказала Нея. Как она и ожидала, Олмер начал подозревать всех в помощи бандитам. Он приказал Бону поставить метки как на возниц, так и на охранников. А потом вновь вернулся к распоряжениям, заставляя людей таскать камни. — Нам нужно проехать по той дорожке. Возможно, остались какие-то следы. Магии я там не обнаружила, — сказала Нея, ругая себя за то, что каким-то непостижимым образом пропустила тропинку, которая даже не прикрыта заклинаниями. — Но могут попасться зацепки относительно бандитов и того, где они хранят краденое. — Сейчас вы там никого не найдете, — уверенно сказал Олмер. — А где вход на дорогу, уже знаете, так что вернетесь сюда, когда мы доставим камни на заставу. — Но бандиты могут увезти все, что украли… — Если они действительно способны их увезти, то, вероятно, уже это сделали, — перебил ее чиновник. — А если нет, то они останутся до весны. Не вы ли мне говорили, что зимой здесь протащить такой груз можно только по главному тракту? Нея поджала губы и кивнула. Правоту чиновника сложно было не признать. Но после стольких месяцев погони за бандитами ей отчаянно нужно было знать, куда ведет эта дорога, будь она проклята. — Фарун! — Чиновник привлек внимание ведьмака, который выдавал охранникам зелья из своей пухлой сумки. — У нас убежало четыре лошади. Полагаю, вы можете их приманить? Это даже не было вопросом, скорее приказом, от которого ведьмак стал еще злее. Причин для такого настроения Нея до сих пор не видела. «Хотя что я могу знать о душевных переживаниях такого хрупкого юноши», — усмехнулась про себя Харт. Возились с обозом довольно долго. В этой жестко контролируемой Олмером суете Нее совершенно не было места. Она ходила вдоль повозок и иногда чуть подгоняла солдат. Ее как офицера и женщину никто не думал заставлять таскать камни. Таких, не марающих руки, было всего трое — она, Олмер да ведьмак. Но последнему и так хватало работы. Половина лошадей прихрамывала, половина людей страдала ушибами. И он изящно скользил между повозками, раздавая пузырьки и шепча заговоры. Нея все ждала, что чей-то разбитый нос и высохшая кровь его впечатлят. Но парень ловко совал зелья и отворачивался в нужный момент. Вообще в работе он выглядел совершенно по-другому. Не красовался, а просто знал, что делать. За ним можно было долго наблюдать и сочувствовать его бедным рукам, которые алели на морозе. — Лейтенант, — к Нее подошел солдат, — Милкота нет. Она быстро оглядела ближайшие повозки, намереваясь указать солдату, где видела затертую шапку сержанта. Но буквально сразу остановила себя — не видела. — Давно его нет? — Да я думаю, с тех пор как волки завыли. Я видел, его лошадь понесла. И лошадь-то ведьмак вернул, а Милкота все нет. Нея про себя выругалась и прямиком направилась к Олмеру. Она уже знала, что чиновник первым делом запишет сержанта в подозреваемые. Но у нее был один аргумент на этот случай. — И что же? Вы хотите его искать? — без особых эмоций спросил чиновник. — Скоро ночь, обоз едва успеет добраться до деревни. — Я понимаю, но сержант может быть ранен. — Или мертв, — бросил он. — Наша главная задача — доставить камни… И ваш сержант вполне может быть сообщником бандитов. — Нет. Когда пропали первые камни, я считала, что он замешан, так как лучше знает эту местность. И он согласился провести ритуал правды. Я провела. Он непричастен. — Вы умеете проводить такой ритуал? — Да, — четко ответила Нея, считая свой ритуал предметом гордости, пусть это и опасная магия на крови. Чиновник лишь прищурился, как будто заново оценивая лейтенанта. И Нея понимала, что теперь она на особом счету. Маги со скромным резервом не могли использовать некоторые сильные заклинания, и вместо них самые отчаянные проводили ритуалы на крови, сложные и требующие точности. — Хорошо, — согласился чиновник. — Вы можете прочесать окрестности. Но к завтрашнему вечеру вы должны прибыть на заставу, а еще лучше к утру быть в деревне. В помощь никого выдать не могу. Возьмите зелья восстановления у ведьмака… и постарайтесь не замерзнуть. Нея облегченно кивнула. — Я тоже еду, — как бы между прочим сказал Эзра, гладивший лошадь в трех шагах от них. И по лицу было видно, что его совершенно не волновало мнение Олмера на этот счет. ГЛАВА 7 Кто из учителей убеждал, что звери его никогда не тронут? Эзра не помнил. Но рассудил, что им не мешало бы самим встретиться с северными волками, которым не читали лекций о неприкосновенности ведьмаков. Могло ли быть дело именно в волках? Вполне вероятно. Ему просто попались волки с напрочь отбитым нюхом, а то и стукнутые об деревья. Звери не трогают ведьмаков. Эту аксиому он выучил еще в восемь лет. В день, когда проснулся его дар. В то утро, выходя на прогулку, он неожиданно понял, что за камнем прячется мышонок, напротив сидит кот, а за углом неприкаянно бродят собаки, хотя никого из них не видел. Потом он почувствовал землю под ногами и услышал ее ворчание. Тогда же отец, который никогда не упоминал о своей прабабке-ведьме, взял сына и отвез на окраину города. На пороге аккуратного белого домика их встретила сухонькая старушка в лиловом платье с оборками. Она-то и рассказала, что Эзра способен как отпугнуть, так и приманить зверей. После этого его возили к Элизе Фарун раз в неделю, где он прямо от порога слышал: «Ну что, маленькому мальчику больше не нужно бояться медведей? Да?» Это было ее странной потребностью — говорить о медведях. И Эзра узнал о них многое, да и не только о них. Старушка болтала без умолку, когда поняла, что ее слушают. Отец Эзры с ней так и не начал нормально общаться. Дальше приветствий они редко заходили. А когда однажды «поговорили», то в основном кричали. Отец Эзры шипел на прабабку и припоминал, как она отсудила у него деньги, доставшиеся от деда. А Элиза Фарун в ответ кричала: «Это было мое золото. Никто не имел права его отбирать!» Хотя и без того она ни в чем не нуждалась. Правнук после того суда фактически остался без средств и прекратил разговаривать с Элизой Фарун. Сам заработал состояние и, в сущности, благополучно забыл о ведьме. Но после открытия дара у сына пришлось не только вспомнить, но и видеться с ней. Что, конечно, его бесило. Правда, после крика и взаимных обвинений он с облегчением нанял учителей и возил Эзру к своей прабабке, лишь когда для занятий нужен был семейный гримуар. Его Элиза никогда не давала с собой, разрешала смотреть то, что нужно, только в своем присутствии у себя дома… Но суть в том, что кроме родственницы Эзре еще четыре умных и образованных человека говорили: звери не трогают ни ведьм, ни ведьмаков. Что они сказали, если бы увидели волков, кидающихся на его щит? Эзра тяжело вздохнул. Он считал сегодняшний день личным оскорблением. Мало того что его сила не отпугнула волков, так он сам по-настоящему сплоховал, когда смешал два реакционных зелья. Под искры могли попасть и Нея, и Бон, если бы помедлили со щитом. И ни один заговор не залечил бы возможные повреждения. Сами собой скрипели зубы, когда он представлял ожоги рядом с безобразными шрамами. Ему даже думать было почти больно о том, что на ее лице появятся новые раны. Ей уже и так досталось. Хватит.